На месте памятника Кирову до революции возвышался Александр Второй. К первой годовщине Октябрьской революции петрозаводские коммунисты сбросили с пьедестала царскую статую. На освободившийся постамент было решено поставить истинного героя современности, например, Троцкого, Рыкова, Зиновьева. Только вот кандидатуры на увековечивание уж больно часто менялись, теряя свое всемирно-историческое значение.

Шли годы. Пустой постамент продолжал сиротливо торчать возле бывшего собора, ставшего городской столовкой. Отчаявшись употребить красивый камень на подножие какого-либо пролетарского героя, власть решила убрать его на Левашовский бульвар, где его увенчала гипсобетонная фигура летчицы (парашютистки?). Композицию в начале 1950-х перенесли к аэропорту в Песках. Во всяком случае, остатки постамента (если его не перетесали на кладбищенский памятник) следует искать там.

1930 год. Зеваки наблюдают за сбрасыванием колоколов с собора на пл. Республики. Царский постамент еще на месте .

Хотим стать Кировозаводском

Первой памятника вождям пролетариата дождалась бывшая Петровская площадь. В 1933 году на ней водрузили памятник Владимиру Ильичу Ленину. Следующий год стал решающим для бывшей Соборной площади (с 1918 года — пл. Свободы, с 1923 года — пл. Республики). Декабрь 1934 года перекроил сознание всей огромной страны. Он вошел в историю СССР как год смерти Кирова.

Скорбя о смерти вождя ленинградских коммунистов, рабочие Онегзавода и лыжной фабрики потребовали переименовать Петрозаводск в Кировск или что-то похожее. Но почетного права стать Кировозаводском или Кировоградом нам не предоставили. У вас-де Киров ни разу не был, поэтому претендовать на высокую честь могут лишь Караклис, Елизаветград, Вятка, Гянджа, поселок Хибиногорск и так далее. Поэтому на карте страны скоро появились большие и малые города Киров, Кировабад, Кировакан, Кирово-Чепецк, целых два Кировска и столько же Кировоградов. Нашему же городу в качестве утешительного приза позволили переименовать улицу Садовую и всю Мурманскую железную дорогу, а главную площадь украсить памятником Сергею Мироновичу.

Вопрос «где?» решился просто. Москва давно уже указывала городским властям на стоящий на пл. Республики огромный кафедральный собор (построен в 1872 году): когда, мол, снесете? В качестве городской столовой использовать здание было уже невозможно, особенно зимой (дров не напасешься). Кроме того, собор всем своим видом, даже лишенный крестов и внутреннего убранства, надменно подчеркивал свое духовное, а не мирское предназначение. И жалкими выглядели попытки властей загородить быший собор огромными портретами вождей во время революционных праздников.

Жертва памятника — собор

Памятник был заказан известному советскому скульптору Матвею Манизеру, автору гранитного Ленина на одноименной площади (в те времена пл. 25 октября). Когда памятник Кирову был готов, судьба собора решилась однозначно — взорвать. Из Ленинграда были присланы специалисты-подрывники, на счету которых была уже не одна расправа с подобными культовыми постройками. Верующие сделали последнюю попытку спасти собор — ходили по Голиковке, собирали подписи, чтобы пожаловаться в Кремль, всесоюзному старосте Калинину. Только пока они бегали с бумажками, исполком горсовета уже выписал у местного гарнизона требуемое варягами-взрывотехниками количество динамита. Взрыв назначили на ранний час в апреле 1936 года.

Первый подрыв только слегка пошатнул выстроенное на совесть здание. Лишь купола рухнули внутрь да по стенам кое-где пошли трещины. Специалисты потом оправдывались: это у нас пятый за всю практику небывало крепкий орешек! Снова сели за расчеты и через пару дней в столь же ранний час устроили второй подрыв. Во время последней попытки разрушения из чрева обезглавленного собора взметнулся такой «фонтан», что спуск к пристани вплоть до кинотеатра «Красная звездочка» стал усеян красным битым кирпичом.

На что указывает перст

Праздник 7 ноября 1936 года был отмечен торжественной закладкой памятника. 12 декабря состоялось помпезное открытие. Отличия в облике старого и нового кумиров были значительные. Малорослый Киров никак не походил на статного и подчеркнуто монументального царя. И, согласитесь, невозможно было бы представить члена царской фамилии с рукой в кармане широченных галифе (где револьвер, надо полагать). И обращен Мироныч лицом совсем не к храму науки, гимназии, а к материальному производству — Онегзаводу.

А вот что выражал указующий в землю перст? Этому есть вполне правдоподобное объяснение. Сергей Мироныч однажды на  каком-то партхозактиве заявил: «О 95% территории Ленинградской области и Карелии мы ничего не знаем. С этим надо покончить… Надо так тряхнуть эту старую землю,.. чтобы установить все, что в ней содержится». Землю тогда «тряхнули», но больше всего высыпалось из нее в Мурманском крае, куда на открытое Ферсманом апатитовое месторождение Киров ездил лично. Поэтому бронзовый палец повелевает как следует перетрясти карельскую землю.

На открытии памятника глава карельских коммунистов П. Ирклис и его соратники П. Бушуев и П. Хюппенен выступали с обличением зиновьевско-каменевско-смирновской банды и призывали порадоваться, что «любимый Мироныч снова с нами». Через год-другой соратники по партии точно такими же выражениями будут клеймить их самих. Неприкосновенным из всего генералитета, собравшегося 12 декабря на петрозаводской площади, останется только М. Манизер. Он и спасет  послевоенную ситуацию с бронзовым Кировым.

Несостоявшееся ПМЖ в Финляндии

Когда армия Суоми вошла в город, каменный Ленин и бронзовый Киров спокойно стояли на своих местах. К Ленину финны относились без неприязни — Ильич даровал Финляндии независимость. А вот Киров был для них верным сталинцем, то есть агрессором. Поэтому голову бронзового партийца подвыпившие солдаты регулярно портили пулями, а во время «парада освобождения», состоявшегося 12 октября 1942 года, статуе «устроили темную», закрыв тентами от армейских грузовиков. Через год творение Манизера отбыло в Хельсинки — на утилизацию.

По мирному договору 1944 года финны обязались вернуть все, что вывезли. Правда, статуи Кирова среди первой партии возвращенных ценностей не оказалось. Город лежал в руинах и жил в землянках, но партийная власть в первую очередь озаботилась возвращением на старое место скульптур Ленина (она была просто разобрана и складирована во дворе университета) и Кирова. Последнего, к счастью, любезно взялся возобновить сам Манизер. У запасливого скульптора сохранилась форма, по которой он к началу 1945 года отлил новую статую. Ее доставили в город и в ночь на 14 января укрепили на постаменте. Так что нынешний Киров — двоюродный брат довоенного. Кроме того, Манизер отправил двойников Мироныча не только в Петрозаводск. Во Пскове, например, до сих пор стоит точно такой же несгибаемый большевик.

 Псковский двойник нашего Кирова

Медвежьегорская композиция: туловище 1936 года, голова – послевоенная

Наш бронзовый Киров был изготовлен в 1945 году

Одна голова — хорошо…

История с цветнометаллическим памятником, однако, не закончилась. Через какое-то время из Финляндии пришла от него весточка. Нашлась-таки статуя на складе небольшого металлургического предприятия. Та самая, с простреленной головой. И вернули ее, согласно протоколу, в крепкой таре. Но как ставить такое изделие на всенародное обозрение? Опять достучались до Манизера, и он изготовил новую голову взамен испорченной. Отпилить старую и приварить новую было уже делом техники. Так Карело-Финская ССР стала обладательницей двух совершенно одинаковых скульптур. Куда деть новую, то есть фактически старую, довоенную? По всей видимости, тот Киров, что стоит с 1958 года возле гостиницы ББК в Медвежьегорске, и есть бронзовый путешественник, вернувшийся из заграничного странствия. Вот так в районном городке на северной окраине Онежского озера закончилась история всем известного петрозаводского памятника. Вернее, продолжается.