Наверное, это неправильно. Но при слове «староста» мое подсознание мгновенно выдает образ приспешника немецких оккупантов, помогающего фашистам устанавливать новые порядки в опаленных войной деревнях и селах. Ничего не поделаешь: слишком много советских фильмов мое поколение посмотрело в детстве, когда навязанные стереотипы навсегда оседают «в подкорке». 

Вспомнить о старостах меня заставила законодательная инициатива главы РК. Недавно Артур Парфенчиков внес в ЗС РК законопроект «О старостах сельских населенных пунктов в Республике Карелия». В июне 2019 года закон был принят в первом чтении. Так что, не ровен час, старост можно будет встретить в карельских деревнях и селах. 

Впервые они появились в России в 1861 году. Сельские старосты избирались из авторитетных граждан и обладали серьезными полномочиями: решали бытовые споры, могли оштрафовать и даже арестовать односельчанина за провинность.

Возродить дореволюционный «рудимент», так сказать, от Москвы до самых до окраин решили относительно недавно. В законе о местном самоуправлении никаких старост не было. Они стали появляться в некоторых регионах, где были приняты соответствующие законы.

В 2017 году старосты трудились в селах и деревнях 42 регионов страны.

Карелия в этот список не входила. Где-то граждане избирали старост сами, где-то они назначались местной властью. 

В 2018 году были внесены изменения в федеральный закон об общих принципах местного самоуправления, где появилась отдельная статья «Староста сельского населенного пункта». После этого началось победное шествие старост по стране. Дошагали они и до Карелии. «Вертикаль власти» не терпит, когда регионы выбиваются из общего марша. 

В карельском парламенте законопроект о сельских старостах приняли тепло. Председатель комитета по госустройству и местному самоуправлению Анна Лопаткина призналась, что долгое время скептически относилась к этому институту, пока не побывала в Оренбургской области, где трудится более тысячи старост. 

- Мы встречались с реальными старостами. Я видела их горящие глаза. Они рассказывали, какую работу ведут, причем на общественных началах. По региональному закону, они могут получать компенсацию в пределах 2 тысяч рублей. Старосты рассказывали, что эти 2 тысячи рублей, если кто из них и получал, тратят на технику, чтобы расчистить дорогу, или что-то еще делают, чтобы помочь односельчанам решить их проблемы. Я изучала опыт Республики Коми, где на тот момент работали 150 старост.

Они говорили, что в момент укрупнения муниципалитетов, когда городскую администрацию объединяли с районной или объединяли поселенческие администрации, очень важно, что есть такая подпорка из людей активных, неравнодушных, знающих все, что происходит в селе, готовых быть лидерами общественного мнения, с одной стороны, а с другой, коммуникатором с органами местного самоуправления, - сказала Анна Лопаткина.

Но зачем еще один дополнительный «коммуникатор», если местное самоуправление, по идее, и есть организация, обеспечивающая самостоятельное решение вопросов местного значения самими гражданами, проживающими в том или ином городе или селе? Анна Лопаткина считает, что сейчас представители муниципальных органов власти не могут много времени посвятить непосредственному общению с людьми. В общем, не видят в муниципалитетах мелких проблем, которые староста должен рассмотреть и помочь решить.   

Это вовлечение людей в решение той проблемы, которая для них важна в их дворе. Когда не кто-то приходит — дядя с органа местного самоуправления, и решает, фонарь будет или асфальтирование, а люди говорят: «Нет, нам нужны стоянка и песочница». Они вовлечены в процесс и делают то, что им надо, а не формально по какому-то проекту все одинаково ляпается. Это нормальный диалог,

- объяснила председатель парламентского комитета.

- Получается, у местного самоуправления нет диалога с местными жителями? Зачем нужен староста? Чего не хватает местному самоуправлению?

- Наверное, времени и сил, - предположила Лопаткина.

Откровенно говоря, я так и не поняла, зачем местное самоуправление, которое должно аккумулировать гражданские инициативы, нужно усиливать институтом сельских старост. Ответ я попыталась найти в карельском законопроекте.

Принципиальный момент: в Карелии предлагают старост назначать, а не выбирать. Назначает его представительный орган муниципального образования, то есть депутаты совета, куда входит та или иная деревня или поселок.

В законопроекте есть ремарка, что представить кандидатуру должен сход граждан. Но право окончательного выбора остается за депутатами. В общем, в Карелии мнению граждан не доверяют даже в таком, казалось бы, элементарном вопросе, как выбор старосты. 

Срок полномочий назначенного старосты может быть от 2 до 5 лет, как это указано в федеральном законе. Какие же задачи должен решать староста? В карельском законопроекте никакой отсебятины — все практически добуквенно списано с федерального закона. Староста должен взаимодействовать с органами местного самоуправления, с муниципальными организациями, с населением, участвовать в конференциях и собраниях граждан, направлять обращения и предложения, доводить до жителей информацию, которую он раздобудет в муниципалитете, помогать местной власти в организации публичных слушаний. Вот, собственно говоря, и все. 

В законопроекте зачем-то отдельно указано, что староста вправе присутствовать на заседаниях представительного органа власти. Хотя такой возможностью обладает любой гражданин. Помимо этого, муниципалитет может выдать старосте удостоверение и компенсировать расходы, связанные с его деятельностью. 

Что мы имеем в итоге? Старосту, который фактически не имеет никаких реальных полномочий, кроме размытой и туманной возможности взаимодействовать со всеми и с каждым в отдельности. Но ведь существуют местные депутаты, которые для того и выбираются, чтобы решать местные вопросы, взаимодействовать с гражданами и вникать в их мелкие заботы. Созданы поселковые администрации, которые должны быть максимально приближены к людям, живущим на селе. Зачем еще староста? Чтобы грамотно разъяснял политику партии и в правильном ключе доводил до односельчан значимую информацию? 

Я думаю, что появление в нашей стране старост — яркое свидетельство кризиса системы местного самоуправления, которую в России превратили в придаток исполнительной власти. Все ростки самоуправления под корень «зачистили», выстраивая пресловутую «вертикаль». О каком участии в управлении можно говорить, когда граждан в большинстве городов и районов лишили возможности напрямую выбирать мэров. Но власть, которая утратила прямые контакты с гражданским обществом, обречена. Не исключено, что «реанимация» института сельских старост представляет собой попытку создать некую дополнительную структуру, которую можно будет использовать для снижения социального накала. Не секрет, что возрождение института старост, как правило, инициирует региональная власть. И готова тратить на это немалые средства.

К примеру, правительство Оренбургской области ежегодно выделяет на развитие института старост 10 миллионов рублей, в Ленинградской области на эти цели тратится более 200 миллионов рублей. 

В Карелии на развитие института старост в республиканском бюджете не предусмотрено ни копейки. Предполагается, что поддерживать старост будет муниципальная власть из своих и без того скудных бюджетов. Будет ли хоть какая-то общественная польза от очередной кадровой «прослойки», покажет время. Лично у меня большие сомнения. Назначаемый староста, по определению, будет зависеть от местных чиновников, которые давно и прочно встроены в жесткую властную вертикаль. А понять, что для граждан важнее — песочница или фонарь, можно и без волокиты с возрождением сельских старост. Когда гражданские институты насаждаются «сверху», толку от них, как правило, немного.