29 мая судьи 2-го Западного окружного военного суда вынесли приговор активисту из поселка Надвоицы Денису Вилкову. Судебное разбирательство длилось три дня в здании Петрозаводского гарнизонного военного суда. Вилков обвинялся по статье 205.2 ч.2 УК РФ (публичные призывы к осуществлению террористической деятельности, оправдание терроризма с использованием сети Интернет).

В вину Денису Вилкову вменили появившийся в феврале 2017 года на его страничке «ВКонтакте» репост текста, в котором в крайне агрессивной манере высказывалась критика в адрес российского президента. И хоть напрямую об этом не было сказано, но содержалась фраза, которую можно было интерпретировать как призыв к физическому устранению действующего главы государства.

Первоначально гособвинитель Сергей Скворцов утверждал, что в тексте есть призывы и к уничтожению членов правительства. Во второй день процесса его сменила Ирина Кириллович. Прокурор пришла к выводу, что обвинения, связанные с устранением членов правительства, не нашли своего подтверждения в ходе судебного расследования, и она их сняла.

Тем не менее Кириллович попросила жесткое наказание для Вилкова – 5 лет реального лишения свободы с отбыванием наказания в колонии общего режима. 

Уголовные процессы, связанные со статьей о пропаганде терроризма через интернет, как правило, подробно освещаются в прессе и притягивают к себе общественное внимание. Это легко объяснить. Очевидно, что многие люди невольно задают себе вопрос: а не окажутся ли они за решеткой за неосторожное движение пальца по клавиатуре, если, к примеру, поставишь лайк не в том месте и не под тем текстом.

Информация о суде над Денисом Вилковым тоже быстро вышла за пределы Карелии. Но у данного процесса были особенности, с которыми лично я раньше не сталкивалась. Помимо самой фабулы предъявленного обвинения и степени убедительности доказательств, о которых стоит рассказать отдельно, в ходе судебного расследования ясно проклюнулась новая общественно-политическая реальность. Точнее, не новая, а очень старая, которая, еще недавно казалось, навсегда осталась в страшном советском прошлом.

Во время допросов свидетелей и в своих выступлениях участвовавшие в деле прокуроры, как мне показалось, искренне не понимали разницы между критикой власти и пропагандой терроризма. Гособвинитель строго спрашивал свидетеля, дескать, относился ли Вилков критично к действующей власти, критиковал ли за что-то президента или нет? Свидетель искренне пугался, отвечая в том духе, мол, о политике не говорили, к президенту относимся нейтрально, конечно, что-то не нравится, но кто не без греха. Испуг прочно обосновался в головах людей. Откровенно говоря, я тихо угорала. С каких пор в России критическое отношение к власти, к правительству, к президенту, к чиновникам стало считаться преступлением? Или я что-то пропустила и в конституцию уже внести изменения, которые обязали россиян под угрозой тюремного заключения резко полюбить президента и правительство в полном составе?    

Даже судьи военного суда не раз делали Ирине Кириллович замечания, что ее пространные замечания относительно негативного отношения подсудимого к «правящей партии, к правящему лидеру нашего государства» к делу не относятся. «Новые веяния» не прошли мимо внимания адвоката подсудимого Михаила Шогина.

Любой человек, проживающий на территории Российской Федерации, имеет право на свободу слова, а также свободу собраний. Прокурор предлагает нас этого права лишить. Несмотря на возражения со стороны суда, как один прокурор, так и другой пытались убедить суд, что подсудимый – это человек, который негативно относится к Владимиру Владимировичу Путину… Раз этот человек негативно относится к Владимиру Владимировичу Путину, значит, этого человека нужно привлечь к уголовной ответственности. Это 90 процентов выступления прокурора,

- сказал Шогин во время прений.

Адвокат признался, что после того, как он на свой страничке в соцсетях сделал репост опубликованной на сайте «Петрозаводск говорит» статьи о процессе, ему стало страшно.

Скоро мы придем к тому, что раз я сделал репост на статью, касающуюся процесса в отношении Дениса Вилкова, то меня можно привлечь к уголовной ответственности,

- сказал Шогин. 

Самое печальное, что прогнозы Михаила Шогина уже не кажутся фантастическими. Журналисты, присутствующие на процессе, тоже ощутили резкое похолодание «общественно-политического климата», который грозит уйти в состояние вечной мерзлоты.

Но вернемся к процессу. Никогда раньше я не слышала столь краткого обвинительного заключения. В сущности, следствие выяснило только то, что 26 февраля 2017 года в 8.57 утра на страничке Вилкова появился репост текста, который и лег в основу обвинения. Так и не удалось установить, ни с какого IP-адреса был сделан репост, ни с какого устройства. Многочисленные свидетели говорили о том, что компьютер Вилкова находился в подвальном помещении, куда имел доступ неограниченный круг лиц, компьютер не имел пароля, а гости часто искали музыку, заходя на страничку подсудимого. Мобильный телефон, с которого тоже теоретически мог быть сделан репост, Вилков разбил, так как, по его словам, там постоянно западала кнопка и устройство без ведома хозяина набирало указанные в телефонной книжке номера.

Откровенно говоря, единственным доказательством того, что именно Вилков выложил на своей странице текст с угрозами, мог бы служить его телефонный разговор с женой сразу после беседы с сотрудниками ФСБ. В нем Денис Вилков рассказывает жене:

Ну, короче, конкретно по записи, когда Бориса Немцова убили, я там репостнул запись и там, короче, типа свергнуть этого, как-то так.

Фактически на этих нескольких словах из прослушанного телефонного разговора и держится обвинение. Денис Вилков пояснил, что просто пытался объяснять жене суть предъявленного ему обвинения. Понятно, что он находился в стрессовом состоянии и особо не подбирал слова, не подозревая, что его прослушивают.

Еще одним существенным моментом является то, что главными свидетелями обвинения являются люди, которые в прошлом конфликтовали с Денисом Вилковым. В 2014 году, работая на Надвоицком алюминиевом заводе, Вилков дважды организовывал митинги против закрытия предприятия. Начальник сегежского отдела ФСБ Кирилл Цыпкин еще тогда предупреждал Вилкова о грозящих ему неприятностях, а директор по защите ресурсов завода Алексей Кутузов предупреждал активиста об увольнении. Именно Цыпкин и Кутузов стали главными свидетелями стороны обвинения.

Денис Вилков предположил, что с ним сыграли «злую шутку» из-за того, что в свое время он пытался отстоять завод, выводя людей на митинги.

При этом и Цыпкин, и Кутузов признали, что митинги были проведены в рамках закона.

Вилков своей вины не признал. Он рассказал, что во время следствия на него оказывалось психологическое давление. Денис Вилков уверен, что нельзя наказывать невиновного человека.

Он рассказал, что утром 26 февраля 2017 года он находился за рулем автомобиля. В это время его сын с тяжелым диагнозом был в больнице в Петрозаводске, и Вилков рано утром разговаривал с женой, беспокоясь о здоровье ребенка. Подсудимый рассказал, что в тот момент ему было не до репостов в интернете.  По его мнению, с самого начала следствие велось «с обвинительным уклоном».

Адвокат обратил внимание, что до сих пор текст, за который судят Вилкова, свободно размещен в интернете. По его мнению, причина в том, что там нет никаких призывов к уничтожению главы государства, и поэтому Роскомнадзор не предпринимает никаких действий по блокировке записи. Михаил Шогин предложил отправить дело на дополнительное расследование.  

- Единственный выход из сложившейся парадоксальной ситуации – это возврат уголовного дела для дополнительного расследования, чтобы следственное управление ФСБ по Республике Карелия такими глупостями не занималось, - сказал адвокат.

Судьи военного окружного суда вынесли обвинительный приговор и приговорили Вилкова к штрафу в размере 350 тысяч рублей.