Какой русский не любит быстрой езды, какая женщина не замрет при виде мерцающего перламутра жемчужных украшений. И не важно, насколько надежно они от вас спрятаны, за стеклом витрины ювелирного магазина или за броней музейного саркофага. Конечно, в первом случае это может быть началом долгой дружбы между потенциальной владелицей и объектом восхищения, во втором все безнадежно до уныния…
— О чем ты будешь писать? – О речном жемчуге. – Как красиво! Парни ныряли за жемчугом для своих девушек и дарили им… -Вообще-то, это могло быть и так, но…, — мнусь я.
Сегодня я расскажу сказку про жемчуг. Предупреждаю, это будет печальная сказка.
Раковины жемчужницы и речной жемчуг в постоянной экспозиции Национального музея Республики Карелия
В холодной чистой воде северной реки жил-был безобидный моллюск. В отечественном паспорте у него было записано имя — Пресноводная Жемчужница, в заграничном — Margaritana Margaritifera. Жил моллюск в темном домике-раковине, среди молчаливых братьев и сестер, слегка зарывшись носом в песок речного дна. И моллюск, и его родственники радовались живому течению воды, выбирая места жительства вблизи порогов, и любили, чтобы вокруг было немного вкусного ила. Целыми днями они только и делали, что кушали: уткнутся носом в песок, выставят другой край раковины, приоткроют створки и цедят через жабры воду, выбирая из нее всю одноклеточную вкуснятину. И всем хорошо: и моллюск сыт, и вода очищается до кристальнейшей чистоты. При всей своей невеликости, моллюски были большие обжоры – у каждого была пищевая норма, 50 литров в день…
Наш моллюск жил в хорошем месте: над ним, сквозь двухметровую толщу воды, светило северное солнышко, течение было хорошим, еды вдоволь, и оттого вокруг скопилось много соседей-родственников. Как-то пересчитывая население их квадратного метра, моллюск насчитал до шести десятков родни. Но никто друг другу не мешал и вообще жили дружно и тихо. Моллюск гордился своим домом: темный, почти черный снаружи, правильной формы, и нежно перламутровый внутри. Поговаривали, что у соседей обстановка была такая же, но проверить достоверность этого он не мог.
Среди соседей были очень старые большие раковины. Настолько старые, что они даже не могли сказать, сколько раз видели над собой лед. Поговаривали, что в их реке жил один дед, которому стукнуло бы 180, но он стал настолько неповоротлив, что не смог уже просто вытащиться из песка… Так что наш моллюск был уверен, что до своих законных ста лет он точно доживет.
Иногда над моллюском проплывал большой лосось, тень от него падала на дно, где густо лежали раковины. Если бы у моллюска были руки, он бы непременно помахал ими в знак приветствия рыбине. Каждый лосось напоминал ему о младенчестве. Когда он только появился и был сначала яйцом, а потом личинкой-глохидией, его, вместе с другими тремя миллионами братьев и сестер, мама выпустила на волю, в открытое плавание. У малышей было всего два дня на то, чтобы поймать няню-лосося, иначе конец. И наш моллюск, даром что в то время был крохотной микронной раковинкой с зубчиками, оказался счастливчиком и прошел конкурс. Жабры лосося-няни стали его домом почти на год. Где они только не путешествовали! Наверное. До конца моллюск не был уверен в своих приключениях, так как ничего не видел, сидя в жабрах. Когда малыш повзрослел и достиг огромного миллиметрового размера, он покинул няню, оставив на память шрамик. Но лососи не обижались на своих, как они ласково называли их между собой «паразитов». За восемь миллионов лет совместной эволюции, лососи уяснили себе, что каким-то чудесным образом многотысячная орда малышей-глохидий, заселяющих их жабры, передает им, рыбам, свое долголетие и продлевает жизнь. Кто же из приличных лососей откажется от повторного, или даже третьего нереста в родных местах и согласится на скорую кончину после первого путешествия из родной реки в море-океан и обратно?
Однажды моллюск как всегда цедил свой обед и вдруг поперхнулся. В его сифон попала мерзкая песчинка – острая, с множеством углов, она царапала его нежное моллюсковое нутро. «Что же делать?» — запаниковал моллюск. Он никак не мог выплюнуть ее. А тут еще соседи испуганно смотрели на его страдания. Наконец с соседнего квадратного метра пришла неутешительная новость от старого моллюска: «Смирись, парень, это навсегда. У нас тут есть один такой же бедолага, ничего, выжил. И вот уже 50 лет бодрячком». Моллюск немного успокоился и стал приноравливаться к неудобному соседству. Он придумал, что можно обволакивать песчинку перламутром, что-что, а это у него хорошо получалось. Слой за слоем, день за днем, год за годом он усиленно наращивал эту защитную оболочку на песчинке и через пару лет совершенно привык. Росла его раковина, росла и жемчужина внутри нее. Из-за неудобного соседа внутри, наш моллюск даже стал слегка горбат, заметно отличаясь от своих родственников.
Однажды, прекрасным августовским утром, когда ничто не предвещало беды, на дно упала большая четырехугольная тень. Это зловещая тень стало началом конца для моллюска и началом путешествия его жемчужины.
На самодельном плоту плыл ловец жемчуга. Нет, не стоит представлять себе сильного мускулистого человека в коротких трусах, ныряющего за раковинами на дно морское с риском заработать себе кессонную болезнь. Этот ловец жемчуга был космат и небрит последние лет сорок. Обычный мужичок, распластавшийся на плоту, рассматривал в специально устроенное отверстие речное дно в поисках раковин-жемчужниц. Иногда ловцы использовали деревянную трубу, вделанную в плот. Орудуя деревянными щипцами-клещами, ловец вытаскивал раковины. Особо ловкие делали так – старались попасть острым концом палки или грузиком на веревке между приоткрытых створок раковины, та захлопывалась и ее вынимали на поверхность. Если глубина позволяла, ловцы бродили вдоль берега и доставали раковины руками или пальцами ног.
Добыча жемчуга. Поиск раковин. 1894 г. Автор И.К. Инха
Будь дядя на плоту внимательней, он бы выбирал лишь таких «горбатых», как наш моллюск, но он брал все подряд. «Ух ты, опять путешествие» подумал моллюск, когда щипцы вынесли его на свет и он упал в кучу товарищей, скопившихся на плоту. «Эй, больно же» подумал он, когда человек ножом с усилием раскрыл створки. Дядя увидел жемчужину, радостно хмыкнул и засунул ее себе за щеку, в рот, чтобы раньше времени не затвердела. «Свобода!» возликовал раненный моллюск и уже приготовился плюхнуться в воду, но со стуком упал на целую горку раковин на берегу. Тут, от тяжелых ран, жажды и иссушающего солнца и настал конец нашему герою.
Добыча жемчуга. Вскрытие раковин. 1894 г. Автор И.К. Инха
А ловец ворчал, что на несколько сотен раковин лишь одна попадется с толковой жемчужиной. Но сколько бы он ни ворчал, он знал, что за хорошую крупную жемчужину он у скупщика выручит от 3 до 10 рублей. Купят и мелочь – девкам на короны и бабам на кокошники. Так за лето до 300 рублей набежать может!
Ловец жемчуга. 1887 г. Автор Я.И. Лейцингер
Глазам современников представали горки мертвых раковин на берегах рек. Жемчужный промысел уже сто лет назад уничтожил популяцию жемчужниц в северных реках Карелии. В копилку человеческой жадности еще стоит добавить сплав леса, который менял условия жизни моллюсков, загрязнение воды и устройство ГЭС из-за которых лососи перестали подниматься на нерест. Лишь на Кольском полуострове, там, куда не добрались люди с их жаждой наживы, уцелела большая колония жемчужниц.
А мы, рассматривая старинный головной убор, унизанный мелким речным жемчугом, в состоянии оценить мастерство рукодельниц, но не всегда осознаем, сколько погубленного природного богатства стоит за ним.
Кокошник – женский головной убор. Парча, жемчуг, бисер. Каргопольский уезд, Олонецкая губерния. Конец XIX в. Национальный музей Республики Карелия