Жителей Карелии не удивишь «варягами» в правительстве. Приезжие министры рулили и рулят экономикой, финансами, сельским хозяйством, инфраструктурой и так далее. Единственное ведомство, которым до недавнего времени руководили исключительно местные, – Министерство здравоохранения. Впрочем, это не спасло карельскую медицину от хронических болезней, которые в последний год резко обострились. Фельдшеры скорой помощи судились с БСМП, роженицы Питкяранты протестовали против закрытия родильного отделения, санитарок переводили в уборщицы, а больные люди бегали по аптекам в бесплодных поисках льготных лекарств.

Решение многочисленных проблем карельского здравоохранения в конце года возложили на Михаила Охлопкова. Детский хирург, кандидат медицинских наук, он еще совсем недавно возглавлял Минздрав Якутии. Теперь аналогичную должность он занимает в нашей республике. Когда Охлопков согласился на интервью, с его стола еще не успели убрать визитки бывшего министра Марины Швец, однако на все вопросы, подготовленные журналистом портала «Петрозаводск говорит», у нового руководителя ведомства уже имелись ответы.

– Вы родом из Якутии, там и работали до недавнего времени, в том числе  министром здравоохранения. Почему приехали в Карелию?

– Вообще, власти региона были настроены найти министра внутри Карелии. Были опрошены главные врачи – все отказались. Среди заместителей главврачей тоже никто не согласился. Мою кандидатуру предложили из Министерства здравоохранения России. Я согласился.

– Какую оценку вы бы поставили здравоохранению Карелии?

– Я бы не стал давать оценок. Врач не может оценивать работу другого врача, это неэтично, данный принцип распространяется и на руководителей.

Проблемы в здравоохранении есть по всей России, не только в Карелии. Основные – лекарственное обеспечение и доступность медпомощи. Кроме того, есть трудности в оказании высокотехнологичной помощи. Вот эти моменты создают отрицательный фон в целом по стране.

– Однако какие-то особенности именно у Карелии есть?

– Что касается конкретно республики, здесь надо отметить высокую урбанизацию. В районах низкая плотность населения, есть труднодоступные и отдаленные населенные пункты.

– В Якутии-то расстояния между населенными пунктами такие, что Карелия и рядом не стояла...

– Конечно, там огромная площадь, три часовых пояса. В Карелии таких огромных расстояний нет. Но в Якутии доступность медпомощи достаточно хорошая. Это единственный регион, который сохранил систему участковых больниц. Смертность в Якутии на 30 процентов ниже общероссийской. А в Карелии в маленьких населенных пунктах даже фельдшерско-акушерских пунктов нет. И смертность выше, чем в среднем по стране, хоть и немного падает.

– Уже много лет и врачи, и пациенты жалуются на кадровый дефицит. Причем не хватает как врачей при имеющихся вакансиях (например, участковых терапевтов), так и самих ставок конкретных специалистов (кардиологов, окулистов, неврологов в поликлиниках и т.д.). В чем вы видите истоки этой проблемы и как собираетесь ее если не решать, то хотя бы смягчать?

– Есть два показателя, которые противоречат друг другу: укомплектованность учреждений и обеспеченность населения врачами. Если мы возьмем укомплектованность, то по Петрозаводску и городским поселениям в целом она довольна хорошая: 97 процентов штатного расписания, которое, в свою очередь, определяется федеральным нормативом. В районах укомплектованность очень плохая: 57-67 процентов. Там врачей не хватает.

Сейчас глава региона выделил 53 миллиона рублей на покупку жилья медицинским работникам. Потом, есть программа «Земский доктор», в рамках которой врачу, решившему уехать в небольшой населенный пункт, дается миллион рублей. По всей видимости, эта программа не слишком эффективна – люди отрабатывают положенные пять лет и уезжают.

В целом дефицит кадров есть не только в Карелии. В городах ситуация лучше, в отдаленных населенных пунктах – хуже. И это не беда здравоохранения. На мой взгляд, это связано с неразвитой инфраструктурой. Она в районах не развита, и люди там не задерживаются. Там нет жилья, развлечений, детских садов, образования, нет нормальных магазинов. Это надо четко понимать. Должно быть совокупное комплексное развитие региона и района.

Что же касается обеспеченности врачами и средним медперсоналом, то она выше среднего по России. Средняя обеспеченность в стране – 38 врачей на 10 тысяч человек, а у нас их 42.

– По поликлиникам этого не заметно. Очереди даже к терапевтам, которых больше всего, – обычное дело.

– На участковых терапевтов вообще возложено множество задач, причем непрофильных. И мы хотим каким-то образом переломить ситуацию.

Допустим, диспансеризация. Участковый должен этим заниматься, но людей вызывать у них не хватит сил. Поэтому нужно внедрять систему страховых поверенных, которые приглашают пациентов на диспансеризацию. Пропагандировать здоровый образ жизни терапевты тоже не могут, у них огромный вал работы. И эту работу должны взять мобильные центры здоровья, республиканский центр медицинской профилактики.

Далее: письменная нагрузка очень большая на врачей. Те же самые согласия на обработку персональных данных, врачебные манипуляции. Очень много лишней работы. Чтобы ее убрать, нужны совместные приказы с профильными ведомствами, страховыми компаниями.

В поликлиниках пациенты сами бегают за справками, рецептами, анализами, ходят из кабинета в кабинет. Но эта система совершенно порочная, и есть методы для ее исправления. Например, требуется дальнейшая информатизация здравоохранения.

Одновременно надо внедрять телемедицину. Первое посещение должно быть наяву – нужен живой контакт с врачом. А дальше, если пациент идет на поправку, можно получить консультацию дистанционно, необязательно приходить в поликлинику или больницу. Это экономия вашего времени, это уменьшение очередей. И так далее.

Например, мы в Якутии создали «облачную поликлинику» с технологиями искусственного интеллекта, чат-ботами (роботами, которые могут общаться с пациентом. –  Прим. авт.).  Для Петрозаводска это актуально. Всевозможные справки, заключения тоже можно получать онлайн.

– Как вы относитесь к централизации в сфере медицины? Пример – закрытие родильного отделения в Питкяранте. Теперь женщины едут рожать в Сортавалу, а то и в Петрозаводск за двести километров. Разумеется, многие этим недовольны. Власти же аргументируют тем, что теперь роды принимаются на более высоком уровне.

– Не вся централизация хороша. Есть очень порочные практики по другим регионам, где, например, централизовали лабораторные исследования. Это сказалось очень плохо.

Я изучал ситуацию с закрытием родильного отделения в Питкяранте. На самом деле это вопрос национальной безопасности. Работавшие в Питкяранте врачи были правы, говоря, что они теряют свою квалификацию. Я видел, что такое акушерское кровотечение: представьте, будто кровь льют из ведра… Должны быть специалисты, готовые к любому развитию событий. И если человек лишен квалификации, ничем хорошим это не кончится.

Я собрал статистику по материнской смертности в Карелии. В семидесятые годы, когда рожали в каждом роддоме, ничем хорошим это не заканчивалось. 18 женщин ежегодно умирали! Младенческая смертность была 14 промилле. А  в 2017 году 5,3 промилле. Есть разница?

Но это не значит, что в районной больнице не должны быть готовы к внезапным родам. Там должны быть операционная, родильный зал.

– В недавнем интервью главный врач республиканского онкодиспансера сообщил, что ситуация с заболеваемостью серьезная. Онкологию давно уже называют одним из проблемных участков. Что нужно сделать, чтобы переломить ситуацию?

– Онкологическая заболеваемость и онкологическая смертность – это проблема глобальная, всего мира. Если посмотреть европейскую статистику, раньше основной причиной смертей были болезни кровообращения, а сейчас на первом месте онкологические заболевания. Факторы появления: экологическая среда, неправильное питание, патологические привычки – все это может приводить к болезни.

С выявляемостью у нас большие проблемы. Во-первых, страдает подготовка кадров. У выпускников вузов ослаблена так называемая «онкологическая настороженность» – иными словами, они могут не увидеть у своего пациента признаки рака. Во-вторых, есть приказ Минздрава России, согласно которому спустя 12-15 дней после обращения необходимо установить диагноз и начать лечение. На сегодняшний день это требование выполнить очень трудно. Потому что любое онкозаболевание должно быть подтверждено, а для этого должна быть развита патологоанатомическая и гистологическая службы.

Далее: чтобы выявить разновидность опухоли, должна быть гистохимическая верификация. Есть она в районах? Нет. Поэтому у нас большие проблемы. Мы на очень поздних стадиях ставим диагноз. Фактически больной сам обращается и говорит, допустим, что есть дискомфорт при глотании, кровь пошла и так далее. А это уже поздняя стадия.

(О том, что в регионе есть проблемы с диагностикой онкозаболеваний, порталу «Петрозаводск говорит» ранее рассказывал главный патологоанатом республики Антон Тумашевич. Подробности читайте в материале «От лейкоза до простуды: как работают сетевые лаборатории в Карелии».)

Сейчас в России реализуется национальный проект, в рамках которого будут созданы центры амбулаторной онкологической помощи именно в районах. И там эти службы будут развиваться.

– Знаете ли вы о проблемах, связанных с поставками в Карелию лекарств для льготных категорий? Сталкивались ли вы с аналогичными трудностями на прежнем месте работы? С чем могут быть связаны перебои в поставках лекарств? По мнению регионального отделения Росздравнадзора, виноват был Минздрав Карелии. Что вы сделаете, чтобы не допустить этой проблемы в следующем году?

– Я изучил проблему с лекарственным обеспечением. Есть много непонятных моментов. Действительно, есть дефекты федерального закона № 44 (о государственных закупках), эти дефекты очевидны. Возможно, были какие-то моменты со стороны людей, которые составляли заявку.

Но я могу сказать, что проблемы с лекарственным обеспечением всегда возникают, когда трясет Министерство здравоохранения. Когда идет рокировка кадров, текучка и так далее. Если работа налажена системно, таких сбоев быть не должно.

Однако есть объективные факторы. Федеральный Минздрав деньги на льготников дает в середине февраля. Иногда в марте. Но не в январе! Объем ассигнований пока не известен, мы знаем лишь примерные цифры исходя из прошлогоднего опыта. Сейчас заканчивается 2018 год, и мы на следующий год закупку осуществить не можем.

Остается только один выход: сделать хороший запас препаратов на будущий год. Мы сейчас этим и занялись, чтобы первые три-четыре месяца у нас не было перебоев.

Есть еще один путь решения проблемы. Понимаете, медицинская организация по решению врачебной комиссии может купить тот или иной препарат напрямую. Этот механизм в Карелии работал слабо. Между тем его можно использовать, если все же возникают перебои с поставками лекарств для льготников: человека на этот период можно поместить в дневной стационар и давать ему необходимое лекарство.

В перспективе надо переходить на систему лекарственного страхования. Предположим, больной покупает препарат, а потом ему компенсируют затраты. Либо медицинская организация сама дает деньги на лекарства.

В Якутии перебоев в поставках лекарственных препаратов не было. Но те или иные препараты периодически отсутствовали. Система неидеальна.

– Прокуратуре судиться с Минздравом не приходилось?

– Были инциденты.

– Один из глобальных вопросов карельской медицины, по мнению рядовых работников, – низкие зарплаты. Летом сотрудники скорой помощи Петрозаводска подавали в суд на БСМП, требуя поднять выплаты за стаж и «ночные». Известны многочисленные случаи перевода санитарок в уборщицы, что связано с экономией при реализации майских указов. Согласны ли вы с тем, что такая проблема существует, и есть ли на региональном уровне рычаги для ее решения?

– В ближайшее время мы пересмотрим нормативы оплаты труда в Карелии. Должно быть изменено процентное соотношение основного оклада и стимулирующих выплат. Чем больше оклад, тем больше получает медицинский работник. Когда процент стимулирующих выплат высок – иногда 30%, иногда и 40% – у руководителя появляется возможность для маневра, причем не всегда в лучшую сторону.

Таких моментов несправедливости быть не должно. Мы приблизимся к тому, что сотрудник медицинского учреждения будет получать на ставку достаточно хорошую сумму.

– От перемены мест слагаемых сумма не меняется. Чтобы росли зарплаты, нужно увеличивать ассигнования в отрасль.

– В том регионе, откуда я родом, мы смогли доказать, что есть дефект распределения бюджетных расходов. И в Якутии Фонд медицинского страхования в этом году получил дополнительную субвенцию в 6,7 миллиарда рублей. Эти деньги пойдут на зарплату.

В Карелии можно пойти по тому же пути. Если мы сумеем доказать, что нужно усилить тот или иной профиль, это позволит получить дополнительные деньги. Надо разбираться в нормативах. Для сравнения: в этом году республика в качестве дополнительной субвенции получает лишь 370 миллионов рублей.

– Чего, по вашему мнению, не хватает карельской медицине, какие направления работы или отрасли следует усилить?

– Надо заниматься строительством ФАПов, непрерывным обучением кадров. Большой акцент на диспансеризацию и диспансерное наблюдение. Усиление профилактики: это способ малыми усилиями достичь больших результатов. Будем создавать контакт-центры, потому что жители на селе не знают телефонов медицинских учреждений.

Должно развиваться ЭКО. Сейчас этим занимаются частные организации, и мы не можем их контролировать. А это важно: в регионе должен быть центр ЭКО. Точно так же нужен регистр бездетных семейных пар и одиноких женщин, которые хотят иметь детей. Необходим банк биологических материалов – яйцеклеток и спермы. Это обязательно скажется и на рождаемости, на демографических показателях.

– Вы действительно спасли человека в самолете?

– Да, но так на моем месте поступил бы любой медик. Это долг и обязанность врача. Тут другой есть нюанс. Я раньше во время полета любил слушать музыку в наушниках, однако после этого случая я так делать перестал. Боюсь, что кому-то станет плохо, а я не услышу, не окажу медицинскую помощь. И это будет катастрофа.

Коллаж: Георгий Чентемиров / Мария Васильева (archive.ysia.ru)