К небольшой парковке возле церкви Успения Пресвятой Богородицы в Кондопоге подъезжают два автомобиля. Номера – не карельские. Из одной машины выходит семья и глядит за перекошенный забор. Между деревьями виднеются почерневшие бревна и гора угля – то, что осталось от памятника федерального значения после пожара 10 августа 2018 года.

Глава семейства объясняет: они слышали, что в Карелии сгорела какая-то церковь, но не думали, что речь идет именно об Успенке. «Мы хотели на храм посмотреть вообще-то», – с недоумением объясняют люди цель своего визита в Кондопогу. Задают вопрос: а что произошло? Объясняю, что храм сжег 15-летний мальчик, считавший себя сатанистом. У приезжих округляются глаза.

Рядом – другие туристы: молодая пара Виктор и Светлана из Подмосковья. С удивлением смотрят на обгоревшие останки церкви. Они путешествуют по Карелии и специально заехали в Кондопогу, чтобы полюбоваться Успенкой. Светлана заранее прочитала про нее: знает, какой высоты была церковь, когда ее построили. Знает, что она была уникальным памятником деревянного зодчества. Не знала Светлана лишь того, что церковь сгорела год назад. «Она на фотографиях очень красивая», – сокрушаются молодые люди.

– Мы, когда ехали, глянули в «Яндекс картах», там было написано, что церковь больше не работает. Подумали: мало ли почему она не работает. Может, на реставрацию закрыта… Жалко, что такую красоту сожгли, – говорит Виктор.

Посмотреть на пепелище поближе туристы не смогли: территорию после пожара закрыли для посещения, хотя что там теперь можно испортить, непонятно. Сторож говорит, что Успенка и сейчас вызывает интерес у гостей Карелии.

– Туристы ездят каждый день. Кто-то приехал увидеть то, что осталось. Кто-то не знает о случившемся: приезжают посмотреть церковь, а ее нет. Люди, конечно, огорчаются, – сказала смотритель.

В пятидесяти метрах от входа на территорию – частный дом. Мужчина, представившийся Вячеславом, рассказывает, что тяжело пережил гибель памятника. Здесь когда-то работали смотрителями его мать и старшая сестра. «Я вырос при этой церкви!» – восклицает Вячеслав. Как и многие местные, он знаком с семьей поджигателя, знает его бабушку – она живет на той же улице. «Обычные люди, трудяги. Не скажу ничего плохого», – говорит мужчина. Он считает, что ответственность за произошедшее лежит не только на малолетнем преступнике, но и на властях.

– Почему пожарного пирса нет? Он был когда-то, но сгнил, его разобрали, а новый-то не сделали. Почему пожарные вынуждены были гидрант искать, шланги тянуть через мой участок? Пока они этим занимались, церковь и сгорела. Да у них даже подъезда к храму нормального не было, они прорывались сквозь деревья, забор вон сломали, – перечисляет Вячеслав.

«Петрозаводск говорит» запросил в МЧС комментарий по поводу того, как тушили Успенку – ведь церковь действительно сгорела почти дотла. В МЧС ответили, что пожарные действовали по инструкции, никаких нарушений не выявлено.

С тем, что храм пострадал из-за недостаточного оснащения, согласна архитектор и иконописец Ирина Соболева. «Для такого уровня памятника мер охраны просто не хватало», – полагает кондопожанка. Информацию о пожаре она восприняла как известие о смерти близкого человека. Ирина говорит, что до катастрофы на памятник федерального значения внимания власти не обращали.

– О ее плачевном состоянии было известно реставраторам, нам и кондопожскому музею. В нее молния попадала  несколько лет назад, дырка была в главке. Крест упал, нельзя было ставить, потому что все обветшало, надо было главку менять. Мы все время писали в Минкультуры. Там говорили: ждите-ждите, сейчас начнется реставрация, – вспоминает Соболева.

– Кто виноват в случившемся?

– Все. Кто-то в большей степени, кто-то в меньшей. Тот, кто сделал; тот, кто недосмотрел, недофинансировал, кто не предпринимал никаких действий. Я даже себя виню – недостаточно громко говорили о проблемах, недостаточно привлекали внимания, – говорит Ирина Соболева. – На пожарных роботов можно было бы раскошелиться. Хотя бы на особо ценные объекты, куда входила и Успенская церковь. Это же был шедевр мирового уровня, ее вообще хотели к Кижам приписать. И, возможно, это бы изменило ситуацию.

Настоятель кондопожского прихода Лев Большаков не считает, что за Успенской церковью плохо следили.

– Охрана-то была хорошая, круглосуточная. Мало в каком старинном храме содержат нескольких сторожей! Была и пожарная сигнализация. Но пожар в Успенской церкви показал, что никакая охрана не спасет от злой воли одной личности.

– Как-то изменился город после пожара?

– Живет себе, как и жил. Кондопога всегда славилась именно Успенской церковью как памятником исключительного достоинства с точки зрения истории художества и архитектуры. Но все такие ценности важны не для большинства, прямо скажем… Однако, безусловно, многие в присутствии этой церкви чувствовали себя иначе. Можно было подойти к ней, побыть в ней, запах почувствовать. Храм создавал среду. Сейчас я на этом месте не бываю – тяжело.

Лев Большаков – физик и искусствовед по образованию – убежден: Успенскую церковь необходимо реставрировать без оглядки на то, что это будет «новодел».

– В отличие от умершего человека, которого не вернешь к жизни, деревянный храм можно восстановить, и это уже не раз делалось. Успенская церковь погибала при шведском нашествии, другая сгорела… Эта была уже четвертая.

Поэтому мы должны стать свидетелями не только погибели, но и восстановления. Не надо быть фетишистами. Не вещь надо почитать, а человеческое творчество. И неважно, какая будет сосна, – древняя или новая…

Вот, например, храм Петра и Павла на Лычном острове: кажется, что он стоит, но его нет, там только тени бревен! Если его реставрировать, каждое придется убрать и поставить новое. Мы ведь не можем что-то нашептать и ветхое бревно превратить в целое, – развивает мысль Лев Большаков. – Это вообще особенность деревянных строений; когда их реставрируют, материал приходится менять.

Священник отметил, что по Успенской церкви имеется огромный массив данных, которые позволят воссоздать ее с высокой точностью. Передставитель Управления по охране объектов культурного наследия Карелии Светлана Куспак подчеркивает, что церковь и формально не является утраченной: для придания такого печального статуса необходимо как минимум заключение специалистов и решение на уровне федерального правительства. По памятнику имеется большой объем достоверной научной информации, сохранились, хоть и поврежденные огнем, подлинные элементы. А самое главное – процесс ее восстановления уже начался. К концу 2019 года должен быть готов проект реставрации, его за федеральные деньги делают Центральные научно-реставрационные проектные мастерские Минкультуры России.

Восстанавливать церковь как объект культурного наследия планируют также за федеральные деньги, однако параллельно идет сбор средств от благотворителей.  Этим занимается фонд «Северный духовный путь», который уже собрал более 7,2 миллиона рублей. В общей копилке – и миллионное пожертвование от Рамзана Кадырова, и миллион от Валаамского монастыря, и сто тысяч от Артура Парфенчикова. Именно на собранные деньги в прошлом году возвели укрытие, защитившее уцелевшую от пожара церковь. Руководитель фонда, коммерсант Александр Лысенковский, объясняет: благотворительными средствами можно распоряжаться куда оперативнее, чем государственными, не прибегая к длительным конкурсным процедурам.

Светлана Куспак подчеркивает: то, как быстро начали восстанавливать Успенскую церковь – история для России нехарактерная. Известно, что в стране почти ежегодно утрачиваются памятники деревянного зодчества – да так и остаются в состоянии пепелищ.

При этом и в России, и в Карелии – множество не менее значительных памятников, до которых вообще никому нет дела.

– Взять ту же церковь Петра и Павла на Лычном острове на озере Сандал, – приводит пример Лев Большаков. – Это в архитектурном плане «бабушка» Успенской церкви – 1620 года постройки. Памятник федерального значения, как и Успенка. Объект культурного наследия, и еще какой! Она ветшает столько, сколько существует. Туда добраться трудно, если на катере – больше двух часов. Медведи там живут, зайцы очень крупные… Как раньше шутили: охраняется государством и больше никем.

– Церковь на Лычном острове – ее не сожжет сатанист. Просто какой-нибудь рыбачок приплывет, разведет костерок, и все, – сетует главный редактор «Новой Кондопоги» Юлия Шевчук.

Когда стало известно, кто именно спалил Успенскую церковь, в местных пабликах стали раздаваться угрозы в адрес семьи, особенно – в адрес бабушки поджигателя. Она живет в нескольких сотнях метров от сгоревшего храма. «ПТЗ говорит» попытался встретиться с женщиной, поговорить о ее внуке и спросить, не было ли у нее проблем из-за его преступления. Но женщина отказалась беседовать с журналистом и попросила никогда ее не беспокоить.

Судьбу самого поджигателя в конце июня решил Кондопожский городской суд. Подросток отправлен на принудительное психиатрическое лечение. Обжаловать решение никто не пытался, приговор вступил в законную силу. Уполномоченный по правам ребенка Геннадий Сараев, общавшийся с мальчиком во время уголовного преследования, сказал, что в период ремиссий тот сожалел о своем поступке.