Утром 16 апреля карельские СМИ начали публиковать новости о том, что бывший министр спорта Карелии Александр Воронов якобы задержан. Также журналисты сообщали, что дома у Воронова, ныне возглавляющего Училище олимпийского резерва в Кондопоге, прошли обыски и связано все это с уголовным делом по факту коррупции.

Когда эта информация появилась, в официальном аккаунте главы Карелии Артура Парфенчикова «ВКонтакте» сменился аватар. Снимок, где губернатор в хоккейной форме стоит на льду рядом с экс-министром, поменяли на «парадное» фото Парфенчикова. Это действие не осталось незамеченным, вызвало новую волну публикаций и дало почву для далеко идущих выводов.

Ближе к концу рабочего дня стало известно, что Александра Воронова не задержали. По некоторым сведениям, он просто дал показания в Следственном комитете. И вскоре аватар на странице Артура Парфенчикова снова изменился – фото с экс-министром вернули обратно.

А в восемь часов вечера глава Карелии лично прокомментировал все произошедшее.

Наверное, руководитель республики полагает, что дал жесткую отповедь журналистам, плохо сделавшим свою работу. Но у меня, обозревателя портала «Петрозаводск говорит» Георгия Чентемирова, есть парочка ответных слов по данному поводу.

Когда наши коллеги написали о задержании Александра Воронова, первое, что я сделал, это позвонил сотруднице Следственного комитета Карелии, которая сейчас исполняет обязанности пресс-секретаря. И знаете, что я услышал? «Без комментариев». Представитель Следкома не то что отказался рассказать какие-либо детали, но даже отказался отвечать на вопрос, соответствуют ли эти сведения действительности.

Я подчеркиваю: в Следкоме не подтвердили информацию о задержании, но и, что самое главное, не опровергли ее.

Пытливый читатель задаст вопрос: если вам, журналистам, ничего не рассказали, может, и писать ничего не надо? И вот здесь – самое интересное.

Все последние годы карельские, и не только карельские, журналисты работают в условиях жесткого информационного вакуума. Яркий тому пример – как раз задержания бывших и действующих чиновников, которые в последнее время происходят регулярно. О задержаниях этих мы узнаем из неофициальных источников. Следственные органы, МВД, представители органов госвласти – молчат. Официальные пресс-релизы не содержат никакой конкретной информации и появляются, когда все уже обо всем сообщили. А иногда и не появляются вовсе.

Иными словами, если мы будем писать только о том, что нам соизволили рассказать, наступит глубокая тишина. Между тем я глубоко убежден, что граждане имеют полное право знать обо всем, что происходит в их стране и в их республике.

Все помнят, как в сентябре прошлого года в Петрозаводске менее чем за сутки убили двух девушек. И все помнят, как правоохранительные органы скрывали от жителей города сведения о происходящем. Когда я приехал к месту второго убийства, работавшие там сотрудники полиции отказались даже подтвердить факт преступления, при том что в тридцати метрах от нас лежало тело.

Естественно, что в условиях отсутствия достоверной информации по городу хлынули потоки слухов! И я, чтобы эти слухи опровергнуть, обрывал телефоны своим неофициальным источникам – потому что от официальных узнать что-либо было невозможно. И так же делали все мои коллеги из разных изданий.

Весьма характерно, что в те дни единственным, кто попытался ликвидировать информационный вакуум, был именно глава Карелии. А должны были это сделать руководители Следкома.

Я считаю, что все это очень знаковые вещи. Как-то незаметно нас приучают к мысли о том, что население не имеет права на оперативное получение важной информации. Речь не только о задержаниях или убийствах. Все уже привыкли, что, например, о кадровых перестановках официально сообщают тогда, когда это уже никому не интересно, ибо все всё написали со ссылкой на «источники». Про закрытие школ и детских садов в селах их жители узнают последними – хотя должны узнавать первыми. И так далее.

Нам как будто необязательно знать о важных событиях, касающихся нашей с вами жизни. Обратите внимание на фразу из комментария Артура Парфенчикова: «суд… принимает решение об аресте, и это решение всегда открыто для публичного пространства». А остальные решения, выходит, закрыты? А на каком, собственно, основании?

Вернемся ко вчерашней истории с Александром Вороновым. Не хотите распространения недостоверной информации? Предоставьте достоверную! Воронов, судя по всему, давал в Следственном комитете какие-то показания. По какому-то уголовному делу, очевидно. Что это за дело? Когда и по какому факту оно было возбуждено? Следователи подозревают кого-то в коррупции – то есть воровстве наших с вами денег. И почему же нам никто ничего по этому поводу не рассказывает, а? Может, и коррупции никакой нет, и допроса не было – но почему же все опять молчат?

Потому что это не нашего ума дело? Ошибаетесь. Нашего.

Мне кажется, я знаю причину всего этого. Причина кроется в слове «власть», которое по какому-то недоразумению применяется в отношении клерков, нанятых для обслуживания нужд налогоплательщиков. Слово это туманит разум чиновников. Ведь если они – власть, то мы… кто? Слуги? Со слугами действительно можно не церемониться. Им можно ничего не рассказывать и ничего не пояснять. Но все ровно наоборот. Я уже писал об этом и напишу снова: «minister» в переводе с латинского означает «слуга». А единственная власть в Российской Федерации – это, согласно Конституции, ее народ. И у него, согласно той же Конституции, есть неотъемлемое право на информацию.