Евгений Гришковец, писатель и актер, за неполных три года второй раз приехал в Петрозаводск. Прошлый раз был почти три года назад, ранней весной, когда город утопал в снегу и сосульках. Обещал вернуться осенью, когда отремонтируют театр. Все сбылось.
На этот раз Евгений Гришковец привез свой моноспектакль «+ 1».
«Первая фраза будет звучать так: «Меня никто не знает», — говорил он о своем спектакле. — Меня никто не знает таким, каким я хотел бы чтобы меня знали. Не потому, что я очень закрытый человек. Просто у меня нет слов, чтобы сказать о себе то, что я хотел бы сказать. И именно потому, что мы сами про себя не можем ничего сказать, мы не можем являться частью человечества. Я никогда не один из него. Я всегда плюс один к человечеству. Этот спектакль — анатомия одиночества, но только без трагизма».
А насколько одинок человек, написавший про это? — об этом Евгения Гришковца спросили на пресс-конференции, состоявшейся за полтора часа до спектакля. Ответы на этот вопрос,  о том, как он работает, о чем думает, чего стыдится,  мы и публикуем.

«+ 1»
—  В жизни я человек неодинокий. Женат, у меня трое детей,  много друзей, настоящей друзей. Это люди в основном не из той профессии, которой я занимаюсь. А вот в творчестве я одинок. Профессиональное сообщество писателей писателем меня не считает. Театральное сообщество относится ко мне с долей высокомерия и иронии. Хотя то, что я делаю в театре (тип героя, тип повествования), не делает никто и даже не пытается.  Мои спектакли-монологи — это некая форма писательского существования.  Всем понятно, что это не актер исполняет. Музыкальное сообщество относится ко мне неплохо. Но какой я музыкант?! Киносообщество тоже проигнорировало нашу работу – фильм "Сатисфакция".
В литературе я последователь гуманистической и  реалистической традиции русской литературы. И в этом смысле я совершенно одинок. Меня обвиняют в приукрашивании действительности, позитивизме только по той причине, что мои герои в основном социально обеспеченные люди. Но мне неинтересны проблемы маргиналов. Мне интересен человек, который трудится. А если он трудится, то он более или менее обеспечен: есть жилье, семья, работа, образование. Мне интересен мой современник.
Я одинок. Не могу сказать, что одиночество комфортно. Но что делать? Пытаться лезть в писательские мероприятия, чтобы встретиться с премьер-министром? Не хочу. На мой взгляд, это стыдно.

Человек и власть
Я был один раз на встрече с   Путиным в Санкт-Петербурге, он тогда был президентом. Вопрос мне не задали, слова не предложили, а сам я брать не собирался. Мне не о чем спросить президента,  правда. Какие вопросы могут быть к власти? Как у любого гражданина, имеющего права и обязанности, у меня их слишком много. Но есть глобальные: почему? и зачем?. Я не политик, я не знаю, как надо. В этом смысле мы космически отличаемся от этих людей. Они полагают, что знают, как надо жить всем, а я не знаю, как надо жить мне самому. Если я этого не знаю, что я могу предложить другим людям? В моих спектаклях, в общем-то, никаких ответов нет. У меня есть моя гражданская позиция.
Просить власть я ни о чем не собираюсь. Прийти к ним на встречу – это значит обслуживать их. Я не являюсь обслуживающим персоналом. И сводить литературу, искусство к обслуживающему персоналу в своем лице не позволю никому. Мне стыдно за коллегу и земляка Владимира Машкова, который недавно выступал на съезде "Единой России". Говорить то, что он говорил, это же убеждать власть в том, что мы не артисты, а  клоуны, играем не в театре, а в балагане. Мне стыдно за вальяжную позу и заданные премьеру Путину вопросы писателя Прилепина. Ужасно стыдно. Но я умылся – и дальше работать.

Общество в апатии
 Как я отнесся к рокировке Медведев — Путин?  Удивился, что ли? Мы все были к этому готовы и отнеслись к этому приблизительно одинаково: апатично. Другое дело, что всех нас, интеллигентствующих людей, возмутил способ подачи «новости». На это было смотреть отвратительно.  Я написал об этом в своем дневнике. Стало скучно.
У нас такое общество. Оно находится в состоянии глубокого сна и апатии. В активно живущем обществе, где у людей есть надежда на будущее и гражданская позиция, такое невозможно. А у нас все возможно. К сожалению, в стране нет такого авторитетного человека, перед которым политикам было бы стыдно. Нет Дмитрия Лихачева. Нет безупречных мощных фигур. Вот и не стыдно русским артистам говорить то, что они говорят на этих съездах. Все это   это говорю намеренно, чтобы эти слова мне не позволили совершить какой-либо проступок.

Чтобы не было стыдно
Боюсь ли я за свое будущее? Я могу преподавать русский язык и литературу в школе, смог стать неплохим управленцем... Но я этого не хочу. Я делаю то, что люблю — пишу книги и играю спектакли. Но я не застрахован от того, что напишу книгу, которая не понравится писателям, поставлю спектакль, на который не пойдут. Уйду в очень личные дебри сознания, которые никому не будут интересны. Полагаю, что этого мне удастся избежать, так как я сам себе не очень интересен. Мне интересно наблюдать, что происходит сейчас в моей стране.
Я законопослушный гражданин и не боюсь власти. Опасаюсь только того, что деньги она  тратит не на долгосрочные проекты: не на образование, не на медицину, а на то, что создает видимость порядка. Всем понятно, что на Северном  Кавказе кошмар, но  денег вкачивается туда много, поэтому у каждой нищей республики есть свой футбольный клуб в высшей лиге и они покупают дорогих футболистов... Но это же аукнется. В стране — безумие, бессмыслица. Пропасть между нашей медициной и мировой углубляется. Образование такое, что дальше некуда. Двое моих детей — школьники. Такое ощущение, что в нашем министерстве образования сидят люди и придумывают, как же усложнить детям жизнь? Я неплохо учился,  и у меня было достаточно свободного времени. У нас не было такого количества учебников, и при этом образование, которое я получил, было лучше, чем современное. Моя шестнадцатилетняя дочь хуже меня знает историю и географию. Почитал учебник истории — из него ничего нельзя понять. А учебник географии просто безобразный. Мы в свои школьные годы все рисовали контурные карты и недоумевали, зачем нам это? Зато теперь понимаю, что карту мира я запомнил хорошо. А нынешние дети читают что-то неинтересное, непонятное и еще страшно боятся ЕГЭ. Мой ребенок живет в состоянии стресса перед ним,  и еще 2 года дочери  в нем  жить. Что мы делаем? С детьми? Со страной? С семьей?
Я постараюсь воспитать своих детей, помочь им в жизни. И чтобы им за меня не было стыдно.