В истории нашей страны известно не много властителей, которые уделяли  серьезное внимание развитию научных знаний. Петр I, один из немногих, кто относился к действительности  с предельным рационализмом. Он обожал точные науки: математику, механику, с удовольствием изучал баллистику, архитектуру... Однако образцом цельного подхода к окружающему миру может служить отношение царя к «смышлености природы».

Об этой стороне императора специально для "ТВР-Панорамы" - в материале историка и сотрудника Национального музея Михаила Данкова. 

"Поражает стремление Петра распространять в российском обществе, пусть принуждением, «экологическое мышление», совсем не свойственное ХVIII  столетию. Усилия государя не оказались  бессмысленными. Они таки, сыграли свою роль  при формировании духовной атмосферы. Любопытно, что идеи  рационального  отношения к природным ресурсам державы, нашли весомое отражение в законотворческой деятельности монарха, предчувствовавшего экологические противоречия грядущего времени.

Указы царя
Сегодня еще многим лесные просторы России кажутся необозримыми, однако  царь-реформатор еще в начале  XVII века считал такой взгляд заблуждением. Он  создавал российский флот. На корабельных верфях  Воронежа, Архангельска, нашего «Олонецка» велось строительство боевых фрегатов, гукор, шняв и скампавей, для которых требовались огромные объемы строевого леса, и первый природоохранный указ 1701 года, предусматривал охрану лесов по берегам рек. Расчистка леса под пашни  и покосы разрешалась только в 30 верстах от берегов рек, удобных для сплава древесины. В указах от 1703 и 1705 годов государь «заповедал»  лучшие леса страны, в том числе Беломорья, на нужды флота. Заповедными  деревьями считались дуб, ильма, вяз, ясень, лиственница и сосна от 12 вершков (52,2 см), которые росли по берегам больших рек на 50 верст  в глубину, а по малым рекам – на 20 верст. Эти породы использовались только на нужды корабельного строения. 
Конечно, природоохранные поступки государя во многом преследовали  утилитарную цель – сохранить лес для судостроения. Этим объясняется учреждение в 1722 году новой должности «форштмейстера» (вальдмейстера) при Петербургском Адмиралтействе с обязанностью «смотрения за состоянием лесов, поиском «галерного леса» с «имением особого старания о вырощении дубов». Чтобы сохранить «сии дерева» в том числе на реке Свирь, Петр издал особое повеление, в котором под опасностью жестокого наказания, запрещалось даже Меньщикову и иным ближним, рубить дубы «без ведома Адмиралтейской коллегии и без наставления форшмейстера».

Во время строительства столицы  и создания флота все окрестные леса были вырублены...  

Не для себя тружусь
Об одной поучительной истории мы узнаем из рассказа личного токаря царя Андрея Нартова, который бывал и на Петровских заводах. Однажды Петр сажал дубовые желуди на Петергофской дороге и встретил знатного вельможу. Заметив, что тот улыбается, государь выпалил: «Понимаю, ты мнишь, не доживу я до матерых дубов. Правда. Но ты дурак. Я оставляю пример прочим... не для себя тружусь, польза государству впредь».  
Известно, что самым любимым  в Кронштадте у царя было место, где росли два старых дуба. По его указу рядом с ними установили круглый стол и кресла. Здесь Петр обожал сиживать с кронштадтскими капитанами и корабельными мастерами, многие из которых были «выписаны» с Олонецкой  верфи. Смотря на эти деревья, царь говорил: «Ах, если бы нам  найти здесь в окружности хотя бы столько дубовых дерев, сколько на них листьев и желудей».
Вскоре напротив Кронштадтского острова он сам обнаружил небольшую дубовую рощицу, где наказал построить «увеселительный домик», и назвал его «Дубки».
Любопытно, что монарх, не терпящий подхалимажа, публично благодарил корабельщиков и морских офицеров, которые, желая ему угодить, сажали в Петербурге в своих палисадниках молодые дубки. Видя это, рассказывают очевидцы, он целовал их в лоб.
Известен и другой рассказ: проезжая мимо дубовой рощи, которую Петр сам посадил у дороги на Петергоф, он увидел на земле несколько ветвей и «пучков связанных из дубовых листьев. Царь огорчился, что деревьям причинен вред не природой, а кем-то ради забавы или злобы. Через несколько дней схватили «шайку пьяных господских людей», которые  делали из дубовых листьев пучки, привязывая их к своим шляпам.  И вот справедливость. Якоб Штелин, современник царя, пишет, что «за сие»  хулиганов арестовали, а затем публично высекли на городской площади. Причем за сутки до экзекуции с барабанным боем было объявлено, чтобы горожане «явились смотреть, как сии преступники были наказываемы». Ничего не скажешь — великолепный образец для  подражания сегодня.

На галеры
Александр Сергеевич Пушкин в подготовительных материалах к «Истории Петра» отметил указ о штрафах за незаконную рубку леса. Плата была просто драконовской. За ствол сваленного дуба  штрафовали на 15, а за иное дерево – на 10 рублей. Это при том, что корова в то время   обходилась покупателю в 26 алтын, 4 деньги, что соответствовало 80 копейкам. Кроме штрафа порубщика обычно били кнутом, а то и рвали ноздри — типичное наказание  для той эпохи.
За рубку деревьев в Измайловском лесном заповеднике под Москвой, учрежденном в 1703 году, были приговорены к смертной казни не только порубщики и офицеры, допустившие ее, но и сам воевода «за укрывательство». Только великим милосердием государя, смертная казнь была  заменена ссылкой на галерные работы с конфискацией имущества.
В заповедных лесах запрещалась распашка земли «дабы коренья не подрезать и тот заповедный лес не подсушить». За разведение костров ближе двух саженей (4, 25 м.) от деревьев нарушители запросто получали кнут.
Между тем ретивое использование леса для строительства военного флота, заводов, крупных городов и посадов, в том числе новой столицы и нашей  петрозаводской слободы, почти мгновенно привело к полной утрате дубов  на огромной территории от Воронежа до южного Приладожья. Однако это не помешало установить крутые порядки, направленные на борьбу  с «порубами» простых крестьян, иногда осмелившихся заготовлять жерди в лесу для своих домашних нужд.
Бережливость иногда выглядела комично. Один из указов при заготовке дров предписывал использовать только пилу и запрещал делать доски при помощи топора.

Молодую столицу  буквально опоясали дубовые рощицы. Эта была заложена в Сестрорецке.

Не смотри, что под носом
Между тем помимо репрессивной политики не забывались и меры поощрения.
Тому, кто обнаружит мачтовый лес, из царской казны выписывали по 2 рубля наградных. Любопытно, чтобы возместить убытки за одно срубленное дерево, надо было найти пять «мачтовых рощ».
И все же несправедливо считать, что царь Петр  – символ рационалистических поступков и идей, старался сохранять леса только из-за ведомственных Адмиралтейских интересов. Без сомнения, он мыслил дальше и шире.
Подтверждает это забавная, но показательная история, описанная Якобом Штелиным. Однажды Петр I  заехал в пивоварню Лапшина. Увидя выбивающийся из печного устья огонь, он произнес: «Я вижу, что ты не думал о бережении дров» и, указывая на пламя, продолжил: «Смотри, сколько у тебя попусту пропадает дров: ты видишь только под своим носом, что около Петербурга лесу много и дрова дешевы, а не рассуждаешь, что без бережи и самые большие леса истребиться могут в короткое время».
Рассказ демонстрирует Петра, безусловно, в качестве эколога и политэконома. А насколько актуально для современных хозяев, которые видят только то, «что под носом» звучит предупреждение из XVII столетия?  Видимо, стоит согласиться, русского монарха, основателя нашего города  три века назад волновали и заботили не только политические и военные вопросы, но и острые проблемы сохранения природных богатств России для будущих поколений, не в пример сегодняшней власти. Царь как в воду глядел, предчувствуя экологическую неразбериху и безусловно сегодня возглавил бы движение «зеленых».