С 16 по 22 сентября состоялась очередная поездка представителей Карелии на Донбасс. Восемь человек: трое поисковиков-музейщиков и пятеро членов Общественной палаты республики (включая ее председателя Любовь Кулакову). Две легковые машины и два перегруженных прицепа. Четыре дня дороги (два в одну сторону) и только два дня там. А успеть сделать за два дня нужно было многое.

-  Анатолий, как вы оказались в составе этой гуманитарной миссии?

- Меня пригласили. Есть в Карелии поисковое движение по увековечиванию памяти «Защитников Отечества», его возглавляет Илья Герасев. Он со своими товарищами уже больше года системно занимается этой работой: раз в два-три месяца ездят на Донбасс. Поисковики сами собирают грузы и на собственном транспорте привозят их в Донецкую и Луганскую республики. По индивидуальным заявкам от бойцов – что конкретно нужно, то и везут. Они имеют контакты с родственниками солдат, с военными на местах и поэтому точно знают, что привезти. В силу того, что эти гуманитарные миссии существуют только за свой счет, каждый участник вкладывает свои деньги. Проезд, бензин, гостиница – все сами оплачивали.

- Что конкретно вы привезли на Донбасс?

- Дизельные генераторы, составляющие для электроснабжения: провода и прочее, медицинские аппараты – это большая часть груза. Все, что нужно для строительства, различные инструменты. Конечно, маскировочные сети, это очень востребовано. Обычные бытовые вещи - одежда, продукты там уже не нужны.

- Какие задачи стояли перед этой гуманитарной миссией?

- Организаторы ставили перед собой две основные задачи: во-первых, передать груз, а во-вторых – собрать артефакты войны. Дело в том, что в Петрозаводске формируется музей «Герои Донбасса» на базе Центра воинской славы. И вот Илья Герасев со своими единомышленниками уже больше года собирают экспонаты: предметы экипировки, быта солдат, вышедшее из строя оружие и прочее. Делают это планомерно и профессионально. Бойцы, которым они привозят гуманитарный груз, знают о нашем музее и везут из частей то, что могут передать. Казалось бы, мелочь – солдатские ложки, книжки, нашивки… Но для будущего музея это бесценно.

Дорога была тяжелая. В Донецке были встречи с разными людьми, там мы провели сутки и поехали в Луганскую область. По пути останавливались в различных населенных пунктах. Меня, как журналиста, сразу предупредили: ты пиши, но не называй, где именно ты был и с кем именно встречался. Из соображений безопасности. Были мы, например, в одном селе – далеко от зоны боев, около 70 километров. Но люди, там живущие, опасаются:

«Заметят нас при передаче гуманитарного груза и ударят по нам».

Поэтому просят: геолокацию отключите, фотографии с нашими лицами не делайте, имен не называйте.

- Каково ваше первое впечатление от Донецка?

- Знаете, поразило обилие наружной рекламы на улицах. Просто все дома завешаны баннерами, плакатами, афишами – реклама везде. А потом мне объяснили, в чем дело: там нет интернета. У людей нет другого способа донести информацию, рассказать о себе.

Первое, на что обратил внимание в Донецке – окна административного здания забиты фанерой. Представляете: Дом советов, там была встреча с нашими коллегами, членами Общественной палаты, а окон нет. И все колонны выщерблены осколками от ударов ракет.

- Новые окна не ставят, потому что смысла нет?

- Я задавал этот вопрос: почему? Мне ответили: потому что каждый день стреляют. И буквально через короткое время я сам в этом убедился. Мы стояли на улице, я брал интервью у местного активиста поискового движения, и у нас за спиной раздался страшный грохот. Потом уже мне рассказали: на улице Пушкина по городскому административному зданию ударила ракета. Слава богу, обошлось без жертв. А это было близко от нас. Но в ту секунду мы не понимали, что произошло.

- Вам не было страшно?

- Перед поездкой мне было немного тревожно. Хотя страха никакого не было. С нами проводили собрания, каждому сказали: вы должны осознавать, что это опасно, думайте, едете вы или нет. Все подумали и все поехали. Никаких гарантий за нашу безопасность, за жизнь и здоровье никто не давал. Но там не испытываешь страха. И удивительное дело: я встречался со многими людьми, они улыбаются, шутят. Им не страшно. Хотя в Северодонецке, например, осталась треть населения. Мертвый город: разбитые дома, выгоревшие окна.

Электричества нет, воды нет, интернета нет, работы нет. Но люди счастливы, что вернулись в свои квартиры, а не живут в подвалах с крысами, как было полгода назад. Социальные пособия, пенсии и гуманитарка – только с помощью этого и выживают.

«Мы живы. И это счастье»,

- так говорили мне люди в Донецкой и Луганской республиках.

Хотя опасность, конечно, на каждом шагу. Приехали в православный храм. Там нас уже ждали – бойцы «Ахмата» и Владимир Любарский. Быстро перегрузили все из машины в машину, стоим, беседуем. Вдруг кто-то кричит: «Птичка!». Посмотрели по сторонам – никого нет, все разбежались. Дрон прилетел. Таковы реалии. Таких историй там – миллион.

- Как Владимир Константинович выглядит, как себя чувствует?

- Любарский выглядит как настоящий мужик. Очень мужественный. Настроен возвращаться домой, не будет продлевать контракт. Правда, чем будет заниматься в мирной жизни, пока не знает.

- Мэром больше не будет?

- Нет, не будет.

- Вы, наверное, набрали много интервью и историй?

- Да, сейчас этим занимаюсь, пишу. В Донецке разговорился с одной женщиной, спрашиваю: тяжело вам здесь живется с 2014 года? А она говорит: ну почему вы все уцепились за этот 2014 год? Все началось гораздо раньше - лет на десять. Гонения, преследования за русскоязычность. Эта женщина была руководителем колледжа, и ее уволили по этому признаку – принадлежность к другой культуре.

- Если еще раз позовут в такую поездку, поедете?

- Я бы хотел поехать. В эту поездку я всем задавал вопрос: что для вас значит наша победа? Как вы ее представляете? Но люди терялись: то ли от недоверия ко мне, то ли, действительно, вопрос сложный…

По возвращении и после осмысления всего того, что я там увидел, у меня возникли вопросы, которые я хотел бы еще задать.