Журналисты в своей работе часто сталкиваются с бесправием. Слушают рассказы людей, которые не могут добиться ни справедливости, ни защиты от всей нашей огромной правоохранительной системы. Но о чем тут говорить, когда и сами журналисты оказываются совершенно незащищенными.

29 мая в Петрозаводске, как говорится, среди бела дня было совершено нападение (по-другому не скажешь) на нашего журналиста, заместителя главного редактора портала «Петрозаводск говорит» Елену Гульшину. Поводом к этому послужило то, что она пыталась снять на свой «Айпад» то, как дорожные рабочие укладывают асфальт под проливным дождем, что является грубым нарушением технологии. Один из дорожников, некто Т.А. Геворгян, разнорабочий ООО «Спецтехавто», набросился на Гульшину, применил к ней физическое насилие, сломал дорогостоящий планшет.

Сама Елена рассказывала об этом так:

– Я вежливо интересовалась, что за фирма и насколько правильно то, что они делают. Рабочий заорал, мол, кто я такая, пихал и хватал. Не то чтобы это прямо реальная драка была, но планшет он у меня отбирал конкретно. Мне пришлось даже закричать, я бы так с ним не справилась. Подбежал мужчина, спросил, что случилось, и тоже стал снимать на видео этот беспредел. Рабочий этот поумерил пыл, что позволило мне ретироваться и живьем добраться до дома. Экран планшета весь в трещинах.  На какой-то момент я действительно испугалась, что  останусь без техники, а то и с увечьями. Лицо у ремонтника было такое, что жутковато стало. Мне очень хочется, чтобы ничего подобного не было ни со мной, ни с кем-то еще в других дворах, ни с такой практикой общения, ни с такой практикой укладки асфальта,

– сказала Елена Гульшина.

Журналистское сообщество и редакция отнеслись к этому как к серьезнейшему ЧП. Союз журналистов Карелии выступил с заявлением. Ведь Гульшина снимала, как вы понимаете, не для семейного альбома. И снимала не цветочки-лютики, а чудный процесс закапывания в лужу наших с вами денег. Горожане имеют право знать, как ремонтируются наши дороги, и профессиональный долг журналиста – рассказывать и показывать это.

Мы увидели в этом инциденте признаки по меньшей мере трех уголовных преступлений: хулиганство, умышленное уничтожение чужого имущества и воспрепятствование законной журналистской деятельности. О чем было подано соответствующее заявление в карельский Следком. Параллельно по свежим следам наши коллеги провели собственное расследование инцидента, нашли и сняли на видео нападавшего, передали материалы следователю. Более того, депутат Законодательного собрания Карелии Андрей Мазуровский по этому случаю направил обращение прокурору Карелии Карену Габриеляну, прокуратура взяла расследование под контроль.

Больше месяца длилась проверка по заявлению. Нам ничего неизвестно о том, к чему, собственно, она сводилась. Но 8 июля Елена Гульшина получила постановление об отказе в возбуждении уголовного дела, подписанное старшим следователем, лейтенантом юстиции А.О. Прилепой. И по этому результату мы, мне кажется, можем судить о качестве проделанной работы.

Собственно, видимо, работа следователя свелась к тому, что он вызвал и опросил наготово найденного нами Геворгяна. И вот к каким выводам эта работа его привела. Геворгян сказал, что на Елену Гульшину он не нападал, насилие к ней не применял, планшет ей не ломал, угроз не высказывал. И вообще, разрешения на съемку собственной персоны он не давал. Гульшина сказала ему, что она журналист, однако он этому «не поверил». Результат: Геворгян чист, как поцелуй ребенка. В возбуждении уголовного дела в отношении него отказано.

Вот что пишет об этом старший следователь Прилепа в своем постановлении: «Геворгян Т.А. не мог осознавать, что его действия, направленные на прекращение осуществляемой Гульшиной Е.Е. видеосъемки, совершаются им против конституционных прав и свобод человека и гражданина, охраняемых Уголовным кодексом РФ». Ну а раз не осознавал – так и вины на нем нет! Вот так.

А хотите, открою вам секрет, почему этот самый Геворгян «не осознавал», что нарушает права человека и журналиста? Да потому что он едва говорит по-русски. Да, сегодня мы живем в России, в русскоязычном  городе, но вынуждены считаться с тем, что нас не понимает и не хочет понимать весь этот интернационал, который трудится на наших улицах. И ладно бы он не понимал язык. Но многие не понимают нашего жизненного уклада, культурных и прочих традиций, не знают нашего закона и не хотят признавать наших прав. А теперь мы столкнулись с тем, что и правоохранительная система воспринимает это «моя твоя не понимай» как обстоятельство, освобождающее от ответственности.

Зато вот к пострадавшей от нападения Елене Гульшиной у сотрудника Следкома обнаружилось множество претензий. Все эти претензии четко изложены в постановлении. Сейчас я вам их полностью перечислю. Итак, виновные действия Гульшиной в этом инциденте, по мнению следователя, заключались в следующем:

- Она находилась на месте нападения «в обычной одежде». То есть без журналистской «формы», без нашивки, бейджа, бирки, элемента одежды, предназначенного для представления информации о его носителе как представителе прессы.

- При производстве видеосъемки Гульшина не имела соответствующего редакционного поручения (задания).

- Гульшина находилась на месте производства дорожных работ в нерабочее время.

- Гульшина вела видеосъемку при помощи личных средств видеофиксации.

- Гульшина не имела при себе документа, удостоверяющего ее полномочия.

И в общем, она «не приняла мер по ясному и отчетливому отождествлению себя с журналистом или работником прессы».

Понимаете? Ну сама же во всем виновата, а телегу накатала на бедного, ничего не понимавшего Геворгяна!

При этом следователь еще и отмечает в постановлении, что из представленных ИД «Петропресс» видеоматериалов не следует, что Геворгян применял в отношении Гульшиной насилие или высказывал в ее адрес угрозы. А мы-то, дураки, думали, что это как раз работа следствия – добыть доказательства, найти свидетелей, полностью восстановить картину преступления…

В общем, как я понимаю, в представлении старшего лейтенанта юстиции Прилепы события происходили следующим образом.

Заместитель главного редактора «Петрозаводск говорит» Гульшина в нерабочее время, без форменной одежды, удостоверения и бейджика праздно шаталась по улицам города. Заняться ей было совершенно нечем. И поскольку она с детства знала, что хорошими делами прославиться нельзя, то подсознательно искала, что бы такого сделать плохого.

Тут ей на глаза случайно попались добрые гастарбайтеры, которые добросовестно и честно, тщательно выдерживая технологию, занимались укладкой асфальта. И Гульшина решила помешать им с умыслом сорвать благоустройство города. Она стала приставать к ним, всячески хамить, хвастаться дорогим «Айпадом», отвлекать их от работы дурацкой болтовней на непонятном языке. Но гастарбайтеры не обращали на ее происки никакого внимания, только крепче сжимали в натруженных руках свои верные лопаты.

Гульшина, видя, что ее дьявольский замысел провалился, впала в истерику, сопровождавшуюся конвульсиями. Она стала метаться, биться о стены, кричать на всю улицу: «Спасите!» и «Помогите!», при этом ломая свой хваленый «Айпад». Прибежавшие на крик прохожие спеленали Гульшину и увели ее домой, чтобы она сама себе ненароком не причинила вреда.

При этом самому доброму из гастарбайтеров А.Т. Геворгяну стало жалко глупую Гульшину. Он бросил лопату, сел и заплакал. И все остальные гастарбайтеры тоже заплакали. И все прохожие, увидев это, заплакали. И в Следкоме, услышав эту историю, тоже все плакали…

Несмотря на возмутительное поведение Гульшиной, следователь при вынесении постановления все же сжалился над нею и принял решение: «Отказать в возбуждении уголовного дела в отношении Гульшиной Е.Е. по признакам преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 306 УК РФ». То есть, переводя с юридического на русский, решено было не наказывать Гульшину за ложный донос на Геворгяна.

Судя по тому, что прокуратура держала ход проверки под контролем, можем ли мы сделать вывод, что и надзорный орган вполне устроили такая картина преступления и такая работа следствия? Что тут сказать…

Давайте отвлечемся от всех этих милых фантазий следователя о «редакционном задании», «форменной одежде с нашивками» и границах рабочего времени журналиста, о том, что журналисту нужно какое-то «разрешение» на съемку в общественном месте. В конце концов, это говорит лишь о том, как наши правоохранители дружат с реальностью. Но давайте вообще отвлечемся от того, что Гульшина – журналист.

Среди бела дня в нашем городе, который мы пытаемся считать «цивилизованным», в нашем государстве, которое мы пытаемся считать «правовым», гастарбайтер нападает на женщину! Распускает руки, применяет к ней физическое насилие… Хорошо, что только отпихнул, испугал до полусмерти и сломал планшет. А мог бы изнасиловать – ведь у нее нет с собой документа, что она женщина, и он «не осознавал», что она не хочет. Сама и виновата. А мог бы и убить – ведь она недостаточно ясно и отчетливо заявила, что хочет жить. А он «не осознавал», что убивать людей нельзя… Нормально?

Следователи! Прокуроры! Проснитесь уже. В конце концов, вы же мужчины. На месте Гульшиной могла оказаться ваша мама, жена, сестра, дочь. Вы и тогда будете выносить такие вот прекрасные отказные постановления? Ну-ну.

Я – редактор. Моя обязанность – защищать журналистов любыми средствами. Я пытался сделать это с привлечением правоохранительных органов Карелии – получилось то, что получилось. В такой позиции органов я вижу угрозу всему журналистскому сообществу Карелии – ведь это ясный сигнал: каждый бездельник может не давать журналистам работать, делать с ними все что захочется, и ему ничего за это не будет.

Я не остановлюсь, пока не найду справедливости и законности, честного и профессионального разбирательства дела Гульшиной. Уверен, что на федеральном уровне на эту историю посмотрят иначе.