Чтобы понять, насколько свободными ощущают себя люди, надо работать журналистом.

Я поработал и во времена советского «застоя», и при «перестройке», и в «лихие 90-е», и теперь вот при «суверенной демократии». Могу немножко судить со своих малых высот. По-моему, никогда за последние тридцать пять лет люди не были такими забитыми и запуганными, как сейчас.

Даже в самые кондовые советские времена, когда, как нам сейчас говорят, свирепствовали «диктатура» и «цензура», люди свободно общались с журналистами, писали письма в газеты, не молчали о недостатках и проблемах, гвоздили начальство на собраниях и без собраний, не боялись жаловаться в самые высокие инстанции. И любой местный начальник знал: с работягами шутки плохи. Рабочий класс при случае мог не только «по маме» послать, но и начальственное лицо «подрихтовать». Понимала это и партийная элита, и начальству разрешалось борзеть строго по ранжиру, а зарвавшихся строго одергивали.

Сегодня, особенно в районах, разговаривать с кем-то мучение. Я даю свой телефон в газете, и мне звонят сотни людей. Жалуются на жизнь, на местных руководителей, говорят о проблемах. Но как только я прошу назвать себя – девять из десяти в ужасе бросают трубку. Выезжаешь в район – все боятся слово сказать. От журналистов шарахаются, как от чумы. Попробуй получить комментарий от какого-нибудь коммунальщика или дорожника, особенно если происходит что-то нехорошее. Молчат, как партизаны. Молчит мелкий местный бизнес. Его давят, его уничтожают – он молчит. Молчат врачи и учителя. Их сокращают, им зарплаты снижают, медсестер переводят в санитарки, вместо врачей работают фельдшеры, у которых в чемоданчиках, как сто лет назад, тонометр, клизма и аспирин… Они молчат.

Молчат не из корпоративного патриотизма. Просто знают: откроешь рот – начальство тут же даст пинка под зад, и больше даже такой работы не найдешь. А все вокруг будут молчать, потому что их-то лично не коснулось. Такое вот «молчание ягнят». Молчание для самосохранения. Всем почему-то кажется, что если ты «послушный», ведешь себя хорошо, не высовываешься, не выступаешь – то тебя и не тронут. Но давайте подумаем: так ли это?

Вот недавняя ситуация в Лахденпохском районе. Женщина вызывала  «скорую» к дочери в остром состоянии. Но диспетчер не могла выслать машину. На весь район – одна машина! На дежурстве один водитель и один фельдшер вместо двух положенных. Если они куда-то уехали на вызов – то остальной район хоть помирай. И техника, и люди работают на износ. Диспетчер – тоже «на взводе»: люди звонят, просят помощи, а она бессильна что-то сделать. Сорвалась, в сердцах нагрубила женщине: мол, что я пешком к вам приду? Теперь начальство ее наказывает. Понимаете? Наказывают не Минздрав, который довел службу скорой помощи до такого беспомощного состояния, не главврача Сортавальской больницы, а «стрелочника». То есть, простите, диспетчера.

А тоже ведь молчали люди, когда их сокращали, урезали, «оптимизировали». Так может, надо было не молчать, а кричать обо всем этом? Может, если б вовремя шум подняли, если б заявили, что не могут в таких условиях работать, то и до таких ситуаций дело не доходило бы?..

Продолжается суд по «Сямозерскому делу». Страшная трагедия, погибли дети. И ведь задолго, за много лет до этого лагерь на Сямозере был под прицелом у журналистов и общественников. Пытались писать об этом, привлекать внимание к тому, что творилось в лагере. Но сами работники лагеря молчали. Молчали, прекрасно зная о неблагополучии. Или заученно твердили: мол, все у нас хорошо. Никто не вынес на общественный обзор правду о положении дел. Никто не взбунтовался против нарушения элементарных норм безопасности. Никто не отказался исполнять приказы начальства. И что же? Спасло это их?

Обратите внимание: кто сейчас под судом, кому грозит тюремный срок? Не карельские и московские чиновники, которые много лет закрывали глаза на беспорядки в лагере. Не прокурор, который давно уже должен был вмешаться и закрыть лагерь. Под судом мальчишки-инструкторы. Те самые, которые были «хорошими», «послушными», молчали и не выступали.

А фельдшер Суоярвской больницы, куда поступил тревожный звонок детей со штормового Сямозера? Тоже ведь, как и все ее коллеги, вела себя тихо, не высовывалась. Хотя надо было задолго до трагедии хором на всю страну кричать, что пресловутая система «112», в которую вложили 14 миллиардов рублей, ни черта не работает. Что никакой службы спасения, на которую люди надеются, нет в помине. А экстренные вызовы почему-то поступают к ней, к фельдшеру районной больнички, которая никак не готова их принимать и обрабатывать! Но все молчали, старательно делали вид, что все хорошо. Теперь все те, кто профукал 14 миллиардов, – в шоколаде, при своих должностях и премиях. А фельдшер получила срок.

Ну?.. Помогло ягнятам молчание? Спасло, позволило сохраниться? Наоборот. Чем больше молчат «внизу», тем сильнее искушение у тех, кто «наверху».

Вы знаете, как чиновники Минстроя Карелии объяснили тот факт, что они полностью провалили подготовку к зиме восьми северных районов республики? На полном серьезе, в ходе правительственного брифинга они заявили: в том, что не созданы нормативные запасы топлива для котельных, виноваты… жители поселков! Особенно – те жители, которые в качестве способа выживания избрали бегство из деградирующей Карелии, то есть бросили свои квартиры и уехали куда глаза глядят в поисках лучшей жизни. Вот из-за них-то, по мнению Минстроя, приходится отапливать жилье, в котором никто не живет, а на тех, кто живет, отопления не хватает! Понимаете?

«Ты виноват уж тем, что хочется мне кушать!» - рано или поздно слышит каждый ягненок. «Хорошим поведением» мы не заслужим расположение власти. Хоть в доску разбейся, угождая ей. Хоть ляг в грязь и позволь по себе ходить – все равно получишь за то, что ты недостаточно плоский, и ходить по тебе неудобно.

Не согласны? Ну молчите дальше…