Как мы уже сообщали, 7 марта российские парламентарии приняли в первом чтении законопроект о запрете регистрировать в загсах имена, состоящие из числительных, цифровых обозначений, аббревиатур, рангов и ненормативной лексики. Автором законопроекта стала сенатор Валентина Петренко. Сам законопроект называют более широко: «запретом на нелепые имена».

Законопроект был внесен в Госдуму сенатором еще 20 апреля 2016 года. К тому же периоду относится и первая волна острых общественных дискуссий по поводу того, имеет ли право государство настолько глубоко вмешиваться в семейные вопросы, не захотят ли после этого депутаты Госдумы залезть в постель к своим гражданам с целью проследить — все ли там в порядке?

По логике, скоро начнется вторая волна этих дискуссий. Следуя основным темам первой волны, следует обозначить тот круг вопросов, которые взволновали людей. Они, конечно, в большей степени комичны, чем критичны, но все же, все же.

Предлагаемые законодательные инициативы слишком широко трактуются. Взять хотя бы тезис «в любой их комбинации». То есть любое необычное имя чиновник загса может посчитать комбинацией алгебраических, например, символов или аббревиатурой и просто запретить регистрацию.

Имен, содержащих то же число пи, достаточно. Никто не говорит, конечно же, что под запрет вдруг попадет имя АгрипПина, но формально, если вдруг в необычном имени чиновник увидит ведомую только ему смысловую загадку, — последствия окажутся неутешительными.

Россия — страна многонациональная. У многих народов Севера, Сибири встречаются настолько необычные для русского уха имена, что их можно смело подводить под запрет как не соответствующие федеральному законодательству. Якутское женское имя Күннэй легко попадает под категорию запрета как содержащее математический символ. Не попадут ли вообще все национальные имена под постепенное забвение — задаются вопросом люди?

Как быть с теми необычными именами, которые уже зарегистрированы? По стране гуляют и Дельфины, и Ветры, и Северы, и Луны, и куда более экзотические персонажи. По логике, если единожды такое имя было зарегистрировано, его уже нельзя законодательно запретить. Ну не переименовывать же на самом деле всех Ветров!

Зачем вообще государство пытается законодательно урегулировать этот сугубо семейный вопрос? Ведь родителей-чудаков на душу населения — шиш да маленько, подавляющее большинство семейных пар придерживаются традиционных взглядов. Закон вроде бы призван защитить будущее детей, и он, как задумывается, направлен на небольшую горстку общественных маргиналов. Но вполне может случиться так, что ударит этот закон по вполне нормальным людям, которые захотят дать ребенку редкое имя одного из малочисленных народов России.

Ведь между тем, что задумывается, и тем, как реализуется, всегда есть большая разница. Недаром  черномырдинская фраза «Хотели как лучше, а получилось как всегда» никак в нашей стране не хочет уходить в прошлое. Слишком обширны пространства, и слишком неравнозначна ментальность обитателей страны. К тому же тенденция к слишком уж буквальному прочтению и понимаю законов на провинциальных окраинах налицо. Как и рвение к исполнению по своему разумению.

Россия во все времена своей новейшей истории славилась тягой к фиксации в именах исторических эпох и свершений. Те же имена Вилен и Вилена (Владимир Ленин) еще встречаются в наши дни и, похоже, становятся своеобразной классикой. Нет уже Сталин, Даздраперм (да здравствует первое мая) и Лагшминальд (лагерь Шмидта на льдине). Кукуцаполя (кукуруза царица полей) или Урювкоса (ура, Юра в космосе) вы тоже уже никогда не встретите.

Между спорами, криками и эмоциями мы, как всегда, не заметили мелочей. Между тем, как говорится, дьявол скрывается в мелочах.

Еще один пункт законопроекта предлагает интереснейшую деталь: статью 16 Федерального закона N 143-ФЗ "Об актах гражданского состояния" предлагается дополнить пунктом 8 следующего содержания:

8. В случае, когда указанные в настоящей статье лица не заявляют в установленный срок о рождении ребенка, регистрация рождения ребенка происходит в порядке, установленном статьей 19 настоящего Федерального закона.

Это означает лишь одно: если родители, которым предложено, например, подобрать легитимное имя младенцу, по-прежнему упираются и проскакивают по времени установленный законом срок регистрации, государство получает право самостоятельно назвать ребенка, как это предусмотрено в отношении отказников, найденышей и подкидышей. Именно их «имянаречение» толкует статья 19 вышеназванного закона.

И это уже серьезная заявка государства на участие во внутрисемейных отношениях. Кстати, после закона о декриминализации побоев в семье уже не первый шаг. Сути-то это не меняет, ведь воспитывать названного государством ребенка будут родители, и приучать его и окружение они все равно будут (хотя бы из принципа) к тому имени, которое сами решили дать младенцу, а не которое путем случайного выбора дало государство.

Дело в другом. Есть пространство, которое делится двумя людьми — мужчиной и женщиной. Всех третьих лиц, включая государство, а также законы и общественную мораль это пространство не выносит и неминуемо отторгает как чуждый элемент.

Внутри каждой семьи действуют абсолютно свои нормы, правила, законы и своя мораль. Они могут быть очень похожими на другие, а могут сильно отличаться. Потому что семья — это микроскопическое суверенное государство. И вторгаться в него с масштабными федеральными законами, регулирующими семейные отношения, просто недопустимо.

Это, конечно же, не приведет к каким-то глобальным катастрофическим последствиям. Все будет гораздо проще и прозаичнее — законы, направленные на регулирование внутрисемейных отношений, не заработают никогда. Они так и останутся мертвым балластом законодательного базиса государства, хотя сегодня  вызывают столь острую полемику. Как остался неприменяемым штраф за грязную машину в России или калифорнийский закон, запрещающий животным спариваться ближе чем за 500 метров от школ в США.