Текст: Максим Тихонов

Две недели назад в понедельник закончилась одна незаметная жизнь. Умерла маленькая, никому не нужная, полуслепая, выжившая из ума старушка, моя соседка по дому. Вернее, не умерла – погибла в пожаре, который сама же и устроила в своей квартире.

Когда я переехал в этот дом, она была далеко не молодой, но, в общем, крепкой женщиной. Сравнительно неплохо одевалась, пользовалась косметикой и делала прически. Чем она живет, я не знал, да и зачем мне. Соседка и соседка. При встрече: «Здрасьте – здрасьте». Общительностью она не отличалась, ее лицо я чаще всего видел в окошке в первом этаже, у которого она сидела день деньской, глядя во двор. Во дворе ее почему-то прозвали «Кукушкой».

Говорят, где-то у нее есть брат. Был взрослый сын, который, впрочем, маму вниманием особо не одаривал. А несколько лет назад, как говорят, повесился. Остаток дней она жила тихо с кошкой и собакой.

За двадцать с лишним лет она превратилась в старушку, но все-таки могла следить за собой и себя обслуживать. Еще пару лет назад она еще гуляла с собакой на поводке, но с каждым днем все меньше могла эту собаку контролировать. Попросту пес стал сильнее хозяйки, дергал поводок так, что бабушка падала, и он волок ее по снегу куда хотел. Смотреть на это было тревожно.

Потом она перестала выводить пса, и он стал бегать самостоятельно – радостный и голодный. Голодная кошка орала благим матом в ее квартире. Пришлось нам с женой (а оба мы неровно дышим к животным) кормить собаку и кошку, которые были доведены до истощения.

Все соседи начали понимать, что с бабушкой надо что-то делать. Помогали кто чем может. Даже помогли ей поставить новую дверь в квартиру – взамен старой и раздолбанной. Но в квартире у нее были мрак и жуть, хлам и вонища.

Стали обращаться в социальные службы: надо что-то делать, человек явно неадекватный и обслуживать себя не в состоянии. Из социальных служб приходили, все видели, ничего не предпринимали. Бабушка им просто дверь не открывала. Они разводили руками: «А что мы можем?..» Вроде они писали куда-то какие-то письма об устройстве судьбы бабушки, но это ничем так и не закончилось. Приходил участковый полиции, стучал в дверь, она не открыла. «А что я могу?..» – сказал он и ушел.

Бабушка тем временем сдавала все больше, перестала выходить из дома. Стала явно голодать. Пришла пора кормить и бабушку. Заходя в магазин, я набирал для нее отдельный пакет – всего такого, что не надо готовить. Хлеб, молочка, мандарины, колбаса, тушенка с ключом-открывалкой. Потом мы поняли, что и это бесполезно. Получив пакет с продуктами, она утаскивала его куда-то во мрак и жуть своей квартиры и, видимо, тут же забывала, куда положила. А через полчаса уже снова просила хлеба…

Пришлось сменить тактику. Мы стали носить ей готовую еду в тарелках и мисках – кашу, суп, макароны с чем-нибудь… Больше всего она радовалась картошке с сардельками, утаскивала тарелку к себе в темноту квартиры и, надеюсь, там съедала.

И так каждый день: блюдце кошке, миску собаке, тарелку бабушке. Когда мы долго не приходили, она поднималась на этаж и скреблась в нашу дверь, почему-то не решаясь звонить в дверной звонок…

Было понятно, что так долго продолжаться не может. Хотя бы уже потому, что вот наступит весна, мы уедем жить за город – и что тогда? Дальше обращаться в Центр социальной работы, видимо, бесполезно. Я дозвонился в Министерство социальной защиты Карелии, секретарь переадресовала меня в какой-то отдел. По телефону пытался обрисовать положение старушки и призвать к ней хоть какую-то помощь. Девушка на том конце провода реагировала иронично: «Ага. Угу. А что мы можем?.. И что вы хотите?..» Я ничего не хочу, говорю! Просто, мне кажется, государство должно обратить какое-то внимание на бедствующего и гибнущего гражданина. Она мне задавала нелепые вопросы: «А почему вы ее кормите?» Да потому, что мы не можем смотреть, как рядом голодает человек! Девушке все это казалось странным. Я говорю: вы понимаете, мы просто боимся, что однажды бабка спалит дом! У нее в квартире нарушена электропроводка, газ, колонка, она там свечи зажигает… На что получил классический ответ: «Ну не сожгла же – чего вы так волнуетесь…»

Видимо, она все-таки передала информацию в Центр социальной работы – оттуда снова пришла социальная работница. Поговорила с соседями, сходила на почту – выяснила, что у бабушки там лежат неполученные пенсии. Посмотрела с ужасом на бабушку. В квартиру та ее не пустила. «Ну а что я могу…» – сказала социальная работница и ушла.

А через пару дней, в понедельник, в половине восьмого утра во дворе раздались крики: «Пожар! Пожар! Выходите все из дома!» Подъезд был уже полон едкого дыма. Кто в чем был, люди, кашляя, выскакивали во двор, на мороз. Из бабкиных окон валил дым, за кухонным окном мерцало пламя. Прилетели пожарные, размотали рукава, вломились в квартиру, дали воду. Выбили окна и стали выбрасывать во двор тлеющий хлам – остатки бабушкиной жизни. Пробежал врач с реанимационным чемоданом…

Кошка с собакой выжили. Бабушку не откачали. Упокой, Господи, ее душу. Случись все это не утром, а ночью, когда дом спал, – жертв могло быть и больше. И, может статься, не писал бы я сейчас эти скорбные строки…

…Как это вот так у нас получается? Живет ничья бабушка. Бабушка явно неадекватная, голодающая, неспособная не только себя обслуживать, но даже получить пенсию. Бабушка-катастрофа. Об этом давно знают все те органы, которые специально для того и созданы, чтобы оказать человеку помощь в такой ситуации. Но никто ничего так и не сделал, пока дело не дошло до пожара и смерти.

«А что мы можем?..» Ну раз вы ничего не можете – зачем тогда каждый день ходите на работу? Возьмите по листку бумаги, напишите заявление и идите искать такую работу, где вы что-то можете! Пусть на ваши места придут люди, которые могут.

Потому что должны быть государственные люди и государственные службы, которые способны принимать эффективные меры в таких ситуациях. У этих людей должны быть полномочия и административные инструкции, которые позволяли бы им забрать такую вот бабушку и отвезти ее туда, где за ней будет хоть минимальный уход и где она не будет представлять опасность для окружающих. Даже если для этого санитарам придется вскрыть дверь, привязать бабушку к носилкам и силой вытащить из мрака и жути ее захламленной, вонючей квартиры. Собственно, это, мне кажется, и называется «социальной защитой» и «социальным обеспечением».

Или я не прав?..