Блог открывает размышление о литературном измерении Петрозаводска в связи с выходом на русском языке романа Арви Пертту «Экспедиция Папанина» (пер. с финского Я. Жемойтелите).
«Прямая чёлка Тюнэ быстро сохла под тёплым ветром. Она выглядела стильно, новая стрижка была ей к лицу, хотя мне нравилась прежняя женственная причёска. Морщинки в углах серых глаз разбегались хвостиками крошечной кометы. В уголке правого глаза была маленькая коричневая родинка, шершавая на язык. Вечернее солнце освещало противоположный берег, Соломенное, и от лёгкого ветерка по воде бежала сверкающая рябь, так что на озеро было невозможно смотреть».
Я читаю первые страницы романа «Экспедиция Папанина» и понимаю: что-то изменилось. Раньше было так: была хорошая, мощная проза и был Петрозаводск. И были они отдельно. Можно было открыть Гоголя, Хемингуэя, Солженицына и Сашу Соколова и наслаждаться стилем, языком, сюжетом и далёким изображенным миром, на карте которого нет даже слова Петрозаводск. А можно было просто выйти погулять на проспект Ленина, спуститься по улице Герцена к набережной, постоять у парапета и посмотреть на тот берег, на Соломенное и Чёртов стул. Но к литературе эти прогулки уже не имели никакого отношения. У города Петрозаводска не было литературного измерения.
Лучшее, что было написано в Карелии и о Карелии, было написано не об этом городе. Гаврила Романович Державин освятил своим талантом Кивач, Клюев — северные деревни, острова и храмы, Линевский — камни и петроглифы Онего, Балашов вообще писал о Великом Новгороде, даже и живя в Петрозаводске. Исключения есть, они редки, но, как говорил герой одного советского фильма, «сейчас не об этом». Многие ли процитируют Григория Салтупа, проходя мимо «сто девятнадцатого» дома на Ленина, или «Чародейку» Бориса Гущина на площади Ленина, бывшей Петровской, Круглой, бывшей Циркульной и даже Полуциркульной. Нет, не многие.
Деревни, дебри, реки, озёра, туманы, рассветы и закаты. В этом природоцентричном пространстве как будто не было места городу. Да и был ли город, способный прорвать эту блокаду? «Ну что там писать о Петрозаводске», — раздавались голоса, — «скучная бестолковая провинция».
И тут появляется Арви Пертту со своей «Экспедицией Папанина». Некогда коренной петрозаводчанин, уехавший в 2000 году в Финляндию, в 2006 году выпустил на финском языке, а сейчас и на русском, роман об американских финнах, приехавших в Карелию в 1930-е строить коммунизм, и их трагичной судьбе. Так гласили анонсы, рецензии, материалы обсуждений. И правильно гласили. Но я всё-таки уточню. Пертту написал сильный текст. А сильное произведение чем отличается? Правильно, в нём всего много. И поэтому у книги будет много читателей и разных читателей, в том числе и тех, для кого история американских финнов не самая волнующая тема.
Для кого-то Пертту написал исторический роман о прошлом (а значит, настоящем и будущем, это обязательно для исторического романа) здешних мест. Для кого-то история главного героя Якко Петерсона прочертит острую психологическую драму человеческих надежд, страхов, мечтаний и предательства. Для кого-то — социальную тему протеста против политического насилия и сексуальных табу («Там же сплошная эротика!», – первая реплика студентов, взявшихся за книгу). Для кого-то — историю писателя и его сложных отношений со странами и временами. Иные последуют с автором ещё глубже — к философским вопросам о границах, столкновениях, противоречиях того мира, в который мы просыпаемся каждый день, и в который в первых строчках романа просыпается Якко Петерсон. Всё так. Для меня это первый хороший современный роман о Петрозаводске.
Так когда-то Фенимор Купер создавал литературное измерение Америки, которой по большому счёту не было для Старого Света, пока не стали выходить его книги о Кожаном Чулке. Континент был, люди жили, что-то там копошились, но Великий миф об Америке начался с историй Купера. Миф, к слову, в который многие потом поехали жить. Бальзак писал, что «рычал от восторга», читая Купера. А сам создавал литературное измерение Парижа, размыкал его границы, превращал из города в Город.
В романе Пертту впервые Петрозаводск преодолевает привычную робкую провинциальность, становится городом большого мира, говорит на всех языках. Вот пикник журналистов в Песках, на котором звучат тосты за экспедицию Папанина. Среди них те, кто повидал далёкие земли, прибыл из-за океана, они всё ещё отмечены печатью нездешности: «На десерт Сиркка вытащила из того же холодильника канапе, ромбабы, безе и слоёные пирожные. Я открыл бутылку «Абрау-Дюрсо». Со стороны лесопилки в Соломенном доносилось гудение буксира.
− Невероятно, — шепнула Тюнэ. — Эти люди распивают тут шампанское. Смешение жанров, волшебный сон. А может, они действительно принцы?
− That's right.
Петрозаводск как маленькая столица. «Калевала», Ленин, джаз, Бесси Смит… «Так было», – говорит в своём романе Пертту. И это «было» в романе стремится стать длящимся в настоящем «есть». Что бы ни произошло дальше с героем и его Городом.
Да что там Купер. Вот уж кого я вспоминала, читая роман, так это Джойса. И вот почему. Когда-то этот ирландец написал книжки про Дублин и его провинциалов. Джойс тогда уехал из Дублина, чтобы никогда больше в него не вернуться и до конца жизни писать только о нём. Соотечественники, понятно, Джойса ругали, говорили, что он не патриот, уехал из родной Ирландии. Он ругал в ответ Дублин и писал свои книги, открывая Ирландию миру, создавая великий миф о ней. Да так, что нынче ирландцы ежегодно празднуют День Блума, героя, которого Джойс придумал.
Я читаю «Экспедицию» Пертту и вспоминаю, как кружил Леопольд Блум по дублинским улицам в «Улиссе». Вот и журналист Якко Петерсон, над которым уже нависли грозовые тучи 1937 года, идёт по Ленина, озабоченно поглядывает в сторону Карла Маркса, спускается по Пушкинской. Что-то будет с ним? Будет страсть, будет страх, будет обвинение в контрреволюционной деятельности, лагерный срок, новости о спасённых папанинцах, услышанные из чёрной тарелки радиоприёмника в избушке начальника лагеря.
Город ли Петрозаводск перемолол Якко Петерсона? Или вместе они перемолоты? Роман затягивает и тех, чьи бабушки и дедушки в глаза не видели Торонто и ни слова не знают по-фински. Мы движемся по вымышленному миру Арви Пертту и его узнаваемым улицам. Мы и есть экспедиция.
Внимание! Викторина для читателей нашего сайта и любителей чтения!
Вопрос: Как названа в романе «аллея», на которую смотрит главный герой в одной из глав, и как она называлась официально в 1937 году — «В октябре аллея сбросила золотой убор, а озеро лежало в конце липовой аллеи как тяжелое свинцовое поле. Голое и беззащитное пространство ожидало чистого снега, который укрыл бы груды мусора, черные крыши и грязные дворы <...> На протяжении всей аллеи не было видно ни одного человека, на озере тоже было тихо. Осенний лов сига ещё не начался, рыбаки ждали настоящих ночных морозов».
Присылайте свои ответы на наш адрес: victorina@vedkar.ru
Первый, кто даст правильный ответ, сможет получить приз — книгу Арви Пертту. Саму книгу можно приобрести в издательстве «Северное сияние», заказ по телефону +7-911-418-85-77.
Правильный ответ ищите в следующем материале Натальи Шиловой в блоге «За книжками».