Николай Васильевич Гоголь очень любил макароны. Бывает, пригласит на макароны приятелей, а они говорят: «Что-то ты, Николай Василич, их недоварил, твердоваты». А Гоголь отвечает: «О-о, это же итальянский рецепт, их после варки еще обжаривают…» К макаронам Гоголь пристрастился, естественно, в Италии. А в Италии он сидел и сочинял «Мертвые души», вдохновленный бессмертной поэмой Данте. Поэтому «Мертвые души» тоже называются поэмой.
Собственно, хрестоматийное произведение, известное нам со школьных лет, – это и есть русский ад. А предстояло еще написать чистилище и рай. Не получилось. Сжег Гоголь второй том «Мертвых душ», ощутив художественную и жизненную неправду. С той поры птица-тройка скачет, куда копыта несут. А вот если бы Гоголь поэму все-таки завершил…
Эту странную проблему обсуждают герои романа Владимира Шарова «Возвращение в Египет», номинанта премии «Большая книга». Роман – переписка людей, как-то родственных с Гоголем. Один из героев романа, Коля Гоголь, сел в тюрьму перед самой войной, а, едва освободившись, стал восстанавливать разорванные связи, а заодно и попытался написать второй том, лелея наивную надежду, что если он, Николай Гоголь-второй, сделает это, то и бег птицы-тройки выровняется. По его версии, написать продолжение истории мог только тот, кто прошел через революцию, поскольку она – те самые библейские сорок лет скитаний, однако во времена Гоголя революции не случилось, вот он и «не умел написать небесного Иерусалима, пятнадцать лет бился в глухую стену, а когда понял, что дороги в Рай он не знает, умер от отчаяния».
Во втором томе «Мертвых душ», вкратце пересказанном в письме Коли Гоголя, Чичиков, полностью переродившись, выступает на съездах вместе с Бакуниным, кляня романовскую империю, с карандашом в руках читает «Колокол» Герцена… Словом, сочинение сие Коли Гоголя также стоит также сжечь еще до публикации. Вовсе не из идеологических соображений, а потому только, что Гоголь-второй слишком уж серьезен и не допускает ни малейшей иронии. Тогда как Гоголь-первый дорог нам как раз критическим взглядом на Русь, которую он одновременно так любил. Вероятно, поэтому в советское время Гоголь и был причислен к критическим реалистам, хотя, помилуйте, какой же Гоголь реалист! Нос, отделившись от хозяина, разгуливает по Невскому, Вакула на черте летает в Петербург… Николай Васильевич, вероятно, сам страдал от своего дара видеть все в немного искаженном виде и в последние годы особенно предавался самобичеванию по сему поводу, поскольку смех, балаган церковь не больно-то поощряла. Де черти влетают в рот, когда человек смеется. И все же Гоголь смеялся! Это как раз тот случай, когда талант больше того человека, которому достался. И сам человек супротив своего таланта ничего поделать не может. Отсюда и подозрение, что Гоголь не просто живописал фантасмагорию русской жизни, а как бы прописывал ее наперед, пролагая путь птице-тройке. Ну кто может сказать наверняка, что история в самом деле не потекла бы иным руслом, получись у Гоголя второй том!
Коммунисты вроде бы примерно к тому же стремились: построить на земле Рай. Чистилище мы коллективно прошли и худо-бедно из него вырулили, а рая не получилось! Что уж тут говорить – возьми иной фрагмент нынешней жизни, чуть подрехтуй – и получится порядочный ад. Ах, у нас паровое отопление, и полкило винограду всякий пенсионер может себе позволить? И это, вы говорите, похоже на рай? Смеетесь?
«Возвращение в Египет» – еще и роман о запутавшихся поколениях. А в России практически каждое поколение – запутавшееся, не осуществившее свое предназначение. Начинается все каждый раз хорошо и будто бы заново, а потом… где они, мечты юности? Роман воссоздает некоторый хаос человеческих отношений, сложившийся в России в течение ХХ века. Одновременно – и хаос в головах, непонимание, что же конкретно каждому стоит делать. Знаменательно, что параллельно сочинению второго тома Коля Гоголь планомерно возделывает землю. Может, это и есть единственно настоящее, чем действительно стоит заниматься.
Вообще, исторические события, сопровождавшие публикацию «Мертвых душ», наводят на размышления о том, что русский народ всегда слишком серьезно воспринимал литературу, то есть как неотъемлемую часть собственной жизни. «Спустя год как первый том «Мертвых душ» вышел из печати, по Чухломскому уезду Нижегородской губернии распространился слух (…), что народился антихрист именем Чичиков. Он на корню скупает человеческие души, чтобы не дать Господу их спасти». Поневоле задумаешься об ответственности писателя за свои творения. А вот второй том душ «Мертвых душ» сочинять все-таки не стоит. Потому что Гоголь у нас только один. И нам самим он вроде как родственник. В конце концов все мы вышли из гоголевской «Шинели».