Текст: Антонина Кябелева

История о том, как маленького петрозаводчанина органы опеки отдали под присмотр семьи из Волгограда, не уведомив отца, воспитывающего старшего брата, выплеснулась сначала в социальные сети, а затем была подхвачена федеральными телеканалами. 27 августа в Петрозаводском городском суде начнется рассмотрение иска отца Алексея Шевченко, который пытается вернуть себе сына Богдана. Предварительное слушание уже состоялось. 

На первый взгляд, ситуация выглядит дико. Годовалого Богдана органы опеки «упекли» в Волгоград, так сказать, при живом отце, у которого никто не спросил согласия. Мы попытались разобраться в этой истории и услышали две разные версии происходящего. Одна принадлежит тете годовалого Богдана, родной сестре Алексея Шевченко — Надежде Лейтер, принимающей активное участие в возвращении ребенка в Карелию. Вторая — уполномоченному по правам ребенка РК Геннадию Сараеву, склонному в произошедшем винить скорее отца, чем чиновников. 

Надежда Лейтер рассказала, что злоключения маленького Богдана начались 8 января 2020 года, когда его мама в состоянии алкогольного опьянения была задержана сотрудниками полиции на улице вместе с восьмимесячным ребенком. Богдан был направлен в инфекционную больницу. После того как протрезвевшую женщину отпустили, она не стала забирать ребенка. По словам Надежды, она и ее мать, бабушка Богдана, пытались разыскать нерадивую маму, но им это не удалось. Женщина объявилась только после того, как была объявлена в розыск. Папа мальчика Алексей Шевченко на тот момент находился в длительной командировке.    

Алексей и Елена Шевченко развелись, когда Богдан еще не родился.

- На момент развода Елена была уже в положении. Официально отцом ребенка записали моего брата. Свое отцовство он не оспаривал и не подтверждал. В документах он числится отцом,

- рассказала Надежда.

Она не скрывала, что одной из причин развода стало то, что жена Алексея призналась ему, что ребенок не от него. Старший брат Богдана воспитывался отцом, а появившийся на свет уже после развода малыш, естественно, остался с мамой.   

Надежда Лейтер живет в Вологодской области и долгое время участвовать в судьбе Богдана могла только на расстоянии. По ее словам, когда Богдан был в больнице, ее мать, бабушка мальчика, навещала его, общалась с докторами, носила передачи. Это, утверждает Лейтер, документально подтвердили доктора больницы. 

Затем малыш попал в Дом ребенка. 

 

- Когда мама в очередной раз пришла с передачкой, ей сообщили, что Богдана перевели в Дом ребенка. Мама созвонилась с социальным работником. Ей сказали, что она не имеет права забрать ребенка, поскольку не доказан факт родства. К тому же только родители имеют право забрать Богдана. Насколько я помню, у Алексея был только один телефонный разговор с социальным работником, где она настаивала, что ему необходимо сделать ДНК-тест и подать документы в суд на установление отцовства. Ему сказали, мол, у вас уже есть один ребенок, зачем вам еще второй,

- рассказала тетя маленького Богдана.

Она призналась, что и она, и ее брат юридически подкованы слабо, и к помощи юристов на тот момент не прибегали.  

- Работник Дома ребенка, которая наверняка не первый раз общается с родителями, объяснила, как нам действовать. Брат послушался, пошел в суд, подал документы на проведение генетической экспертизы и установление отцовства. Тогда удалось связаться с мамой Богдана, она приходила в Дом ребенка и утверждала, что Алексей не является биологическим отцом, - вспомнила Надежда.

То, что ребенка отправили в Волгоград, стало шоком. Надежда рассказала, что узнала об этом, когда позвонили из органов опеки Волгограда, удивившись, что ребенок прибыл без необходимого пакета документов, в том числе официального отказа родителей от Богдана. 

- Тогда мы поняли, что за нашей спиной провернули дело и увезли ребенка из Карелии. Брат тут же забрал свое заявление об установлении отцовства из суда. Мы поняли, что без юридической поддержки мы потеряем Богдана,

- сказала Лейтер.

Адвокат объяснил, что Алексею, который официально является отцом ребенка, не нужно делать никакой экспертизы, чтобы доказать свои права на малыша и взять его на воспитание. Надежда рассказала, что обращалась к уполномоченному по правам ребенка в Карелии Геннадию Сараеву, но, получив от него формальный ответ, копирующий позицию органов опеки, поняла, что уполномоченный им не поможет. 

В управлении по вопросам семьи петрозаводской администрации свое решение отдать малыша опекунам из Волгограда объясняют тем, что отец ребенка не интересовался судьбой малыша, не принимал участия в его воспитании, содержании, не оформил ему ни СНИЛС, ни медицинский полис, ни регистрации по месту жительства. Все эти прегрешения, по мнению чиновников, свидетельствуют об уклонении от исполнения родительских обязанностей и являются основанием для лишения родительских прав. 

Надежда Лейтер объяснила, что бывшие супруги при разводе распределили между собой обязанности: отец воспитывает старшего сына, мама заботится о новорожденном. 

- Естественно, что грудной ребенок остался с матерью. Органы опеки считают, что Алексей, зная об асоциальном образе жизни бывшей жены, должен был общаться с младшим сыном, обеспечивать его, интересоваться судьбой, платить алименты. Мы пытались поддерживать отношения с матерью Богдана, переписывались с ней через соцсети, я присылала посылки с вещами для малыша. Но мы же не могли следить за ней. У нее был молодой человек, с Алексеем она рассталась не в самых хороших отношениях. Трудно требовать от мужчины заботы, если ему в лоб говорят, что ребенок не от него,

- объяснила Надежда Лейтер.

Она настаивает, что Алексей готов воспитывать малыша, у которого есть старший брат. В своем исковом заявлении он требует установить незаконность акта о признании того, что ребенок остался без попечения родителей, и отменить акт об установлении опеки. Надежда рассказала, что в органах опеки Волгограда им отказались предоставить координаты опекунов, чтобы поддерживать отношения с ребенком. 3 мая Богдану исполнился годик, но родственники не смогли ни поздравить его, ни узнать о его здоровье, ни отправить подарки. 

- Нам сказали, что опекуны не хотят общаться с родственниками ребенка, поскольку в дальнейшем планируют ребенка усыновить. Уже на этапе опекунства они полностью преградили нам доступ к ребенку, хотя знали, что родители не лишены родительских прав, что у Богдана есть брат, есть родственники. По законодательству опекуны обязаны поддерживать общение с родственниками, - отметила Надежда Лейтер.

Ее смущает, насколько быстро произошло оформление документов, необходимых для передачи мальчика опекунам из другого региона. В органах опеки Волгограда ей сообщили, что опекуны прилетели в Петрозаводск на самолете и в течение одного дня прошли все необходимые формальности. 

- Мы будем бороться до конца. Нам в органах опеки говорят, что Богдан уже опекунов называет мамой и папой, мол, как же мы будем теперь отбирать ребенка. Извините, а у нас кто-то спросил согласия, когда отобрали ребенка? - недоумевает Надежда.

Геннадий Сараев рассказал, что к нему действительно обращалась Надежда Лейтер.

- Ребенок был изъят на улице у матери, которая находилась в состоянии алкогольного опьянения, и помещен в медицинскую организацию. В течение всего времени нахождения в медицинской организации ни отец, ни мать туда не обратились, чтобы забрать ребенка. Органы опеки обязаны были принять решение об устройстве ребенка в семью. Ни одна карельская семья не заявилась на то, чтобы взять ребенка. Так как потом нужно было бы входить в судебные процессы. Семья из Волгограда не побоялась, взяла ребенка, подала иск на лишение отца и матери родительских прав,

- рассказал Сараев.

По его словам, приемные семьи из Карелии, решившие стать опекунами, обычно ждут, пока родителей лишат родительских прав, и только после этого берут детей на воспитание. 

- Когда мы проводили проверку, выяснилось, что отец ребенка отказывался от него, заявлял, что ребенок не от него,

- утверждает Сараев.

Когда я попыталась выяснить конкретные обстоятельства, при которых Алексей Шевченко отказывался от Богдана, уполномоченный по правам ребенка сослался на свидетельские показания социальных работников. 

- У нас есть социально неблагополучные семьи,  в которых никогда не получишь письменного отказа. Просто родителей не найти, - так Геннадий Сараев попытался объяснить, почему ребенка отправили в другой регион без согласия отца.

- Вы делали проверку. Отец Богдана — это социально неблагополучная семья? - уточнила я.

- Про отца у меня информации нет. Потому что отец, по моей информации, от ребенка отказывался. Ребенок родился через 8 месяцев после развода, и мать называет отцом другого мужчину, - сказал Сараев.

Уполномоченный по правам ребенка при этом отметил, что Алексей Шевченко не лишен родительских прав:

- Ситуация очень простая. Отец приходит в органы опеки, говорит: «Я отец, отдайте мне ребенка». И все.

Геннадий Сараев настаивает, что его принципиальная позиция заключается в том, чтобы ребенок находился в семье. В какой — приемной или родной — это вопрос второй. 
 
- Если бы ребенок не был в Волгограде, он продолжал бы находится в Доме ребенка. Ему гораздо лучше находиться в семье. Неважно, в Волгограде, Петрозаводске или в Кондопоге. Семья, которая взяла ребенка, знает, что его в любой момент могут забрать родители, так как нет решения суда о том, что он остался без попечения родителей, - объяснил свою позицию Сараев.

Он рассказал, что прокуратура, которая проверяла действия социальных работников, отдавших Богдана в Волгоград, выявила в их действиях нарушения.  Одновременно Геннадий Сараев настаивает, что отец ребенка не обращался в органы опеки, чтобы ему вернули малыша.  

- Решение могло быть очень простое. Почему отец не пришел в органы опеки и не сказал: «Я отец. Отдайте мне ребенка»? Вопрос решился бы тут же. Но этого же не сделано. Мне не понятно, почему отец ребенка действует через суд, когда можно все сделать намного проще,

- уверяет Сараев.

Он убежден, что если бы отец заявил в органах опеки о своих правах на ребенка, то у него не было бы никаких проблем. Но Шевченко, настаивает детский омбудсмен, не проявил интереса к ребенку, что является, по его словам, «не самой благоприятной характеристикой для папы».    

Между тем Алексей Шевченко еще в начале апреля письменно (!) обращался в петрозаводскую администрацию с требованием вернуть ему сына. В распоряжении нашей редакции есть ответ из петрозаводской мэрии, где Шевченко повторно сообщают, что не отдадут сына, а решение о передаче мальчика в замещающую семью является законным, направленным на защиту интересов ребенка. Другими словами, либо Геннадий Сараев просто не разбирался в сложной ситуации, полностью доверившись чиновникам администрации, либо откровенно лукавит, пытаясь ввести общественность в заблуждение. 

Детский омбудсмен отказывается верить в то, что опекуны препятствуют общению родственников с маленьким Богданом. По его словам, такой информации у него нет. Он сомневается, что Надежда Лейтер говорит правду. Но в любом случае, подтвердил Сараев, опекуны не имеют права ставить препоны, если родственники хотят поддерживать с ребенком связь.  

Трудно отделаться от ощущения, что Алексею Шевченко просто не оставили выбора, как через суд бороться за возвращение сына. Печально, когда детский омбудсмен априори доверяет только одной стороне, даже не пытаясь вникнуть в ситуацию.  Глупо утверждать, что ребенка по первому требованию вернули бы отцу, когда существуют официальные отказы. 

Но в одном Геннадий Сараев, безусловно, прав. Было немало возможностей не доводить эту историю до скандала на всю страну. Но ни служба опеки, ни уполномоченный по правам ребенка не воспользовались этим шансом. Хотя бы для того, чтобы братья были вместе. Конечно, легче признать человека, уже воспитывающего одного ребенка, нерадивым отцом, чем исправлять собственные ошибки. Именно на примере таких вот историй становится очевидно, насколько все мы нуждаемся в независимых судах, объективных СМИ и самостоятельных омбудсменах.