Текст: Алина Гапеева, фото: Николай Беляев

Срочная служба призывника из Крошнозера прошла в горячей точке под палящими лучами солнца и прицелом автоматов чеченских боевиков.

Первая чеченская

«Войну многим не понять: ее надо знать в лицо и прочувствовать на себе. И еще… Обо всем я вам в любом случае рассказывать не буду», — предупредил Николай Беляев, ветеран первой чеченской войны («Операции по восстановлению конституционного порядка в Чечне 1994—1996 годов»).

Николаю Ивановичу хочется и вычеркнуть из памяти эту часть прошлого как страшный сон, и выговориться, чтобы понять, объяснить себе прожитое и пережитое.

Первая кампания на территории Чечни и в приграничных регионах Северного Кавказа развернулась между войсками России и непризнанной Чеченской Республикой Ичкерия в 1994—1996 годах. Кому она была нужна – мнений много, пусть политики разбираются. Но одиннадцатого декабря 1994 года президент России Борис Ельцин подписал Указ 2169 «О мерах по обеспечению законности, правопорядка и общественной безопасности на территории Чеченской Республики».

Для Николая празднование восемнадцатилетия совпало с началом военного конфликта день в день. На тот момент у крошнозерца на столе уже лежали повестка из военкомата и документ об окончании профессионального училища №8, который он получил досрочно, чтобы попасть в очередной призыв. И теперь, сидя за праздничным столом с родными и друзьями, Коля понимал, что может оказаться там, где разгорается конфликт.

Через четыре дня с вещами он прибыл на призывной пункт. Там собрались постриженные налысо призывники, кто навеселе, кто хмурый, – все в окружении провожатых. Толпа горланила песни, дико смеялась и плакала. Несколько карельских парней, в том числе Коля Беляев, были направлены в войсковую часть №6523 внутренних войск в город Владимир. Служить в войсках Министерства внутренних дел России всегда считалось престижно.

Курс молодого бойца длился всего три месяца. Молодое пополнение быстро привыкало к армейским будням: дисциплине, распорядку дня… Новобранцев учили наматывать портянки на ноги и копать окопы, но основными занятиями все-таки были тренировки, учения, боевые стрельбы. Младший сержант Беляев показал отличный результат по стрельбе из автомата и стал снайпером.

«Нам стало по-настоящему страшно»

В марте 1995 года личный состав отправился выполнять служебно-боевую задачу в зону вооруженного конфликта в Чеченской Республике. Когда подали на перрон состав, Коля понял: в его жизни случился перелом: на чеченской земле его ждут серьезные испытания.

«Зеленые» солдаты срочной службы через неделю прибыли исполнять воинский долг по защите конституционных прав граждан Российской Федерации на Северный Кавказ. Из Хасавюрта в Грозный батальон летел на вертолете. Николай Иванович вспоминает, что небо над головой было ярко-синее, светило солнце, белели вершины гор. Под пузом вертолета, насколько хватало глаз, расстилалось яркое море тюльпанов и подсолнухов. Ребята любовались этой красотой. Однако по прибытии к месту дислокации мир изменился до неузнаваемости.

«Всюду, на пять километров вперед, были горы металлолома: подбитые бронетранспортеры, танки, пушки. Они лежали друг на друге – сплошное месиво из грязи и металла. Тут мы с пацанами поняли, что приехали в ад. Нам стало по-настоящему страшно»,

— вспоминает мужчина.

 

 

Восемнадцатилетние необстрелянные солдатики были брошены в самое пекло. Дудаевские террористы после боев в Грозном ушли в горы, сам город был превращен в руины. Командование разместило молодое пополнение в помещениях школы № 45 на улице имени Дудаева. Полуразрушенное здание пришлось приспособить под жилье. Первым делом бойцы закрыли подручным материалом выбитые окна и двери, среди кирпичей и мусора поставили койки. Удобства — сортир и холодный душ из ковша — на улице. Днем солдаты мучились от жары, ночью – от жуткого холода. Таковы особенности климата Кавказа. Армейская еда состояла из сухого пайка: мясные консервы, каша в банках, пачка черных сухарей, несколько пакетиков чая и сахара. В общем, не курорт.

Поскольку официально военная операция называлась контртеррористической, в городе проводились «зачистки». Шли оперативно-силовые мероприятия по поиску оружия, выявления противника, проверке документов. Военнослужащим важно было не допустить боевиков в Грозный.

Хорошо обученные и вооруженные до зубов бандиты знали местность, они устраивали теракты, захватывали заложников. Их силы в численности превосходили отряды внутренних войск, подразделения ОМОНа, СОБРа и чеченских ополченцев. Новости в средствах массовой информации пестрели заголовками о чудовищных преступлениях дудаевцев. Местные жители видели и слышали, что творят чеченские преступники: убивают, забирают в плен русских, истязают женщин, детей, стариков…

 

 

«Мы ездили высоко в горы как на вахту. Там находилась линия обороны города. Две недели несем службу в горной местности, а две недели – внизу, на блокпостах. Ночью в горах работали снайперы и нередко случалась перестрелка. Днем все стихало. Среди местного населения трудно было определить, кто перед тобой: враг или друг? При свете дня они обычные люди: работают, улыбаются, разговаривают с тобой как ни в чем не бывало, а с наступлением сумерек берутся за оружие и обстреливают блокпосты. Мы всегда находились в напряжении», — вспоминает мужчина.

«Я живу хорошо…»

Смерть ходила рядом. Она подстерегала людей всюду и ежесекундно. Солдаты уловили главное: что голову из окопов высовывать нельзя.

«На моих глазах снайпер убил в голову парня из Костомукши. Пуля настигла его в тот момент, когда он писал письмо маме. Недописал. Я сам чуть не пополнил «груз 200». Надо было из окопа на горе посмотреть вниз. Только приподнялся, и вдруг с головы кепка слетела. Ее, оказывается, пуля пробила. Только потом понял, что повезло — жив остался»,

— вспоминает ветеран.

 

 

Самыми радостными мгновениями были те, когда парни получали письма из дома. Впрочем, почта доставлялась нерегулярно. Ее переправляли вертолетами попутно с военным грузом, иногда один раз за два месяца. Весточка из дома для солдата была всегда долгожданной радостью.

«Я ничего не писал маме про войну, только о хорошем: здоровье и погоде. Боялся ее расстраивать. Меня больше всего интересовали новости из родного села. Спрашивал, как окончил школу младший брат, сколько поймал рыбы отец, передавал приветы друзьям», — вспоминает Николай.

 

 

Свои страшные откровения на тетрадном листе Коля изливал другу, который находился в Крошнозере и жил по соседству с его семьей. Ему он рассказывал все без утайки, какая она – война в Чечне. Через общего друга Коля узнал об Иване Козлове, который чуть раньше его ушел в армию и с которым они договаривались писать письма обо всем, что бы ни случилось. Оказывается, Ваня тоже служил в зоне чеченского конфликта, только в Гудермесе. Почти рядом. Но держать связь с ним напрямую было невозможно. Сначала земляки письма отправляли из Чечни в Крошнозеро, потом общий друг переправлял их адресатам.

 

 

«Из сообщений я узнал, что его «срочка» такая же, как у меня, по полной программе», — недобро усмехнулся мужчина.

Война шла полным ходом. Тревожные будни на чеченской земле для юношей стали нормой – парни привыкли к выстрелам и тревоге. Николай в командировке на Кавказе получил звание старший сержант, был заместителем командира взвода. В его распоряжении находились 30 солдат, сверстников и военнослужащих младшего призыва.

Через полгода призывной службы бойцу полагался отпуск. Парни не видели родных несколько месяцев, и дорога домой грела душу каждому. Они были уверены, что командование их больше не отправит туда, где царил ад. В ноябре 1995 года он отправился в долгожданный отпуск в Крошнозеро.

И снова Чечня

Шестьдесят суток пребывания в родном селе пролетели как один миг: встреча с родными, односельчанами, день девятнадцатилетия, потом Новый год... В назначенное время старший сержант прибыл в воинскую часть города Владимира для прохождения дальнейшей воинской службы. Год армии уже за спиной, до дембеля остается полгода. Он предполагал, что второй командировки в Чечню не будет и остальная часть службы пройдет спокойно. Но в части его ждал неожиданный сюрприз.

«Колян, наш батальон опять отправляют в горячую точку. Тебя оставляют в расположении части – молодых учить»,

— поспешили уведомить его сослуживцы.

Старший сержант Беляев беспрекословно подчинялся командиру, как того требует воинский устав, но в этот раз девятнадцатилетний мужчина показал характер.

«Я не мог оставить парней. Я ругался и объяснял командиру, что у меня есть опыт ведения боевых действий: «Отправьте со своими», - просил я. В итоге удалось добиться своего: в составе взвода я убыл в Чеченскую Республику»,

— немного взволнованно рассказал Николай Иванович.

Ветеран хорошо запомнил название населенного пункта, где прошла вторая часть службы, — Шовхал-Берды. У старшего сержанта теперь был в подчинении взвод, а это значит, что на него возложена ответственность за воинскую дисциплину, безопасность военной службы и поддержание внутреннего порядка. Он обучал необстрелянных солдат выживать в тяжелейших условиях. Он очень хотел вернуть всех парней живыми домой. И вместе с вышестоящим армейским командованием выполнил эту сложную задачу.

«Когда мой брат вернулся из армии, мы все еще долго не могли поверить, что его можно обнять, что позади остались наши переживания. Коля заметно возмужал, пропал мальчишеский озорной огонек в глазах, но при этом он стал очень красивым и … немножко не таким, как все. Для меня Коля — любимый брат. Я всегда знала, что на него можно положиться. Его контузило в первую чеченскую войну, но после ранения он посчитал своим долгом вернуться к своим пацанам. На его глазах погиб друг. Он не мог поверить, как такое может быть: только что разговаривал с человеком, а через мгновения его уже нет… Очень страшно, когда на тебе его кровь. Мой брат часто вспоминал тех парней, которые остались там, что их родные никогда больше не услышат знакомые звуки шагов, не хлопнет калитка... По этой причине состоялась его вторая поездка на Кавказ. После армии он еще долго пел песни, которые сочинял вместе со служивцами. Коля отлично играет на гитаре и у него замечательный голос. Я хочу, чтобы его тяжелые воспоминания ушли в прошлое»,

— рассказывает его родственница Оксана Короткая.

Я еще не вернулся

Как говорится, дембель неизбежен. И вот Николай у себя на родине. Вчера еще воевал на территории чужого города, играя в прятки со смертью, а сегодня находится в полной безопасности. Это было непривычно.

«Здесь нет разрывов бомб, выстрелов, никто не прячется. На улице горит свет, люди улыбаются, а самое главное — стоит тишина», — тридцать лет спустя вспоминает Николай Иванович.

Его мозг наотрез отказывался воспринимать обычную мирную жизнь. Почти год ночами мучили бессонница и кошмары. Никакой помощи в адаптации к мирной жизни и в помине не было. Антидепрессантом служила горькая, но и она помогала лишь на время. Потом становилось еще хуже.

Николай Беляев несколько лет морально не мог вернуться с этой войны, ее, оказалось, невозможно вытравить изнутри. Только благодаря семье, работе и любимым занятиям он сделал несколько шагов, чтобы уйти от страшного прошлого.

 

 

Ваня Козлов ушел совсем молодым – война его так и не отпустила. «Меня спасают лес и рыбалка. Мой брат всегда удивляется, как я нахожу крошечные грибочки? Это меня война научила быть внимательным. Идешь и по привычке смотришь под ноги, нет ли где растяжек», — горько усмехнулся Николай Иванович.

Действительно, его жизнь никогда не будет прежней. Война — чересчур крепкий коктейль из отваги и страха, героизма и самосохранения, надежды и отчаяния. Цена ему – жизни тысяч парней.

Жители Пряжинского района решили написать книгу о земляках, воевавших в Афганистане, Чечне, посчитав, что они незаслуженно забыты... Николай Иванович Беляев героем себя не считает, зато настоящими воинами в его представлении являются погибшие друзья и знакомые.

Война не решила все вопросы, но забрала тысячи парней и оставила после себя искалеченные судьбы…