Николай Сергеевич Костин в детские годы оказался  в концлагере. В зрелые — он стал одним из руководителей  общественной организации малолетних узников Карелии. Почему?
В вступил в Карельский союз бывших малолетних узников фашистских концлагерей и  познакомился с Николаем Сергеевичем Костиным,  заместителем председателя совета союза. Мы оказались земляками- заонежанами.  Я из Шуньги, он из Ямки,  что на острове Кижи. Сдружились, однажды я пригласил его отведать супа из  сущика — любимого угощения  нашего детства.  Вот тогда-то он и рассказал о своем соленом  детстве, о семье, пережившей тяжелые годы финской оккупации в  концлагере в Петрозаводске.

Семья обычная, заонежская
Семья наша обычная для Заонежья: большая и трудолюбивая.  Отец, Сергей Кузьмич Анихин, родился в 1905 году в деревне Ямка.  В двадцать девять лет женился на вдове Евдокии Марковне Костиной (Киселевой в девичестве) из деревни Подъельники и взял ее фамилию.
Семья Киселевых была крепкая: в хозяйстве –  несколько лошадей, 20 коров, 2 соймы для перевозки грузов в Петрозаводск. Все заработано крестьянскими руками. Дед мой, Марк Андреевич Киселев, еще в отрочестве попал   в мальчики,  в Петербург. Там выучился на слесаря, заимел небольшой капитал, женился и вернулся домой. Всей округе  паял, лудил, чинил хозяйственный инвентарь. В престольные праздники и воскресные дни одаривал рублем родных и неимущих. А вот коллективизации не принял, сам ушел из жизни.
Его младший сын Алексей — моряк. Он героически сражался на Черноморском флоте и погиб, освобождая Югославию во время Великой Отечественной войны.
Семья отца была средней, но  мама пошла  за него, считалось  престижным  выйти замуж в  Кижи. Но, думаю, любила отца, жалела. В 1932 году его со своей лошадью по этапу направили на строительство Беломорско-Балтийского канала. Условия там были тяжелые, он серьезно травмировал руку, и через год его отпустили домой.
Они растили семерых  детей, когда началась Великая Отечественная война. Фронт приближался к Заонежскому району. В конце 1941 года над Кижами пролетел финский самолет, а под новый, 1942, год в Кижах появились финские оккупанты.
1941 год был урожайным: вырос хлеб, картофель, овощи. Для скота было заготовлено сено. Финские власти объявили, что будут переселять население. Предупредили: «Скот, хлеб, овощи оставьте дома, скоро вернетесь». Но люди в это не верили...

Концлагерь
Более двух тысяч человек –  взрослых, детей, целые семьи,  сначала переселили на Клименецкий остров. Разместили в здании бывшего монастыря. Старики и дети лежали на полу. Зима,  холод  невыносимый. У многих не было теплой одежды и еды. Как-то мимо монастыря финские солдаты протащили в лодках раненых. Видимо, был налет партизан на финский гарнизон...
Вскоре семьи стали перевозить на открытых грузовых машинах через Онежское озеро в Петрозаводск. Надо было проехать 80 км. Морозный ветер насквозь пронизывал людей. Они жались друг к другу, пытаясь согреться. Многие простудились.
В Петрозаводске ждали  концлагеря за колючей проволокой с вооруженной охраной и беснующимися собаками.  Когда распределяли по баракам,  я потерялся. Перепугался очень, плакал, кричал. Запомнил, что на маме были одеты черная юбка и черный платок. К счастью, она нашла меня.
Отца-инвалида финны направили на лесоповал в Кутижму. Условия были ужасные. Люди мерзли, голодали и работали до изнеможения. Там отец заболел туберкулезом. В 1942 его,  больного, привезли в Петрозаводск.  Тогда всю семью: отца, мать и пятерых детей поместили в лагере №4. Отец лечения не получал. Он лежал в бараке на полу, харкал кровью, задыхался и кричал: «Дайте воздуху!» Окно в бараке не открывалось. Брат Виктор разбил стекло, чтобы пошел свежий воздух.
Отец мучился  не больше двух месяцев,  2 августа 1942 года он умер. Похоронили  на кладбище в Песках, где покоятся  несколько тысяч узников концлагерей Петрозаводска, расстрелянных, замученных, умерших от голода и болезней.

Всем поровну
Семья голодала. Старшему брату Виктору было лет четырнадцать, когда его  определили в похоронную команду по обслуживанию концлагерей №4 и 6. Ему удавалось иногда достать кое-чего съестного, он приносил, клал  на стол   и говорил: «Разделите поровну!»
Непосильную, изнурительную работу он больше терпеть не мог и в одну из ночей бежал из лагеря. По льду Онежского озера  добрел до деревни Усть-Яндома, что под деревней Типиницы в Заонежье. Его схватили и вернули в лагерь. Лагерный староста Локкин из Вознесенья и финские солдаты зверски избили Виктора и маму. Но Виктор бежал второй раз.  И снова его поймали,  на льду Онежского озера под Пудожем. Снова зверски избивали на глазах мамы и детей. Двухлетний брат Саша сильно испугался и заболел.
Но жажда свободы была сильней: Виктор в третий раз бежал, тоже неудачно. Его схватили и бросили в петрозаводскую тюрьму, откуда  освободили наши войска.
Мы были в  концлагере №3, расположенном на территории от берега Онежского озера до нынешней  улицы Калинина, когда в город вступили части  Советской армии. Радость была – словами не описать! .
Истощенных лагерной жизнью братьев Николая и Михаила направили в детдом в Сенную Губу, а Сашу — в детдом для больных детей в Ладву, где он в 1950 году умер. Старшие дети некоторое время жили с мамой в деревне Ямка. Лишений хватало. Мама работала в колхозе. Хозяйство было разорено, на трудодни люди  ничего не получали, жили за счет своего огорода. Село голодало.
Немало времени прошло, чтобы жизнь как-то наладилась, хотя  вернуться к прежнему Заонежью так и не удалось. Слишком велики были людские  потери...  И этого  забыть и простить нельзя. Во имя будущего нельзя.
Рассказ записал  Александр Мошин