В Карелии выросло количество малышей, которые попадали в приюты
Брошенных детей с каждым годом становилось все больше, констатировали эксперты ровно 20 лет назад. На 15% по сравнению с 2000 годом увеличилось количество детей-сирот. В 2004 года в Доме ребенка РК побывало более ста малышей – такого никогда не было, говорили специалисты.
Причем, все эти дети – социальные сироты. То есть от них или отказались родители, или государство родителей лишило прав на детей. Сирот можно усыновлять или оформить опекунство. В 2005 году уже сорок детей были устроены в семьи. Из них 15 – в семьи иностранцев, тогда закон этого не запрещал.
В карантинной группе Дома ребенка тогда находились двухмесячные малыши. Сюда их привозили после того, как они становились сиротами. За свою короткую жизнь они уже поняли – кричать и плакать не нужно, лучше тихо ловить каждое обращенное к ним слово. «Сейчас такой период… одна «мелочь» к нам идет, вот такие маленькие. Нарожали детей да побросали», - с жалостью говорила нянечка, успевая кормить из соски подопечного. Горе-мамам от 16 до 35 лет, все они жили и здравствовали, а о своих детях предпочитали не вспоминать. Главный врач Дома ребенка Ольга Давыдова имела полное право сказать о них с осуждением: «Они не умеют нести ответственность за свои поступки».
Не сильно интересовались этими детьми и другие родственники. А ведь они в первую очередь имели право на усыновление брошенного малыша, или оформление на него опекунства. С ними проводили разъяснительную работу социальные педагоги Дома ребенка, специалисты отдела опеки и попечительства. Начальница этого отдела Нина Лыскова пояснила: «Только в том случае, если родственники отказываются, или по своему социальному положению не могут взять, тогда начинаем подыскивать ребенку семью». «Хоть себе бери, - прижимала к себе маленькую девочку Ольга Давыдова. – Третью внучку».
Граждане России предпочитали усыновлять более-менее здоровых детей. Таких среди сирот мало. Чаще всего у брошенных детей целый букет самых сложных заболеваний. «Трудно заниматься воспитанием чужого ребенка – даже здорового, а ребенка больного чужого – тем более трудно», - констатировала Ольга Давыдова. Тех детей, которых не удавалось пристроить в семьи в России, предлагали иностранцам. Чаще это были американцы, реже – жители Скандинавии, единичные случаи – усыновления гражданами Канады, Испании, Италии, Англии. В них можно было быть уверенным, сказала Нина Лыскова: «Практически всегда – на первого же ребенка, на которого мы их направили, как они говорят «мы сразу в него влюбились, мы сразу почувствовали, что это наш ребенок», они сразу принимают решение его взять». После усыновления в течение трех лет органы опеки и попечительства контролируют новую семью. Два раза в год навещают приемных родителей (если это в Петрозаводске). Если малыши уехали за пределы города и страны, то отчеты присылали усыновители. Все было строго: «Они нам расписывают четко, что у них происходит. Если что-то не получается, мы им говорим, каких специалистов привлечь, чтобы им помогли. Родители готовы пойти на такие-то курсы. Или готовы медицинские службы привлечь».
И все же нужна была серьезная профилактическая работа социального сиротства и поддержка материнства, считала главный врач Дома ребенка. Тогда многие проблемы могли уйти сами собой, и главное – детей станут меньше бросать на произвол судьбы.
...Дачники и любители природы назвали то лето клубничным. На рынки города ее свозили ведрами. Но жара и засуха не позволили надеяться на то, что будет много клюквы, морошки и черники. На рынок горожане приходили только «по ягоды». Там предупредили – гриб пока не пошел! Грибники даже бледных поганок пока не встречали. Стояла жара, все ждали дождей. И успокаивали – в августе будет много, всему свое время.
Пока же собирали другие дары природы, которых было мало. Болота сохли, горели, ягод вдоволь не давали. «Наш дедушка набрал ведерко маленькое черники, с 7 утра до 2 дня ходил», - рассказала женщина, которая продавала литр черники от 50 до 80 рублей. Еще реже встречались морошка и малина. На Ленинградском рынке их вообще не было. На Центральном их выставили 120 рублей за литровую банку. Морошку везли на рынок из Пайских лесов, а первую малину – с садовых участков. Александр Нескучаев называл себя Мичуриным, и уверял – если бы не его опыт, он так рано не смог бы побаловать покупателя малиной из своего сада: «Излишки везу на рынок. Хлопотно, безусловно. Дел на даче очень много. Приезжаешь и не знаешь, за что браться. А возраст!»
С ягодами стояли на рынках чаще всего пенсионеры. Говорили, что огород не окупается. Навоз, без которого ничего не вырастить, стоил 1,5 тысячи рублей за машину. Плюс на дачу нужно добраться, билеты дорогие. Подводили и продавцы семян: посеешь морковь – вырастет укроп. «Огурцы продают по 16-17 рублей за пакетик семян. А в нем десять семечек всего. И два из них не всходят. И вот как?!» - возмущались продавцы-дачники.
Получается, что дачники спины гнули на своих участках ради собственного удовольствия. Хотя за банку смородины вполне можно было доехать до родной деревни, если сравнить цены. Дачница Алла Поликарпова сказала: «Мы, пенсионеры, чтобы сохранить немножко оптимизм, мы работаем с утра до вечера». Лето в 2005 году называли «клубничным». Эта садовая ягода побила все рекорды. А дикоросов было мало.
«В прошлые года было очень много ягод, а сейчас старые кусты, стало поменьше», - пожаловалась дачница из Пиньгубы Тамара Мериляйнен. Ведро клубники отдавали за 500 рублей. Можно было найти литр за 40. А самая карельская ягода – арбуз – продавалась не на ведра, а на килограммы. И килограмм стоил 15 рублей. Получалось, как в гоголевском «Ревизоре» - на сто рублей арбуз. Первую партию привезли из Узбекистана, Таджикистана, Азербайджана, рассказал продавец Кара. И обещал, что через месяц цена спадет вместе с жарой. И тогда можно будет арбуз купить по 6 рублей за килограмм, что было дешевле местных даров леса и огорода.
Таким было 25 июля ровно 20 лет назад. Отматывайте ленту памяти, вытащите из закромов разума — а что вы делали в этот день в 2005 году?