Текст: Алина Гапеева

Ровно двадцать лет жительница Крошнозера не доставала из шкафа письма сына, присланные ей из горячей точки. Каждый конверт – это груз нелегких ожиданий, надежды и радости: «Живой!» Перечитать их вновь — значит заново испытать забытые эмоции.

— Это слишком больная тема, — ответила Галина Тараканова на мою просьбу рассказать, каково быть матерью солдата.

Сейчас сыну крошнозерцев Галины Павловны и Николая Анатольевича сорок один год. Он — отец двоих детей, уважаемый человек на работе, надежная опора для родителей. У него золотые руки. Вон какой опрятный дом построили отец и сын Таракановы в Крошнозере.

 

 

Максим Тараканов попал на войну, когда ему было 19 лет. Его срочная служба прошла на территории Чечни в местечке Ханкала. Он не любит вспоминать о годах службы и заставил память замолчать.

"Я уже ничего не вспомню сейчас. Почти двадцать лет прошло с тех пор",

— пытается уйти от ответа мужчина.

Люди, прошедшие сквозь огонь боев, практически никогда не рассказывают о войне, упрашивать бесполезно. На войне как на войне: страх, голод, холод, грязь, смерть и… счастье, что остался жив.

Рабоче-крестьянская армия

Когда родители провожали Максима в армию, им казалось, что они ко всему готовы.

Служба Максима началась, как у всех. В мае 2002 года, сразу после учебы в техникуме, получил повестку в армию. Затем проводы и несколько месяцев в учебном артиллерийском полку. Супруги Таракановы через три месяца навестили сына в учебке в поселке Мулино Нижегородской области и испытали гордость: они не «отмазали» сына от службы в армии, у него все хорошо. Галина вспоминает, что между собой военные называли в шутку армию «рабоче-крестьянской». С этим не поспоришь — ряды защитников Отечества пополняли в первую очередь дети обычных трудяг, как и 106 лет назад. Максим Тараканов, сын сельской учительницы и лесничего, не стал уклонистом.

 

 

«Армия – гражданский долг каждого мужчины, его надо исполнить. У нас в семье все служили: отцы, деды, я сам проходил воинскую службу», — говорит Николай Анатольевич, служивший в свое время в воздушно-десантных войсках.

Уезжая из Мулино, Таракановы взяли номер телефона местной женщины, у которой они остановились заночевать – уж очень та настаивала: вдруг пригодится.

Письма из армии в Крошнозеро приходили регулярно. Максим писал о сослуживцах, о погоде, о воинской службе. Родители знали: у сына все в порядке. Но ситуация резко изменилась.

Кошмар только начинается

Галина Павловна помнит, как несколько недель подряд заглядывала в пустой почтовый ящик. Прошел месяц, второй, третий. Наступил декабрь, а долгожданного белого конверта все не было. Максим почему-то молчал. В душе у матери поселилась тревога. Каждый день превратился в вечность. Неизвестность пугала, Галина Павловна начала поиски сына. Она пыталась связаться с командиром части в Нижегородской области через военкомат Петрозаводска, но ей отказали.

Тогда она вспомнила о телефоне хозяйки квартиры в Мулино, и та помогла найти нужный номер.

— Где мой сын? — обратилась мать к командиру части с вполне резонным вопросом.

Она расслышала название населенного пункта в Чечне: Ханкала, и ее сердце ухнуло в пропасть.

Военная база «Ханкала» находится у подножья Грозненского хребта в восточной части Грозного. Название поселка в двухтысячных было у всех на слуху. Там молотили адские жернова второй чеченской войны, или, как ее называли официально, контртеррористической операции на Северном Кавказе.

Одно дело догадываться о том, что твой сын может быть на войне, другое — быть уверенным: он там. Тысячи матерей не могли привыкнуть к такой чудовищной несправедливости, как отправка молодых необученных срочников в раскаленное пекло войны. Они понимали, что каждая минута жизни их детей может стать последней.

Солдатские письма

"Вот пишу я вам свое первое письмо со своего нового места службы. Попал я служить в Чечню, а именно в Ханкалу.

Из учебки уехал 14 ноября вечером. Нас собрали и увезли неожиданно. В нашей батарее уже практически на этот день никого не осталось – одна наша команда. Мы уже стояли на плацу на разводе суточного наряда, когда поступил сигнал «тревога» для нашей команды №7 – сигнал на сбор и отправку. Собрались мы в течение 15-20 минут. К примеру, другим командам было сообщено за сутки: когда, куда и во сколько они убывают. Мы получили сухпайки на четверо суток. Через некоторое время нас (38 человек) увезли на двух машинах на железнодорожный вокзал. До Чечни мы добирались почти пять суток, пересаживались из одного поезда в другой. Последний наш перевалочный пункт был в Моздоке, где мы ночевали две ночи. Жили в палаточном лагере. Ну, а в саму Чечню мы приехали на бронепоезде. Ехали долго, почти весь день, так как поезд шел очень медленно».

Молодые безусые солдатики прибыли для прохождения срочной службы в гаубичный самоходный дивизион (71-й гвардейский мотострелковый Краснознаменный, ордена Кутузова полк 42-й гвардейской мотострелковой дивизии, 58 армия), который был расквартирован в Ханкале. Максима Тараканова назначили на должность командира отделения.

Огневая боевая

Ребята обживались в полевых условиях, прямо на огневой позиции.

«Надо заготавливать дрова, которых здесь практически нет. Пилим все, что пилится двухручкой. Очень много времени уходит. Немного полегче с водой. У нас на огневой есть свой водовоз, который обеспечивает наш дивизион. Живу я не в палатке, а в блиндаже, офицеры живут в вагончиках. У нас тепло и уютно, есть телевизор, магнитофон и свет. У нас свой дизель, который вырабатывает электричество 220 Вольт. Так что вы не думайте, что мы живем на голой земле. Все здесь нормально».

Солдатские обеды в боевых условиях — каши из сечки, перловки, овса, заправленные мясными или рыбными консервами. Пацаны уминали за обе щеки и жиденькие супы, и салаты из банок.

«Дают кисель или компот с хлебом. Сейчас уже целую неделю готовят пюре. Вот это для меня самая клевая пища. И быт, и сама служба стала другой в физическом и в психологическом плане. Да и в отпуск не отпускают. Сейчас я испытываю на себе большие нагрузки. С почтой здесь очень плохо. Письма мои до вас будут доходить очень долго. Такие вот дела».

Письма из Чечни действительно шли с большим опозданием. Послания из Крошнозера летели в южный край каждую неделю. Путь всей корреспонденции пролегал через Москву. Получил ли адресат хоть один заветный конвертик, родственники Максима не знали, вестей от него не было.

— Сотруднику органов внутренних дел, проходившему службу в Чечне по контракту, предоставлялся через полгода отпуск, а здесь — ни отпусков, ни писем, ни возможности отправить посылку, — спустя двадцать лет возмущается Галина Тараканова.

Служба крошнозерца в горячей точке затянулась. И наконец, спустя несколько месяцев, в руках матери оказалось долгожданное письмо от сына.

«Я даже не знаю, знаете ли вы, куда я попал после учебки? Потихоньку я набираю опыта в своей так называемой военной профессии. Знаете, что я вычислитель? Я не жалею, что после учебки сюда в Чечню попал. Здесь не так и плохо, как говорят с экрана телевизора»,

— написал Максим родным зимой 2003 года.

Из этого сообщения мать выделила слова «не так и плохо». Разве посвящали ребята своих родителей в ужасающие подробности? У матери и отца теплилась надежда, что там не так, как показывают в новостях. Но в начале двухтысячных ситуация в Чечне обострилась. Имена главных чеченских террористов и других лидеров «независимой Ичкерии» знал чуть ли не весь мир.

— В сентябре 2001 года огнем боевиков был сбит вертолет Ми-8 с группой генералов на борту. Погибли 10 человек. В августе 2002 года ракетой был сбит вертолет Ми-26 с десантом. Выжить удалось немногим. Эти трагедии вызвали шок у военных и мирных жителей. Были приняты экстренные меры по усилению безопасности военной базы Ханкала, — обнародовали неутешительные новости российские средства массовой информации о ситуации на территории Ханкалы.

 

 

Галина Павловна признается, что старалась не смотреть телевизор — не хотела лишний раз волноваться. Да разве можно материнскому сердцу запретить беспокоиться? На людях она старалась не показывать эмоции, держалась, а придя домой, давала волю чувствам… Боль и переживания накрывали, как цунами, особенно ночью. Они прожигали душу. А утром надо было встать и идти на работу в школу. Учительница должна быть перед детьми спокойной, уравновешенной, с улыбкой на лице. Отец Николай Анатольевич эмоции загнал глубоко в себя. Его голова поседела вовсе не из-за возраста.

«Привет, папа, мама и брат Дима. Пишу я вам всего лишь третье письмо из Чечни. От вас я получал письма, еще когда был в учебке. Это было в конце октября. Сегодня 23 февраля. Погода у нас здесь зимняя. Температура колеблется от 0 до -3 градусов. Для этого региона погода холодная, скоро должно потеплеть. Старый призыв говорит, что летом здесь очень пыльно и жарко. Температура под сорок поднимается»,

— писал на тетрадном листке солдат Тараканов.

Лишь через несколько месяцев Максим получил первую весточку из дома. Почти в каждом предложении мама взволнованно задавала вопросы: как себя чувствуешь, что ешь, где живешь?

«Ты спрашиваешь, выдали ли нам бронежилеты. Их нам никто не выдавал, потому что они нам не нужны. Служу в артиллерии, которая стоит в тылу и часто поражает цели. Вот и вся наша артиллерийская работа. Мы же не пехота и не разведка. Ты у меня еще спрашиваешь насчет питания. У нас на огневой своя кухня. Пищу готовят вкусно, во много раз лучше, чем в учебке. Можно сказать, не голодаем», — успокаивал родителей солдат.

Одно из писем принесло Максиму радостную новость: он стал отцом. Его дома ждали родители, родственники, любимая и маленький сынок Тема.

«Береги себя!» – звучала самая главная просьба от родных.

Домой!

Каждый прожитый день в армии зачеркивался солдатом в календаре. Приближался день окончания срока службы и увольнения в запас командира отделения начальника штаба артиллерийского дивизиона Максима Николаевича Тараканова. Майский день 2004 года стал самым счастливым днем семейства Таракановых.

 

 

На дороге у дома остановился автомобиль, и из него вышел мужчина. Мама и папа сразу узнали в плечистом и высоком парне Максима. Объятия, слезы, улыбки – все смешалось в первый миг встречи.

— Батя, ну ты и постарел, — взглянув на белую голову отца, сказал повзрослевший сын.

С того самого дня ветеран боевых действий в Чечне Максим Николаевич про войну ничего никому не говорил, ни на что не жаловался.

— Однажды Максим в разговоре упомянул один эпизод. Около него остановилась грузовая машина. Когда он поднял брезент, то увидел, что там пацаны в ряд лежат – изуродованные, грязные, все в крови. Я понял, что в этот момент случился его полный психологический слом, — вспомнил случайный разговор с сыном Николай Анатольевич.

Уйти от войны и забыться помогли Максиму Николаевичу заботы о маленьком сыне. Радость отцовства затмила все остальные чувства. Он и сейчас целиком и полностью отдает себя семье: жене, сыну, дочери и родителям.

Бойцы полка, где служил Максим Николаевич Тараканов, вместе с формированиями Чеченской республики занимались уничтожением в горных районах Северного Кавказа международных террористов и их пособников.

«За массовый героизм, стойкость и мужество, проявленные личным составом полка в боевых действиях по защите Отечества и государственных интересов в условиях вооруженных конфликтов постановляю: Присвоить мотострелковому полку почетное наименование «гвардейский» и впредь именовать его 71 гвардейский мотострелковый полк», — издал Указ Президент России.

Мы пишем историю

Ветераны боевых действий не любят рассказывать людям про войну: о том, как это сложно — стрелять в человека, о потере друзей-сослуживцев, о своем страхе и том, что им снятся кошмары, с которыми они борются всю жизнь.

К сожалению, у каждого поколения – своя война. О воинах, прошедших Афганистан и Чечню, в наше время говорится немного. Благотворительный фонд «Время» в Пряжинском районе готовит сборник, в который войдут рассказы об участниках Афганской и Чеченской войн, СВО, в том числе и Максиме Тараканове. И это не только для того, чтобы сохранить память о них, но предостеречь: война калечит людей, их судьбы, несет горе, но не решает проблем. // Фото из смейного архива Таракановых.