Читать предыдущие части здесь: первая, вторая.

 

ПАНДЕМИЯ – ИСПЫТАНИЕ ЧЕЛОВЕЧЕСТВА

— Туризм, газификация, «молочные реки» — все это интересно, если бы не ковид. Как вы лично переживаете пандемию? Что чувствуете? Вы сказали, что пришлось много разбираться в сельском хозяйстве. А в здравоохранении? Стали «врачом»?

— Было страшно. Сейчас пришло больше понимания, знаний, мы быстро мобилизовались и теперь хорошо готовы. Но сколько людей погибло… Мои друзья «уходили», молодые мужики, служили вместе…

— А за что нам всем такая кара? Если к вопросу подойти философски. И почему это нас не сблизило? Почему такая страшная беда всех разобщила — и людей, и страны? Вакцины не признают, друг друга не пускают, демонстрации, забастовки, одни сказочно разбогатели, другие в нищете: тяжелейшая ситуация во всем мире.

— Значит, мы, человечество, не прошли испытания. Пандемия пришла не почему, а для чего. Ни в коем случае нельзя себя считать венцом природы. Понятно, что мы часть биосферы этой вселенной. То, что произошло, — вполне обоснованные и неотвратимые вещи.

 

— Экология? Я хочу напомнить, что предшествовало пандемии, — самый теплый год в мире за всю историю.

— В каждом таком явлении есть совокупность причин. Наши эмоции — это ведь тоже часть вселенной.

— Есть ощущение, что накопилось слишком много ненависти?

— Да, конечно! Очень много негатива. Если мы этот негатив в больших количествах отправляем в пространство, это меняет биосферу. Абсолютно в этом уверен. И вот эта балансировка нашей общечеловеческой энергетики нам необходима. Вопрос в том, что если мы не прошли это испытание, значит в ближайшее время будет следующее. 

 

ПРИНИМАТЬ РЕШЕНИЯ НУЖНО С УМОМ

— Карелию приводят в пример баланса между антикоронавирусными мерами и дисциплиной. Вы были первым из глав регионов, кто принял решение об ограничении поездок в общественном транспорте. Это потом все губернаторы смотрели на Собянина и делали «как в Москве», а вы делаете по-своему. Как решились на подобное?

— Я привык брать на себя ответственность и принимать решения. Никуда ведь не денешь опыт управления большой федеральной службой. Мы действительно достаточно жестко начали. Тогда ведь никто не понимал, что это за пандемия. И до сих пор не до конца понимаем, учимся. Тогда мы вообще не были готовы.

 

— Это были эмоциональные решения?

— Нет, это было понимание того, что перед тобой враг. И что нужно готовиться к худшему — к тому, чего мы еще не знаем. Когда медицина вообще не готова — ни технически, ни методически. Если бы не жесткие меры, могло бы погибнуть больше людей. В той ситуации они были оправданны.

У нас первая смерть от коронавируса случилась в начале лета 2020 года — позже, чем у многих других.

Дальше, когда мы рассмотрели и вникли, то довольно быстро все «отпустили». И экономика у нас неплохо сработала — и в прошлом году, и в позапрошлом.

Мы очень хорошо прошли весну, лето и осень 2020-го. Мы, наверное, были самым малоболеющим регионом России, несмотря на туризм и т. п. Я сейчас понимаю, что пандемию нужно проходить гибко. В конце 2020 года на низкий уровень коллективного иммунитета мы, конечно, попали очень жестко. И вот тогда я снова ограничил общественный транспорт на несколько недель, потому что медицина начала захлебываться. Ограничительные меры — здесь, безусловно, должно быть общественное согласие. Там, где нужно действовать жестко, нужно действовать жестко. Там, где можно ослабить – ослабить. Главный критерий — это готовность медицины. Даже не данные Роспотребнадзора, ведь их мало для того, чтобы дать объективную оценку. Я каждое утро оцениваю ситуацию в комплексе, и первое, на что я смотрю, — это медицина.

— Буквально каждое утро?

— В 6.00. Слушаю доклад министра здравоохранения о ситуации за сутки. Просматриваю все истории умерших за сутки. Это к вопросу о том, стал я или не стал «врачом».

Я ведь следователь, хорошо знаком с работой патологоанатомов, с судебной медициной. Так что я не чужой человек в изучении медицинских материалов.

Есть еще привычка выстраивать причинно-следственные связи, выработанная на следственной работе. Пандемию ведь можно расследовать как уголовное дело.

Так вот, утро — это анализ происходящего. Разбор летальных случаев: почему не спасли, какие причины. Конечно, обзор ситуации в стационарах. Кроме этого, обязательно раз в три дня общаюсь с главными врачами. С главным врачом Республиканской инфекционной больницы. С главным терапевтом у нас два раза в неделю обязательно стыковка наших позиций. И, собственно, я принимаю меры по совокупности наших мнений и решений. Я вот позавчера звонил врачам. Говорю: как ситуация? Отвечают: «Пока идем напряженно-стабильно. Как только какие-то явления пойдут, мы вас даже ночью поднимем». Как раз после декабря прошлого года, тем более получив все возможности для вакцинации, мы стараемся эти ограничительные меры вводить очень-очень дозированно.

 

ДАВАЙТЕ ПОМЕНЯЕМ УГОЛ ЗРЕНИЯ

— Тем не менее, 30 процентов населения не привиты.

— Это страшно.

— Это тонкий вопрос. Французский президент Эммануэль Макрон назвал их идиотами, обещал «достать». Так у него сразу рейтинг упал.

— Я назвал убийцами. Но я назвал убийцами не их, не непривитых. Я назвал убийцами тех, кто активно насаждает антиваксерство. Агрессивно насаждает общественно-публичное, антинаучное мнение против вакцинации.

Я уважаю мнение того человека, который по каким-то убеждениям не вакцинируется. Но не надо кричать об этом. Не надо заставлять других.

Конечно, в этом смысле с такими «товарищами» надо бороться. Я всегда говорю: ребята, я уважаю вашу позицию. Вы можете не вакцинироваться. Но вы тогда должны спокойно относиться к определенным мерам дополнительной изоляции, которые могут быть приняты государством в отношении невакцинированных. Посмотрите на людей, которые вакцинировались или, может быть, переболели и выздоровели. Мы не антиваксеров дополнительно ограничиваем. Мы вакцинированным даем дополнительные преференции, учитывая, что они менее подвержены заболеванию. Давайте поменяем угол зрения: вы считаете, что мы ограничиваем ваши права. Нет. Мы даем больше прав вашим согражданам, которые привиты. Поэтому, когда вы возмущаетесь этим, то просто высказываете свое отношение к ближнему, который больше защищен.

Вот это было бы неравенство, если бы мы одинаково относились к тем, кто имеет иммунитет, и к тем, кто его не имеет.

 

ВРАЧИ – НЕ ОБСЛУГА

— Какой главный вывод из пандемии вы выносите как руководитель?

— Мы катастрофически, десятилетиями недооценивали человека с медицинским дипломом. Мы все в какой-то момент решили, что врачи — это обслуга, а сложнейший механизм системы здравоохранения — это сфера услуг.

Я уверен, что весь мир, выйдя из пандемии, пересмотрит статус врача. О подвигах медиков через время снимут фильмы, напишут книги, ведь большое видится на расстоянии.

А они совершали и продолжают совершать подвиги. Я думаю, что будет рост государственных расходов на развитие ЛПУ, уже происходит перезагрузка системы подготовки кадров. Считаю необходимым срочно повышать зарплаты молодых врачей, чтобы не уезжали в Москву, в Питер, за границу, чтобы у них было время вырасти профессионально, набить руку. Врач — это больше, чем человек с дипломом медицинского вуза. Тем более в Карелии, где история медицины яркая, от великого доктора Густава Винтера из Сортавалы до организатора службы анестезии и реанимации Анатолия Петровича Зильбера. 

 

НОВЫЕ СИЛЫ

— Рискую выдать секрет, но в прошлом году вы женились, и ваша супруга — врач, причем очень известный российский гастроэнтеролог. При каких обстоятельствах познакомились? Если это не семейная тайна.

— Могу рассказать. Познакомились через моего друга Игоря Хатькова, известного хирурга, директора Московского клинического научного центра им. А.С. Логинова, он главный онколог Москвы и член Американской ассоциации хирургов — таковых менее ста человек в мире, это высокая степень признания международного академического хирургического сообщества, которой удостаиваются только выдающиеся специалисты. Я, конечно, очень горжусь таким другом. Мы с ним впервые встретились на церковной службе в подмосковной церкви, у нас как-то сразу сложились очень теплые отношения.

Через Игоря я и познакомился с будущей супругой. Это была любовь с первого взгляда.

 

— Ко всем вашим заботам, ста чатам с бизнесменами, меркантильным молочникам из Олонца, утренним докладам Минздрава — еще и жена! Помогает или отвлекает?

— Не знаю даже, как сказать... Елена очень деликатный и мягкий человек. Врач, как говорится, от бога. Я вижу, как она относится к пациентам, — это уникальной души человек. Поэтому если я скажу, что с ней я как у Христа за пазухой, — это, наверное, будет очень точное определение. Она отличная хозяйка, очень вкусно готовит. При этом мы с ней вместе очень любим спорт: катаемся на лыжах, плаваем на каяке, гуляем. Она дает мне новые силы.

 

КОМАНДА ФЕДЕРАЛЬНОГО УРОВНЯ

— Многие, кто вас знает давно, считают, что «Парфенчиков стал лучше». Что вы были, когда вернулись в республику, каким-то одиноким, отчужденным. Сейчас, говорят, такой же самостоятельный, но научился делегировать. Раньше любую проблему решал сам, бывало, увязал в деталях. Это управленческий опыт появился?

— Это команда оформилась.

— А говорят, у вас команда — если не «буряты», то приставы… Ну и произносят это с такой ехидцей…

— У меня было достаточно много поездок по Байкалу. Я же много чем занимался. Судебные решения ведь принимаются по самым разным поводам. Было, например, что баню нужно построить в соответствии «с решением Совнаркома по борьбе с холерой» — я абсолютно реальные вещи говорю, потому что у нас есть прокуроры, которые находят действующие акты еще 30-х годов и потом с этими актами суды выигрывают (смеется). Вопрос, как потом содержать эту баню в населенном пункте, где две тысячи человек, а у главы муниципалитета нет денег даже на простыни в больнице или ФАПе. И мы как-то с Александром Чепиком сошлись, я туда часто прилетал, а он с 2008 по 2017 год был заместителем председателя Правительства Республики Бурятия по экономическому развитию. И были там определенные проблемы, которые приходилось решать. И мы друг другу помогали. Непростой тоже регион.

Когда меня, силовика, отправляли в Карелию, нужен был человек с элементарным бюрократическо-административным опытом, который поможет наладить работу нового правительства. Александр Чепик, у которого за плечами «крутой» бизнес, руководство производством в Англии, десять лет в Правительстве Бурятии — причем его руководитель в тот момент уходил — предложение принял.

И вот он приезжает. С собой привозит Оксану Чебунину. Потом мы вместе находим Алексея Щепина, который тогда был руководителем департамента охраны лесов Рослесхоза. У меня многие чиновники прошли федеральную школу. Когда говорят, что команда Парфенчикова — команда приставов, то это не так. Щепин — потомственный лесовод. У него папа лесником был, он родился на кордоне и всю жизнь в лесу. И, кстати, мне очень не хватало его в начале пожаров. Потому что он заболел сердцем в связи со странным уголовным процессом десятилетней давности (В июле 2021 года Октябрьский районный суд Улан-Удэ приговорил Щепина условно к четырем годам лишения свободы с лишением права занимать определенные должности. Его признали виновным в превышении должностных полномочий (п. «в» ч. 3 ст. 286 УК РФ). Нарушение закона было допущено им в 2010 году в период работы на должности руководителя Бурятского агентства лесного хозяйства. От реального отбытия наказания освобожден в связи с истечением срока давности. — Авт.). Ведь он пожары тушил по всей стране. И когда случились пожары у нас, они оба прилетели одновременно. Андрей Карпилович, министр природных ресурсов и экологии Республики Карелия, немедленно организовал десант из соседних регионов, обеспечил федеральное и межведомственное взаимодействие. А Алексей Щепин работал непосредственно в лесу, рядом с очагами стихии. Первые несколько дней я был без специалистов. А тут одновременно прилетели два. Они мне за три дня выстроили линию работы.

 

И вот ты видишь, что такое специалист — это тоже, кстати, школа, и она тоже утеряна.

В Карелии никогда не было таких пожаров. Есть не очень много профессионалов, которые умеют тушить лесные пожары. А когда точек возгорания много, как случилось у нас, таких профессионалов объективно не хватает. Мы не понимали, что огонь, например, может перескочить через федеральную трассу. Самое главное — нам удалось отстоять все деревни. У нас не сгорел ни один жилой дом, не погибло ни одно домашнее животное даже. И, кстати, лес не пострадал сильно — мне потом рассказали, что было настолько сухо, что огонь просто пролетал по этим веткам и не успевал задержаться, не повреждал корни. Полное обследование мы закончим через год, но я уверен, что значительную часть лесов мы восстановим.

Из этой трагедии мы сделали выводы – провели реорганизацию лесопожарного центра, повысили зарплаты, начали обучение высокотехнологичным методикам. Кстати, наш лесопожарный центр достойно работает и на федеральном уровне – после Карелии наши ребята отлично зарекомендовали себя в Якутии и Мордовии. Лесные пожары – это беда многих регионов, но мы умеем помогать друг другу.

 

ЛЮДИ ЖДУТ СПРАВЕДЛИВОСТИ И ЗАЩИТЫ

— Как вы считаете, чего от вас ждут люди? Простые жители Карелии, которым и до Кижей доехать не всегда есть на что, и молоко местное не каждый день в кружке, и в целом уже все устали от неопределенности, ковида и, как вы правильно сказали, от негатива со всех сторон?

— Справедливости. И защиты. Я не думаю, что они ждут молочных рек, я уже говорил, наши люди другие, вольные и самостоятельные, требовательные и умные.

Они точно не хотят слышать пустых обещаний, поэтому моя личная функция как главы республики, моя работа — ее защищать.

 

На федеральном уровне пользоваться своими связями. Не стесняться тянуть на Карелию одеяло бюджета, увеличивать объемы ФЦП. Конечно, здорово, что есть у нас сильные земляки «наверху», есть депутаты с большим весом. В общем, я не один «воюю», но ответ в итоге перед Карелией держать мне.