Меж двух огней

Чем закончится громкий процесс над вторым лицом в муниципальной иерархии Петрозаводска, никто из простых смертных не знал до последнего. С одной стороны, общественное мнение подготавливалось к жесткому обвинительному приговору, доказательством чему были недавние вердикты Гивию Карапетову и участникам дела о Неглинской набережной.

С другой — жестокость по отношению к женщине, да еще и с несовершеннолетним ребенком, могла вновь сыграть с Фемидой злую шутку, вызвав волну общественного неприятия и протеста. Как это уже, кстати, было, когда арестовывали депутата Петросовета Ольгу Залецкую.

Судья Эдуард Новоселов, по-видимому, хорошо понимал и то и другое и, попав в щекотливую ситуацию, лавировал между Сциллой и Харибдой. Еще хуже было гособвинителю Дмитрию Губанову, который ранее просил для Сухоруковой исключительно реальный срок — 3 года колонии — и иного наказания для ее исправления не предполагал.

Давайте пересчитаем

Начался же суд утром 2 ноября с последнего слова подсудимой. Помимо прессы, на него пришла представительная группа поддержки Сухоруковой во главе с мэром Петрозаводска Галиной Ширшиной и депутатом Заксобрания Карелии Эмилией Слабуновой.

Последнее слово вдруг попытался отсрочить адвокат Алексей Соловьев, который предложил возобновить судебное следствие. Он уведомил суд, что фирма «Ерошкина Сельга» — собственник 61 га земли рядом с селом Деревянное — разобрала несколько строений несостоявшегося дачного поселка и провела рекультивацию плодородного слоя почвы. В связи с чем, по мысли защитника, необходимо было заново произвести оценку ущерба. А он, как насчитало гособвинение, составил аж 57 млн рублей.

Судья Новоселов был явно не рад ретивости адвоката, но спросил мнение прокурора. Получив от Губанова отрицательный ответ, суд отклонил ходатайство защитника и дал слово подсудимой.

Эдуард Новоселов

Не могла не подписать

Евгения Сухорокова на суде выглядела уверенно, хотя незадолго до этого не скрывала страх за свое будущее и будущее своего ребенка, которого воспитывает одна. В последнем слове она коснулась всех обстоятельств дела, но вины за собой так и не признала.

Сухорукова рассказала, что во времена работы в должности замглавы администрации Прионежья земельными вопросами, как правило, не занималась: они, по ее словам, входили в компетенцию главы администрации Светланы Чечиль.

Подготовка к переводу участка в Ерошкиной Сельге с земель сельхозназначения под дачное строительство, как поведала Сухорукова, началась еще до ее прихода в районную мэрию.

Этим занимались соответствующие отделы и специалисты, а целесообразность перевода оценивала специальная комиссия по эффективному использованию земельных ресурсов, которая в итоге дала добро. О том, что земли были осушены в 1991 году и потому являются особо ценными, она не знала. Да и вообще в этот вопрос не вникала, полагаясь на подчиненных.

К тому же Росреестр, который уполномочен по закону определять ценность земель, дал на этот счет отрицательный ответ чиновникам мэрии. Дескать, ценного в этих землях мало. Противоположное мнение Карелмелиоводхоза, который не является уполномоченным на такие ответы органом, работники администрации в расчет не взяли.

Поэтому когда на время отпуска Чечиль в сентябре 2012 года Сухоруковой пришлось стать «и.о.» главы администрации, у нее не было оснований не подписывать постановление о переводе. Ведь, по сути, это был плод коллективного труда работников мэрии, и каждый из ответственных за свой сектор чиновник перед итоговой подписью согласовывал документ.

 Администрация Прионежского района

При этом, как подчеркнула Сухорукова, она раньше ничего не знала об инициаторе перевода — фирме «Ерошкина Сельга» — с ее учредителями и работниками не встречалась и никаких преференций не оказывала. Это, по словам Сухоруковой, подтверждается и материалами прослушки ее разговоров — узнав о возбуждении дела, она тут же стала звонить бывшим коллегам по Прионежской мэрии, чтобы узнать, что это за земля и кто ее собственник.

Полный износ системы

С тем, что она нанесла какой-то ущерб, Сухорукова также не согласилась. Земля в Ерошкиной Сельге, по ее словам, заросла деревьями, каналы мелиорационной системы заилились и не выполняли своей функции, что подтвердили свидетели и приобщенная экспертиза. Полный износ системы, как рассказала Сухорукова со ссылкой на эксперта, наступил к 2006 году.

Дмитрий Губанов

К тому же, согласно нормативным документам, если мелиорационная система не поддерживается в надлежащем состоянии, срок ее эксплуатации не превышает 20 лет. А значит, к моменту подписания постановления ее уже по факту не было. Это защита подчеркивала не раз.

Уголовное дело против себя Сухорукова назвала политическим, а обвинения несуразными и абсурдными. Словно чувствуя, что отступать некуда, она заявила, что запрошенные прокурором 3 года тюрьмы, это акция устрашения и напрочь отказалась исправляться.

— Заявляю, что не только не признаю себя виновной, но даже что не собираюсь никоим образом исправляться. Считаю, что я сформировалась как личность и приложу все усилия, чтобы остаться человеком, которого уважают окружающие меня люди. Каким бы ни было решение суда и какими бы ни были лишения, которые мне пришлось бы претерпеть, — сказала в последнем слове Сухорукова.

Доказано и установлено

Когда суд собрался вновь для вынесения приговора, пришлось менять зал — прежний не смог бы вместить всех слушателей и журналистов. Само чтение приговора затянулось на три часа, в течение которых Эдуард Новоселов скрупулезно повторил позицию всех сторон и показания свидетелей.

И все же вердикт последовал обвинительный. Суд посчитал установленным, что Сухорукова знала об осушенности участка в Ерошкиной Сельге, потому что подписала запрос на этот счет в госкомитет Карелии по государственному имуществу.

Неоценимую услугу для обвинения оказал и глава Деревянского поселения Олег Дякин, который на суде вдруг вспомнил, что лично показывал ответ Карелмелиоводхоза Сухоруковой. И хотя на стадии предварительного следствия Дякин говорил совсем другое, его показания сыграли, пожалуй, определяющую роль.

Доводы же защиты и свидетелей о том, что Сухорукова не могла не подписывать злополучное постановление, суд посчитал надуманными. Были отметены и ссылки на Росреестр, который, если верить защите, до сих пор продолжает давать ответы, что земля в Ерошкиной Сельге не осушена. По мнению суда, чиновница должна была в них усомниться и написать новое письмо, приложив ответ Карелмелиоводхоза, о котором даже не знала.

Та же участь постигла и доводы об изношенности мелиорационной системы о том, что она не подлежит эксплуатации. Суд не стал их признавать юридически значимыми, поскольку есть процедура списания таких систем.

Кроме того, постановление о переводе земли было подписано для коммерческой организации, которая планировала извлекать прибыль из строительства дачного поселка. А заниматься дачным строительством, как напомнил Эдуард Новоселов, могут только дачные и садоводческие кооперативы.

Решив, что вина Сухоруковой доказана, суд приговорил ее к 3 годам лишения свободы условно с запретом занимать должности, связанные с выполнением функций представителя власти, а также административно-хозяйственные должности сроком на 1 год. А это означает, что чиновница должна покинуть Петрозаводскую мэрию. Тем не менее гражданский иск прокуратуры к Сухоруковой о возмещении 57 млн рублей ущерба Эдуард Новоселов оставил без удовлетворения.

Эмоции Галины Ширшиной

Сама Евгения Сухорукова с приговором категорически не согласна и собирается подавать апелляцию. Не стала стесняться в выражениях и Галина Ширшина, которая открыто вступилась за своего зама.

— Я, конечно, разочарована, — заявила Ширшина прессе. — Потому что великолепный чиновник, настоящий чиновник, человек, который никогда не сделал ничего незаконного, на самом деле отстранен, лишен права занимать чиновничью должность... Вот это меня очень разочаровало. Но это факт, будем дальше обжаловать.

Однако еще какое-то время Сухорукова сможет работать в мэрии. Вспомнив об этом, Галина Ширшина не смогла сдержать эмоций и обняла подчиненную:

— Какая радость, она еще работает! Приговор еще не вступил в силу, — искренне и немного по-детски радовалась она.