Текст: Александр Костин, Пудож

Сегодня людей не оторвать от компьютерных игр, квестов и всевозможных настольных бродилок, "Крокодила", Memo... И тут, честно говоря, ничего нового в поведении человека нет. После трудов праведных у людей появляется свободное время, которое они проводят по своему усмотрению, отдыхая и развлекаясь. В старину отдых, развлечение, досуг называли одним словом – потеха. Отсюда и поговорка «Делу - время, потехе - час». Нередко этот «час» наши предки посвящали разнообразным играм.

За карточным столом

Начну с карточной игры.  В XVII веке, при царе Алексее Михайловиче, она находилась под полным запретом и картежники подвергались самым суровым наказаниям. Но при его сыне Петре I все запреты были сняты и народ стал предаваться карточной игре пуще прежнего.

Само собой, пудожане не были в этом смысле исключением, о чем косвенно свидетельствуют прозвища жителей двух деревень этого уезда – Погоста (Колодозеро) и Пильмасозера. Их называли картежниками, видимо, с полным на то основанием. Но в карты играли, конечно, не только в этих двух деревнях. Горожане тоже не отставали, о чем свидетельствуют путевые записки ученого-этнографа Веры Николаевны Харузиной (1887 г), где мы находим описание пудожского клуба: «Там в низеньких закоптелых комнатах мужчины играют в карты, а барышни танцуют под звуки гармонии».

 

Играли здесь в основном, по всей видимости, городские чиновники, среди которых были такие азартные игроки, как, например, пудожский уездный податной инспектор Шульц, переведенный в город в 1900 году. По воспоминаниям его вдовы, «он был большой картежник и часто целые ночи проводил в клубе. Однажды один из его партнеров внезапно скончался на его глазах за карточным столом. И это произвело на него такое удручающее впечатление, что он на некоторое время совсем перестал играть».

Вскоре под влиянием происшедшего Шульц на нервной почве заболел, а когда  приехал погостить в  Петербург, то совсем сдал, у него начались «припадки страха и боязни смерти». На все вопросы супруги инспектор отвечал лишь криком: «Умираю, умираю!». Приглашенный к нему профессор-медик вынес свой вердикт: больной не проживет и месяца. Спасла Шульца, если верить его вдове, случайная встреча со знаменитым Иоанном Кронштадтским. Будто бы во время этой встречи старец возложил свою руку на голову больного и молвил: «Будь здоров!» И тот уже на следующий день пошел на поправку.

Думается, однако, что при всем разгуле карточных страстей среди пудожан им далеко было до таких виртуозов игры, как, например, знаменитый поэт и олонецкий губернатор Гаврила Романович Державин. Не является секретом, что он был не только заядлым картежником, но в молодости даже шулером, в чем сам признавался в своей автобиографии. Как известно, в 1785 году Державин приехал в только что образованный уездный город Пудож и пробыл здесь шесть дней. Правда, история умалчивает, садился ли он за карточный стол с пудожанами.

Кроме местных, в Пудожском уезде могли обретаться и пришлые игроки-ссыльные, т. к. административную ссылку в Олонецкой губернии отбывали в числе прочих закоренелые картежники и шулеры. Конкуренцию им могла составить деревенская молодежь, побывавшая в Петербурге и приохотившаяся там к карточной игре. Об этом писал в свое время песчанский учитель Николай Васильевич Кофырин. 

 

Введенный во время Первой мировой войны сухой закон привел к запрету на продажу спиртных напитков в питейных заведениях, но одновременно там же были разрешены игра в карты и на бильярде, которыми владельцы заведений пытались восполнить снижение своей выручки. В результате посетители стали проигрывать здесь все деньги, имущество и даже домашнюю скотину. Военное лихолетье вызвало еще одно «карточное явление», о котором с тревогой сообщала губернская газета (1916 г.):

«Карты - страшный враг деревни в настоящую минуту… Деревня боготворит карты, молится им. Гадают на картах поголовно все… Деревня наша просто с ума сошла…». По картам, как говорится далее в заметке, гадают, вернутся ли воины с фронта  или погибнут, возьмут ли в армию или забракуют. «Шарлатаны, принявшие личину пророков, дурачат народ»,

– делает вывод автор.

Но все-таки карты больше использовались, конечно, не для гадания, а для игры, в том числе – на деньги. И в этом качестве способствовали разложению дисциплины, прежде всего в армии. Поэтому власть, хоть царская, хоть советская, боролась с этим злом как могла. Заметка на эту тему в «Звезде Пудожа» (1919 г.) так и называется: «Кары за карточную игру». Цитирую ее полностью: «Карточная игра среди несознательных масс получила широкое распространение, проникла она и в ряды красноармейцев. Чтобы положить раз и навсегда этому злу предел, центр предписал строго преследовать карточную игру. На этом основании Пудожский Ревком постановил: лица, замеченные в игре в карты, задерживаются, все деньги, находящиеся при игроках, конфискуются и виновные подвергаются принудительным работам от двух недель до одного месяца».

Но указанные «кары» не дали ожидаемого результата, это видно из того, что та же газета год спустя вернулась к той же теме в заметке «Печальная картина»: «Дети в уезде не учатся, занимаются нищенством…, приучаются к воровству, карточной игре, сплетням, обманам. …Там же встречаются случаи паразитизма! Здоровые мужчины занимаются игрой в карты с такой азартностью, что проигрывают целыми сутками…».

Так что борьба с карточными играми, каковую вел еще царь Алексей Михайлович, и при советской власти не утратила своей актуальности.

«Играют все, окромя уставших»

От карточной игры перейду к другим забавам пудожан, с помощью которых они коротали (или убивали) время. И здесь прежде всего вспоминаются рюхи. В детстве я сам играл в эту игру. А в XIX веке в нее играли, наверное, в любой пудожской деревне, как и в самом уездном городе. Об этом свидетельствует вот это письмо из Пудожа в редакцию «Олонецких губернских ведомостей» (1869 г.):

«Самая любимая игра пудожан – игра в рюхи (городки). Не только дети, но и взрослые во всякое свободное время занимаются ею с увлечением, располагаясь по партиям на всех улицах, преимущественно же возле кабаков, так что нередко здесь можно видеть мужика, сидящего верхом на своем партнере. Подобного рода игры весьма полезны в гигиеническом отношении и отчасти могут заменить собою гимнастику».

 

 

К числу таких же полезных игр можно отнести и лапту, которой увлекались многие пудожане. Тому есть подтверждение в воспоминаниях о военном времени уроженки Каршева Евгении Николаевны  Марковой: «В лапту в деревне (Каршево. – А. К.) играют все по очереди, окромя уставших мам, дедушек и бабушек». К сожалению, и рюхи, и лапта сейчас подзабыты, в отличие от возрожденной финско-карельской игры кююккя, имеющей много общего с рюхами, вплоть до того, что, по традиции игроки побежденной команды катают победителей верхом на спине, как это делали пудожские  мужики в «досюльние времена».

«Лежат битыми на печке»

Не в пример лапте и рюхам, следующую популярную у пудожан игру  полезной для здоровья никак не назовешь. Это – жгуты. О популярности жгутов среди молодых пудожан можно судить по газетной заметке («Красная Карелия», 1926 г.), в которой говорится. что 23 февраля на митинг в пудожском партпрофклубе явилось всего девять комсомольцев, еще меньше профсоюзных работников, а вот в жгуты в том же клубе играли 50 человек.

Описание этой игры я нашел у Ивана Петровича Сахарова в его «Сказаниях русского народа». Вкратце суть ее состоит в следующем. Все садятся в кружок на полу. Посередине лежит шапка. Шапку нужно охранять от воров, которыми могут оказаться сами же охранники, те, что сидят вокруг шапки на полу. Чтобы они лучше смотрели, за ними наблюдает жгутовщик, который ходит со жгутом (ремнем, плеткой, обрывком веревки) за их спинами. Как добрый сторож, он весело кричит: « Кому раз, кому два, кому ничего!» Охранники, они же воры, то и дело норовят схватить шапку. Но жгутовщик бдительно следит за ними, и кто протянет руку к шапке, чтобы схватить ее и спрятать за спину, получает удар либо по руке, либо по плечу, либо по спине. В то же время жгутовщик внимательно следит за состоянием сторожей: стоит кому-нибудь «задремать», отвлечься по какой-либо причине, он тотчас положит жгут за его спиной. Все это видят, кроме него одного. Начинается суматоха: «Где жгут? Где жгут?» Когда тот обнаруживается, зазевавшегося игрока наказывают тремя ударами жгута. В суете шапка, конечно, исчезает. Ее трое играющих хватают и выносят во двор, на огород. Там они прячут ее под одеждой кого-то из троих, после чего возвращаются. Здесь наказание «штрафника» уже состоялось. Все смотрят на огородников, стараясь отгадать, у кого из них шапка. Кто с первого раза укажет, у кого шапка, тот становится жгутовкой. Если с первого раза кто-то не отгадал, но уже высказался, того наказывают одним ударом жгута. Если со второго раза не угадали, наказанию подвергается жгутовка. После этого становится ясно, у кого шапка, и этот неразгаданный вор становится на следующую игру жгутовкой.

Честно сказать, я лично не до конца понял правила игры, но, видимо, чем-то она  привлекала молодежь, даже несмотря на то что, по словам современника: «от этой игры игроки часто дня по три и четыре лежат битыми и разбитыми на печке».

Гимнастика богатырей для ума

Казалось бы, наши земляки еще в стародавние времена были знакомы и с шахматами, ведь эта игра не раз упоминается в пудожских былинах. Например, в былине о Михайле Потыке повествуется, как этот богатырь приехал  к южному царю и предложил ему сыграть в шахматы: «А я слышал про тебя такие вестоцьки,/ Что любитель ты играть в шахматы./ Поиграем-ко мы с тобой в шахматы, /Заложу я тебе буйну голову,/ А ты залагай три телеги красного золота./ И берет тут доску шахматную,/ И садятся играть во шахматы. …/Он раз сходил – не доступил, /Второй сходил – не доступил, /А в третий раз угадывал». В итоге  выиграл Михайла у царя три телеги золота. Но жалко стало царю золота, предложил он  сыграть второй раз, а потом третий, но все-таки приз (золото) достался богатырю». (Записано у Никифора Кигачева, сказителя села Тубозера в 1939 г.)

 

А вот та же былина в исполнении Никифора Прохорова (деревня Бураково). В ней Потык играет с царем Вахрамеем Вахрамеевичем, услышав, что тот охоч играть в «доски –то шахматны». «Всякого он да повыиграл» (Выходит, тогдашний чемпион. – А. К.)

«Наставили они дощечку ту шахматну и начали по дощечке ходить-гулять».

В былине этого сказителя Михайла выигрывает приз посолидней, а именно сорок телег с золотой ордынской казной.

Тут не обойтись без уточнения: в тексте царь охоч играть не просто в шахматы, а в «тавлеи золоченые», т. е. славянские (или варяжские) шахматы. Но игра, как видим, велась по-крупному, судя по «призовому фонду». Все-таки три телеги золота - это не шутка, а уж сорок телег – это вообще что-то запредельное.

Что касается настоящих, классических шахмат, то первое упоминание о них относительно Пудожа датируется 1879 годом, когда ссыльный Л. О. Гордон, судя по его воспоминаниям, получил комплект шахматных фигур от пудожского исправника (начальника полиции) П. Петрова, чтобы Гордон мог скоротать время со своей супругой за шахматной партией. То есть культурно провести свой «час потехи», посвятив его «гимнастике для ума».

 

Кстати.  Александр Григорьевич Костин, заслуженный работник образования Карелии, не чужд игр. Он заядлый шахматист, организовал в Пудоже шахматный клуб «Гамбит» и более сорока лет руководит им: учит юных шахматистов играть, решать шахматные задачи, просчитывать ходы, думать, а это, согласитесь, очень важно для молодых умов, да и для старых тоже.