От поселка Лоухи до поселка Кестеньга – 65 километров по плохой дороге. Местами асфальта нет, и машина пробирается по колее, оставленной лесовозами. Местами асфальт есть, но ситуацию он не исправляет. Таксист Алеся шутит: «У нас тут кладбище лежачих полицейских». Неровности невозможно объехать – через них нужно либо ползти на второй передаче, либо прыгать, мысленно распрощавшись с подвеской. Кое-где из дороги торчат пни.

Доехать из Лоухи до Кестеньги стоит полторы тысячи рублей. И другого транспорта, кроме такси, здесь нет.

«Мы болеть-то боимся!»

– Проблема у нас эта на протяжении многих лет. У нас вообще отсутствует автобусное сообщение между поселениями. Раньше ходил автобус от Пяозера, забирал пассажиров в Софпороге, Кестеньге, Сосновом. Люди делали свои дела в Лоухи, возвращались обратно. Затем этого автобуса не стало, и той организации, которая занималась перевозками, тоже не стало, – рассказывает глава поселковой администрации Юлия Задворьева.

Было время, когда нишу заняли таксисты – индивидуальные предприниматели. Они зарегистрировались, возили население, даже выдавали билеты. Но в один прекрасный момент произошли изменения в законодательстве, и предприниматели были вынуждены уйти с рынка. Людей стали возить нелегально.

– У нас пенсионеры, как известно, имеют право раз в два года требовать оплаты проезда к месту отдыха и обратно. Так они даже не могут предоставить в пенсионный фонд документы о поездке на такси! – рассказывает Юлия Задворьева.

Чтобы сэкономить, люди предпочитают кооперироваться: заказывать одну машину на четверых пассажиров. Но у таксистов-нелегалов есть свое специфическое расписание – обратно они едут уже в первой половине дня. А как быть, если ты, например, записан к врачу на три часа?

Медицина – больная тема (простите за каламбур) для населения Кестеньги. Здесь есть амбулатория, но специалисты из райцентра приезжают всего раз в месяц. Если к врачу нужно срочно – изволь раскошеливаться. Короче говоря, даже бесплатная медицина для жителей Кестеньги – платная.

– Заболел – надо нанимать машину за полторы тысячи, – жалуется пенсионерка Валентина Кирилловна. – Анализы сдать – надо машину нанимать. Сидишь в очереди на прием, а таксист бегает, торопит: давай быстрее. Мы болеть-то боимся.

Скорую не допроситься, – рассказывает профсоюзный лидер, родственница главы поселка Маргарита Задворьева. – Недавно я заболела, была высокая температура, скорую помощь вызвала рано утром – а приехать ко мне смогли только в семь часов вечера. Потом выяснилось, что у меня пневмония. А когда меня выписывали из больницы, машину искали всем поселком, иначе я бы на работу не вышла.

Отсутствие общественного транспорта создает для местных жителей трудности, непредставимые для горожанина.

– Вот батарея у меня потекла, местная администрация говорит, что я сама должна ее чинить. Да я и не против, но у нас же тут специалиста нет – его надо из райцентра везти, а это опять деньги огромные, – говорит Валентина Кирилловна.

– Терминала для снятия наличности у нас нет, а карту принимают не везде. Чтобы снять деньги, надо ехать в Лоухи. Почта работает всего три раза в неделю. За свет с недавних пор на почте не заплатить, – перечисляет проблемы Маргарита Задворьева.

– У нас практически два раза месяц проходят заседания совета депутатов Лоухского района. Большая масса депутатов проживают в Софпороге, Кестеньге, Сосновом. Там тоже не ходит автобус. И часто мы как депутаты не можем найти машину и приехать. Сессии бывают продолжительные, водителям приходится очень долго ждать. А среди депутатов много простых рабочих людей, и они вынуждены платить из своего кармана, – продолжает рассказ глава поселения.

Решить многолетнюю проблему фактически невозможно. Аукционы на пассажирские перевозки, которые регулярно объявляет районная администрация, остаются без претендентов: направление убыточное.

– Население часто обращается ко мне по этому вопросу, но это полномочия района. И я точно так же обращаюсь в район. Понимаете, район даже готов сегодня компенсировать издержки перевозчика. Но нет его, этого перевозчика, – рассказывает Юлия Задворьева.

«Совсем другая жизнь будет, понимаете?»

Раньше и в Кестеньге, и в расположенном дальше Пяозерском было всё. Всё – это, в первую очередь, конечно, леспромхозы. Вместе с ними «автоматом» строились дома культуры, школы, детские сады. В семидесятые годы население Кестеньги – поселка с полутысячелетней историей – достигало трех тысяч человек. Сейчас – в три раза меньше. Раньше в ведении поселковой администрации было четыре дома культуры в четырех окрестных поселка. Сейчас два из них закрыты: после трагедии в «Хромой лошади» надзорные органы нашли в зданиях множество нарушений, устранить которые оказалось невозможно.

О проблемах поселка говорю с Татьяной Ивановой  – поваром местной школы. К ней меня подводит Маргарита Задворьева. Мы сидим в помещении столовой, на столах покоятся перевернутые стулья. Разговор не клеится: после одной из реплик Татьяна Иванова с сарказмом спрашивает: «Еще вопросы есть?»

– Мы не нищенствуем. Не богачами, конечно, живем, но уровень средний, тем более сейчас, когда МРОТ подняли. По сравнению с остальными жителями вообще неплохо живем. Здесь очень тяжело найти работу, особенно молодежи. Очень много безработных, трудно устроиться, особенно молодежи. Молодежь вообще предпочитает разъезжаться по городам.

Раньше, когда работа была, люди по-другому друг к другу относились. И цены такие не заламывали. Хотелось бы, конечно, чтобы все возродилось. Вот вчера прошло у нас собрание, показали план спортивной площадки, которую мы хотим тут сделать…

Разговор прерывают несколько взмокших парней, которые забегают в столовую и просят попить. Оказывается, они играли в футбол с Сосновым – и проиграли. Татьяна утешает их: все победы еще впереди.

Про спортивную площадку, которую собираются построить в Кестеньге, мне говорили уже несколько раз. Кестеньга попала в программу развития сельских территорий и теперь может реализовать какой-нибудь проект – если, конечно, найдет софинансирование. О площадке мне слушать неинтересно: есть программа поддержки местных инициатив, есть программа «Комфортная среда», есть меценаты – подобные объекты появляются по всей республике, и слава богу. Ну не писать же о каждом!

Из вежливости говорю, что про спортивную площадку мне рассказывала глава поселения. И даже показывала план.

– Хорошая, правда? Я думаю, что будет вообще замечательная! – глаза Татьяны вспыхивают, а интонация становится мягкой и мечтательной.

Заинтригованный, продолжаю разговор про площадку.

– Сколько надо денег собрать?

– Если каждый индивидуальный предприниматель – у нас их десять – сложатся по четыре тысячи, то нам надо будет по 200 рублей, – углубляется в расчеты повар. – Если же организации на это не пойдут, то на каждого жителя придется около пятисот с лишним рублей.

Я хочу пример привести. У нас недавно был сбор средств на колонку для ДК – кто сколько сможет. И вы знаете, люди откликнулись. Они уже заказали колонку, экран… Они просят людей, и люди помогают. И потихоньку начинают возрождаться, притягивают ребят, которые хотят танцевать… А ведь никому ничего не хотелось! – Татьяна с каждым словом преображается. Человек, который пять минут назад не хотел говорит о трудностях своей жизни, превратился в оратора.

– Тогда совсем другая жизнь будет, понимаете? Сейчас даже соседа встречаешь иногда на улице, а он и здороваться не хочет, так у него все в жизни плохо. А когда у человека все хорошо, он с тобой разговаривает, от него энергетика идет.

– Много людей, которые тоже считают, что надо свою жизнь менять?

– Ну когда мы площадку обсуждали, это были десятки людей. И еще не все пришли! Для того, чтобы чего-то добиться от наших людей, с ними надо разговаривать. Объяснять, что это для наших детей в первую очередь. Потому что они настолько от этого безденежья озлобились, они ничего не хотят – не трогайте нас, и мы вас трогать не будем. Такое вот отношение.

Проблемы-то наваливались постепенно-постепенно, и в один момент люди голову подняли – а ничего и нет уже. И до такой степени стало тяжело, что они как будто потухли. Но когда появляется что-то новое, люди начинают проявлять инициативу. Они хотят изменений!

– с жаром говорит Татьяна Иванова.

– Даже школьницы, наши девчонки: вы бы видели, какие концерты они делают! Сидишь, смотришь на них – и хочется плясать. Сами дети показывают – вот видите, мы же не опускаем руки! И вы не опускайте.

Дети очень хотят эту площадку. Я разговаривала с ребятами, они говорят, что будут ходить и заниматься. Они не то что в восторге – они были бы в восхищении, если бы мы это поставили. У нас есть спортивные секции, так туда ходят не только парни, но и девчонки – бегом бегут, чтобы не опоздать на занятие.

– Вам, я смотрю, о проблемах-то говорить не интересно. Вы о хорошем говорить хотите, я правильно понял?

– Да. Потому что мне нравится, что начинает меняться все. Улыбок становится больше у людей. Если бы мы смогли дать ребятам то, что они хотят, мы много бы сделали, правда ведь? – сбивчиво объясняет Татьяна. В ее словах и движениях – уверенность и сила. Она много жестикулирует и улыбается. – Может быть, под шумок и мы с ними заниматься будем, начнем висеть на этих турниках. Будем больше проводить времени на улице, будем больше общаться вживую. Согласитесь, это совсем другое!

Если ты сам ничего не захочешь, вокруг тебя ничего и не сделается. Если мы хотим, чтобы было хорошо, мы тоже должны что-то вносить, шевелиться.

Чтобы сфотографировать Татьяну Иванову, выходим на улицу. В школьный автобус запрыгивают парни – те самые, что проиграли в футбол. Спрашиваю, нужна ли им спортивная площадка. Растерянные школьники отвечают – да, конечно, нужна. Татьяна Иванова улыбается. Школьный повар поселка, в который не ходит автобус, в котором почти нет работы и до которого едва доезжает скорая помощь, мечтает сделать жизнь своих земляков лучше. Хотя бы с помощью уличной «качалки».

Я искренне надеюсь, что у нее это получится.