«Честное слово?», — спрашивал мой папа всякий раз, когда я обещала, что больше не буду. И я давала честное слово. А он мне верил. Знаете… скажу так: если бы не верил, я бы обязательно проказила дальше. Но он, вот ведь как бывает в жизни, верил мне. И я привыкла, что если даешь честное слово, то надо соответствовать. Мне это мешает. Но куда деваться? Папино воспитание.
Тут Путин призвал представителей прессы быть смелыми и независимыми. Это было вчера на ежегодном съезде Союза журналистов в Москве. «Честное слово журналиста имеет огромный вес», — говорится в обращении. Раз уж я работаю в СМИ, то я решила сказать свое честное слово. Не думаю, что оно будет иметь какой-то вес, но ведь и молчать некрасиво, если просят. «Пожалуйста, не расстраивайте Владимира Владимировича», — быстренько родила я мем, и решила написать про Навального.
Казалось бы, где я, а где он?! Не чета мне аналитики пишут про него, ничего нового сказать не смогу. Интервью у него не брала; когда руки крутили, рядом не брыкалась. Но знаете, душа просит высказаться. Да и Путин просит. Смелее, дескать, давай, не тушуйся.
Мне лично Навальный скорее неприятен. Я о нем узнала, когда по Интернету стали гулять ролики про то, кто чего сколько украл у страны. Страну при этом было жаль безумно. Тетки и дядьки, которые в роликах на разных багамах довольные рассиживают, совершенно никому неподотчетные, мне были просто омерзительны. А человек, который дал ход этим роликам в своей группе Роспил, не вызывал при этом никакого доверия. Ну вот как так? То ли манера подачи, то ли стилистика всех этих текстов… короче, существенного предъявить мне ему — абсолютно нечего. Вот честно скажу (как Путин просит), всё — на уровне ощущений и интуиции. А прислушиваться к интуиции я привыкла, в противном случае много худого могло со мной произойти по жизни. Опять же доверия не вызывает, когда все кругом орут, что вот, мол, альтруист и бессребреник, один в атаку идет, в свободное время с коррупцией борется… Сразу возникает масса вопросов. А где работает? А почему столько свободного времени на борьбу? А откуда в таком случае все эти данные, если сам не вхож? А за чей счет такие годные ролики? Ну и прочие ненужные мысли. Короче, потом выяснилось, что всюду вхож и работает, где надо. В разных местах. Потому и знает много.
Ну а затем Навального все не только услышали, но и увидели, он замелькал на митингах. Интересный, кстати, мужчина. Подтянутый. Лицо, как у героев пятилеток — открытое. Глаза с ленинской хитринкой. Такой бы мог сниматься в «Весне на Заречной улице», к примеру. Типаж! Но и тут я его не полюбила. А когда он стал выкрикивать лозунги с такой специальной интонацией… то и совсем не полюбила. Я только всей душой сочувствовала тем, кто стоял в толпе, протестуя против нечестных выборов, против аморальных законов; кого разгоняли, сажали в кутузку, заводили административку, всячески притесняли… Люди хотели, чтобы была в стране справедливость, был ум, был закон, люди хотели быть услышанными. Что поделать, если их некому вести за собой кроме Навального и иже с ним? Что поделать, что он теперь принимает на себя удар за всю толпу недовольных? Знаете, я тоже — очень недовольна. Но я так не хочу к нему, под его знамена…
Но тут другое. Как обычный человек, я могу себе позволить любить или не любить Навального. Просто на уровне ощущений. А вот правоохранители не должны. Потому что я просто человек, а они — система. Карающая система. Сейчас вот дел на него уже заведено — скоро пальцев на руках не хватит. И думаю, что есть там свои резоны. Как без них? Мужик взрослый, солидный, успел и в администрациях и в советах директоров засветиться, так неужели же резонов не найти? Но вот ведь что противно: тут лазейка в том, что если покопаться, то компромат можно найти на кого хочешь. И вас, и меня можно в эту мясорубку засунуть, если мы им не нравимся на уровне ощущений, верно?
Всегда себя считала законопослушной и не совершала, как мне кажется, ничего такого, к чему можно было бы прицепиться… А если подумать? Сразу после школы устроилась на работу, а потом ее бросила. Даже трудовую книжку не забрала. Каюсь, плохо поступила, по-детски, необдуманно. Можно сюда привязать какую-нибудь «трудовую» статью? Можно, наверное. В 1994-м году участвовала в размене квартиры, а в 2000-м снова переехала, снова меняла. Нет ли тут какой-то статьи по имуществу? Это как посмотреть. Аферы, мошенничество — мало ли где какую запятую не поставила в документах, мало ли чем теперь вторая сторона обмена недовольна? Может, у них там теперь трубы прохудились. А кто виноват? Аферистка, которая им товар с гнильцой втюхала!
В 1999-м году, был грех, подрабатывала на московскую контору. Да не на какую-нибудь — на ту самую, которую бы сейчас прихватили как злостное НКО, но не прихватят, потому что уже лет десять как прикрыли, а руководителю вообще пришлось уехать из страны. Была такая организация для свободных журналистов «Интерньюз». Приснопамятная многим. Короче, тут уже экономические преступления могут пришить, если что. Деньги я там живые получала. С рук на руки.
Так… чем я еще могла провиниться? А вот же! Пришли ко мне двое знакомых (я еще в универе училась), говоря: можно мы у тебя солутан в кастрюле сварим? Я сдуру говорю — варите. Ну чего с меня взять? Откуда я знаю, что там с ним дальше делают? У меня с детства этого солутану было завались, я вечно по пульмонологиям лежала. А такая вонь пошла, матушки мои… Я говорю — доваривайте и убирайтесь к черту, мне скоро сына из садика забирать. Еле проветрила. А кто узнает — скажут притон, статья вполне себе уголовная. Ну что еще? Да вот, уже в газете работала, фсб-шник молодой обаятельный приходил, долго беседовал. Я ему наврала. А врать нехорошо. Нет, конечно, за махинации с лесом меня вряд ли можно прихватить, тут мимо. Хотя… елки к Новому году покупала? Покупала.
Переходим к главному. Пишут, дескать, что спер Навальный что-то около 10 тысяч кубов леса. И тут — внимание — произношу свое честное слово: если спер — пускай сидит, но при условии, чтобы всех посадить, кто столько спер. А так: если один спер и сел, а вся власть тырит и властвует — это уже не уголовный процесс, а политический заказ. И так нельзя. Поэтому при всем моем неприятии Навального, в данном случае я против этого процесса. А значит — черт, даже выговорить не могу — за него. Всё. Слово сказано. Не знаю, этого ли ждал от меня Путин?
Вернусь к началу. Если просят честное слово (а Президент попросил), значит, хотят тебе верить. Я свое сказала. Теперь жду, что мне поверят. Иначе — зачем его вообще давать? Но власть — не мой папа. Тут иллюзий нет.