Страшная трагедия в Карелии, в которой погибли 13 детей, а поиски еще одного продолжаются, буквально взорвала российское общество. Словно из давно зреющего гнойника наружу вылились жуткие истории очевидцев, ставших вольными или невольными свидетелями будней детского лагеря. Евгений Лихута, который трудился управляющим общественным питанием в фирме «Карелия Опен» (в которую входит лагерь в Сямозере), на протяжении всего 2012 года знал всю подноготную детского меню. Он тоже не смог молчать.

- В 2011 году я натолкнулся на объявление, что в гостиницу «Невская» в Петрозаводске требуется заведующий производством.

Тогда я жил в карельской столице и учился в Санкт-Петербургском государственном экономическом университете. Но у меня за плечами было среднее образование по специальности "гостиничный сервис". Я отправил резюме, со мной встретилась директор Елена Решетова (ныне задержанная, - прим. ред.), она предложила мне ставку управляющего общественным питанием в гостинице. О детском лагере речи поначалу вообще не шло.

А потом начался весь этот ужас. Меня просто поставили перед фактом, что есть еще детский лагерь, где нужно организовать питание детей.

- Какое впечатление произвело на вас посещение лагеря в Сямозеро?
- В мае 2012 года я в первый раз приехал в столовую. Я был шокирован. Это даже не назвать производством. Помещения были профнепригодны, часть холодильников не работала, крыша текла, не было холодильников для суточных проб, в общем, масса нарушений. Чтобы вы понимали, организация питания, особенно для детей, очень сложный технологический процесс. Должен быть отдельно холодильник под мясо, отдельно под молоко, под рыбу, не должно быть смешения потоков готовой продукции и сырой.

Столовая в лагере

Я заактировал все нарушения и пошел к Решетовой. Она прекрасный психолог, очень хорошо умеет убеждать людей. Елена Решетова сразу меня успокоила, мол, будем решать, все постепенно устраним, пообещала сделать ремонт. Я набрал штат, платили поварам очень мало – примерно 10 тысяч рублей в месяц. Но люди согласились.
Помню, тогда стоимость путевки варьировалась в пределах 25 тысяч рублей.

Я сидел в кабинете вместе с главным бухгалтером и приблизительно владел ситуацией, какие суммы поступают за путевки. Куда они уходили, можно только гадать. Но на столовую вечно не хватало. «Карелия Опен» задолжала поставщикам, и продукты приходилось закупать на Голиковском рынке в Петрозаводске в долг. Рынок есть рынок. Товар мы брали без деклараций, без удостоверений, без сертификатов качества.

- Вы лично ездили на рынок?
- Да, я лично ездил закупать продукты два-три раза в неделю и отвозил их в лагерь. "Газель", на которой мы возили продукты, была очень старая. На ней возили и персонал, и белье грязное, и строителей, порой даже детей перевозили. Это было грубым нарушением, так как для транспортировки продуктов питания должен быть специально оборудованный транспорт с холодильными установками и специальными отсеками. У нас не было даже поддонов.

Территория лагеря

Финансов вечно не хватало. Доходило до того, что не было денег на туалетную бумагу. Мы даже ее детям по норме выдавали. Не хватало посуды. Приходилось на всем экономить. Посуду порой мыли без средств для мытья. Стоял вопрос: либо детям яйца купить, накормить, либо средство для мытья посуды.

Бывало, повара пишут мне заявку, а мне приходилось ее сокращать, сокращать порции. Решетова просто не давала денег. Она с самого начала обделяла детей в еде. Помню, Решетова попросила срочно купить продукты для школы рейнджеров. Дети из Москвы должны были пойти в поход на три дня. А денег дала в обрез. Мне пришлось в «Ленте» покупать бич-пакеты, быстрорастворимое пюре, гречку, так как просто нечем было кормить, финансирования не было.

В лагере не было постоянного врача, она приезжала очень редко. В медицинских кабинетах отсутствовало нормальное оснащение, были кушетки, активированный уголь и аспирин.

Все развлечение детей заключались в том, что они собирали шишки на территории лагеря, ходили в походы, а вечером устраивали дискотеки. Дети постоянно убегали, порой по 3-4 часа не знали, что ребята отсутствуют на территории лагеря. Детей было много, не хватало спальных мест, поэтому у нас все было с нарушениями. Около противопожарных выходов тоже стояли кровати.

Палаточный городок лагеря в Сямозере

- Роспотребнадзор проверял работу столовой?
- Меня вызывали в Роспотребнадзор, я давал объяснения. К тому моменту штрафов накопилось уже, наверное, на 90 тысяч рублей. В Роспотребнадзоре имели право приостановить деятельность лагеря, но этого не делали, они закрывали глаза. Мы знали, что были определенные договоренности с нашим руководством. Даже не с республиканскими властями, а на высоком московском уровне.

- Как проверки проходили?
- Приезжала лаборатория Роспотребнадзора. Были предписания, но каких-то серьезных нарушений проверки не выявляли. Мне кажется, что просто не хотели выявлять. Потому что с такими нарушениями, которые у нас были, деятельность лагеря должны были приостановить. И Госпожнадзор должен был приостановить деятельность до момента устранения нарушений. Отсутствовали даже элементарные планы по эвакуации детей. Бойлеры ломались, дети оставались без горячей воды. За долги отключали электроэнергию, бывали моменты, что свет в лагере отключали. За то время, когда я работал в лагере, кроме Роспотребнадзора, не было особо никаких проверок.    

- Евгений, а вы сами не боялись работать на таком производстве?
- Я понимал свою ответственность, но на многое не мог повлиять. Конечно, я жил в постоянном страхе. Мы брали продукты в долг, мы не давали детям нормы, были тараканы, была сырость, была плесень, продукты хранились в неудовлетворительном состоянии. Это было страшно, особенно когда мы покупали йогурты, молоко и везли в тридцатиградусную жару. Машина настолько нагревалась, что эти продукты были просто горячими, а потом их резко охлаждали.

У меня не было выхода, я не мог просто уволиться. Тем более Решетова говорила, что все будет хорошо, что купит новое транспортное средство. Она обладала даром убеждения.

Но на следующий год я уже не согласился работать в лагере. К тому же начались задержки зарплаты, и я уволился.

- Вы много общались с Решетовой. Как бы вы могли ее охарактеризовать?
- Она очень приятный в общении человек. Она умеет располагать к себе окружающих. Даже те, кто плохо с ней расставались, потом возвращались. Она часто бывала в лагере, жила там в хороших условиях, в гостинице. В первую очередь все внимание персонала было к ней, ежедневная уборка номера, смена полотенец. Елена Решетова питалась по отдельному меню. Я лично закупал продукты для нее. Она очень любила песочные корзинки, всегда ей в лагерь привозил.

Елена Решетова

- По натуре она человек жадный?
- Да, очень, очень, очень. У нас на предприятии финансовый учет велся в полном объеме, у нас было два бухгалтера. Она очень любит деньги. Решетова детям удавится купить лишний пирожок. Мы приходим на рынок, берем 150-200 килограммов картошки среднего качества, и берем ее в долг, потому что людям не доверяли. Когда я уволился, Решетова долги по рынку не закрыла, и я выплачивал их со своей зарплаты, чтобы себе имя не испортить.

На территории лагеря был детский бар, где продавались мороженое, соки, шоколад. Решетова запрещала списывать товар, у которого вышел срок. Пока все не продавали, новый товар не завозили. Продавалось это с наценкой в 200-250%. Решетова знала, что родители дают деньги. Дети недоедали, и им приходилось наедаться этим мороженым, чем-то сладким, шоколадом. Дети часто болели, лазарет был переполнен. Ужас, это был просто был ужас.