Текст и фото: Алина Гапеева

Николай Андреевич Родионов – единственный житель деревни Пеньгисельга, который живет здесь круглый год. Зимой превращается в отшельника и не жалуется на добровольное одиночество.

Ключи от прошлого

Старинная деревня Пеньгисельга стоит в двух километрах от поселка Савиново. В деревне наберется два десятка домов – не больше. И оживает она лишь летом, когда приезжают дачники. В прошлом веке Пеньгисельга ничем не отличалась от других маленьких деревенек России: люди здесь жили, женились, строили дома, ходили на работу, растили детей... Канули в Лету те времена, когда Пеньгисельга бурлила кипучей жизнью. Теперь картина деревенского бытия выглядит по-новому: нет колхозной конторы, магазина, ФАПа и почты. Тишину деревни нарушают лишь пронзительные крики ворон, а на занесенных снегом улицах видна только одна узенькая тропинка. Она ведет во двор восьмидесятидвухлетнего Николая Андреевича Родионова. Он родился в этой деревне и покидать родные места не спешит, даже на время. Да и как все бросить, если сейчас на нем, можно сказать, вся деревня держится.

Зимовать одному в карельской глуши ему не впервой – дело привычное.

 

 

Он встречает меня на улице с метлой в руках – только что закончил расчищать от снега дорожку, ведущую от ворот к проезжей части. Как оказалось, в этот день ожидался приезд автолавки. Кое-что из продуктов он закупает в передвижном магазинчике, а остальное привозит из города сын. Он частенько приезжает к отцу.

Я в основном один живу. А значит, я и директор, и завхоз, и староста. То есть первый парень на деревне,

— шутит Николай Андреевич.

Вообще-то, большую часть жизни он прожил в городе. Вместе с женой вырастили сына и дочь, но супруга по состоянию здоровья не может находиться в забытой деревне. Она живет вместе с сыном в городе. А его почему-то потянуло на родину, на землю предков, где он и сам родился, рос, бегал в школу...

 

 

Его небольшой новый домик с пластиковыми окнами и модной крышей, обитый сайдингом, стоит по соседству с родительским домом. Время от времени Николай Родионов заходит туда — больше для порядка. Под одной крышей до войны здесь уживалось несколько семей: бабушка с дедом, мама, папа, сестра и родной дядя. Семья считалась зажиточной. Прадед имел свою небольшую лавку, которая находилась на первом этаже дома. С приходом советской власти семью раскулачили: забрали скотину и даже на самовар польстились. Когда началась Великая Отечественная, отец ушел на войну, а маме с малыми детьми и другими женщинами пришлось эвакуироваться в Вологодскую область. Умолкли в деревне песни и смех, на их месте поселилось горе. Конечно же, обо всех этих событиях Николай Андреевич знает лишь по рассказам своей матери. Но трудное послевоенное время помнит хорошо.

 

 

— Мы вернулись в деревню после освобождения Карелии, — рассказывает он. — Мама осталась вдовой: отец во время войны пропал без вести. Мужики рассказывали, что Родионова-старшего видели последний раз где-то в лагере в Эстонии – больного и похудевшего. Больше об отце ничего не было слышно.

Тогда всем жилось непросто. Бабы и ребятишки, оставшиеся без кормильцев, одни тянули лямку. Им приходилось много работать, а жили впроголодь: «Хлеб с опилками или прошлогодний картофель, выкопанный по весне, – вот и все меню», — вспоминает он.

Мама Коли работала в колхозе, назывался он «Классовая борьба». Уж не знаю, какая была классовая борьба в колхозе, но борьба за жизнь и детей была очень трудной. Мать была скотницей, ухаживала за колхозными коровами и свиньями, которые по распоряжению правления колхоза находились в хлеву семьи Родионовых. Маленький Коля старался помочь матери как мог. Он копал картофель для скота и привозил его в корзинах на лошади. Летом ловил рыбу, работал вместе со взрослыми на сенокосах. До поздней осени приходилось бегать босиком — у него просто не было такой роскоши, как детская обувь. Мальчик часто в детстве простужался. Даже трудно представить сейчас уровень жизни народа в те годы.

Родовое гнездо Родионовых

Двухэтажный дом Родионовых построен по обычаю карелов примерно 150 лет назад прадедом Николая Андреевича. Он удивительно украшает деревенскую улицу и придает ей особый колорит. За полтора века постройка не потеряла своего величия. Сейчас такие строения называют «историческими», и они всегда привлекают любителей старины. Для Николая Андреевича это не просто большой карельский дом: все здесь наполнено особым смыслом. Он вспоминает скрипучую лестницу на второй этаж, по которой он бегал еще в детстве, запах свежеиспеченного хлеба, который заполнял все помещения, огонь в печи, от которого становилось еще теплее и уютнее, темные сени с клетью… На первом этаже постройки находится много различных хозяйственных помещений. В сенях стояли жернова, хранились дрова, небольшой запас зерна.

Николай Андреевич поднимается на второй этаж, где находится горница. Подьем ему дается не без труда — болят колени.

 

 

Он открывает старинный замок и привычным движением — одну из многочисленных дверей. Мы оказываемся на кухне. Справа стоит огромная русская печь, где его мама готовила похлебку и устраивала баню для детей. На стене прикреплена посудница из досок. Она сделана еще до войны. Под ней – такая же старая тумбочка.

Дальше в просторной комнате, как прежде, на своих местах находятся железная кровать, стол у окна, в углу — иконостас.

— Бабушка была верующая, часто молилась, — говорит он.

Стены увешаны пожелтевшими от времени портретами родных.

— А здесь висел портрет Сталина, – показывая на центральную стену комнаты, говорит Николай Андреевич. – Дедушка Сталин хорошим был.

Спорить с хозяином дома, видимо, не стоит. Вероятно, у мужчины есть твердые убеждения. Коллективизация, нищенская жизнь крестьян и их бесправное положение, свое голодное детство он с этим дедушкой не связывает...

 

— В деревне всегда забот много – скучать некогда,— отвечает он на вопрос, каково ему одному в деревне. — Зимой надо печи топить, тропинки чистить, воду из колодца носить. А летом уже повеселее – там огородные дела прибавляются.

В разгаре полевых работ неутомимый труженик выкладывается по полной программе: сажает картошку, морковь, зелень, косит триммером участок. Красота родных мест словно силы дает. Вон как весной радуют глаз цветущая яблонька и слива.

В этом году Николай Андреевич собрал двадцать литров черники. Говорит, что в здешних местах ее полно – стоит только за пределы деревни выйти. Собирай — не ленись.

Прошлым летом ему удалось несколько раз посидеть с удочкой на берегу озера. Рыбачить он любит еще с детства. Впрочем, тогда ловля рыбы помогла ему выжить.

Главный смотритель

Все-таки не зря Николая Андреевича почитают в деревне Пеньгисельга за главного. Вот раздался телефонный звонок. Сосед по даче, живущий в Мончегорске, поинтересовался здоровьем старожила и между прочим спросил, как обстоят дела в деревне.

— Все хорошо,— деловито сообщил мужчина. — В деревне – тихо, а чтобы здоровье поправить, на то пилюли есть. Не волнуйтесь.

Николай Андреевич ко всему привыкший, на жизнь не жалуется. Сетует только на то, что иногда общения с живой душой не хватает и газеты не возят.

 

 

Разбавить одиночество ему помогает Михаил Николаевич Матвеев из соседнего поселка Савиново. Мужчины почти земляки. Михаил Николаевич родом из деревни Нехпойла, до которой от Пеньгисельги – рукой подать. Его деревня детства опустела точно так же, как и другие малые населенные пункты. Савиновец заходит к Николаю Родионову каждый день, чтобы совершить совместную прогулку. Семнадцатилетняя разница в возрасте земляков не смущает. За разговорами они могут пройти по семь километров. В этом нет ничего удивительного. Между земляками много общего: родной карельский язык, на котором говорят с детства, память прошлого и одно общее дело.

 

 

Кстати, об этом они не кричат на каждом углу, а скромно умалчивают. Между тем этой осенью пожилые люди самостоятельно отремонтировали крылечко часовни Димитрия Солунского и занялись расчисткой кладбищенской территории от упавших вековых елей. Убрать с дороги ветровальные деревья (в обхват толщиной) за один раз не получилось – сил не хватило. Они отложили работу до весны.

 

 

Впрочем, смотреть за порядком, принимать и провожать тех, кто посещает часовню, для Николая Андреевича – дело обычное. В распоряжении негласного смотрителя часовни имеется ключ. Получается, что и в стенах церковной постройки он также главный. Разумеется, после батюшки.

Жизнь — работа

Удивительно, но никакие заботы ему не в тягость. В прошлом у пенсионера несколько десятков лет работы слесарем на слюдяной фабрике. Николай Андреевич разложил на столе большое количество удостоверений: ударника коммунистического труда, ветерана труда, удостоверение к знаку «Победитель социалистического соревнования, 1974 год», удостоверение «Дети войны в Республике Карелия»... Для него это не просто корочки, это время, это часть его жизни. Без работы он и сейчас не может.

 

 

Так и живет коренной житель деревни Пеньгисельга. Один, но все время в движении. Про переезд в город он даже слышать не хочет: «Где родился, там и пригодился. Не зря же я переехал туда, где мама жила».

Вот тут, в маленькой карельской деревне, он продолжает большое дело — не дает зарасти земле. Он надеется, что вернутся сюда люди, ведь, столько испытавшая, она сможет согреть, как согревает его.