Лето. Хочется чего-нибудь легкого, в том числе и для чтения. Попробовала почитать детективы, написанные на местной российской почве, причем исторические, поскольку сто лет назад убийство еще вызывало в обществе некое сострадание, не являясь простым фактом статистики.

В современном детективе количество трупов на квадратный метр зашкаливает, поэтому они уже не так интересны. Итак, выбор пал на Антона Чижа с его «Ароматом крови», и поначалу история с отрубанием голов юным девицам вроде бы затянула – до тех пор, пока герои не начали выражаться рекламными слоганами, да еще и сравнения странные для начала ХХ века стали проскальзывать в тексте, типа: «Он выглядел так, будто его просушили в микроволновке». Все это, очевидно, призвано создать иллюзию некой игры, убедить читателя, что все понарошку и что ничего такого на самом деле не происходило. Ну так читатель в конце концов не дурак и письма в ЦК писать не будет с требованием привлечь виновных, а заодно и автора. В общем, разочаровал меня Чиж, а вместе с ним и легкий жанр в современной литературе. И я решила взять что-то более серьезное.

Имя Юрия Арабова обещало интересные переживания. Арабов – прозаик и сценарист ( культовые фильмы «Доктор Живаго», «Телец», «Дело о мертвых душах») написал роман «Орлеан» о городе, которого нет на карте. Орлеан затерян в Кулундинской степи недалеко от Казахстана, и само открытое степное пространство, заполненное странными мыслеформами, полагаю, символизирует российскую провинцию, где под сурдинку творятся узаконенные мерзости, до которых никому нет никакого дела, потому что «все так живут».

Парикмахерша Лиза, отправившая на тот свет с десяток нерожденных детей, отвратительный врач Рудик, расчленяющий зародышей, и прочие прелести провинциального труда и быта поначалу создают весьма гадливое впечатление, сквозь которое нужно еще пробраться к сути, которая вроде бы начинает прорастать вместе с появлением фигуры экзекутора (аналога совести, что ли). Если бы не черный юмор, который Арабову удается мастерски, я бы дальше читать не стала именно из чувства гадливости, однако здоровый цинизм автора как-то скрашивает ситуацию:

– Интересно, он женат или нет? – пропищала девочка, лежавшая вместе с Лидкой и веровавшая в красоту бытия.
– На половине Орлеана, – сказала парикмахерша.
– И дети есть?
– От той же половины. В мусорной корзине, – уточнила Лидка.
– Еврей, что ли?
– Какой, на фиг, еврей? Немец. Сама не видишь?
– Немцы хорошие, – мечтательно сказала девочка. – У них золотые руки.
– Для газовых камер…

К тому же интереса добавляет таинственная фигура экзекутора. Однако вместе с его появлением в текст внедряется и некоторая вторичность. Во-первых, сама буковка М, намекающая на Мастера, на дверях конторы экзекутора, которую сперва трактуют как знак мужского туалета, однако буква оказывается перевернутой W, явно отсылающей к Воланду. Во-вторых, представления бродячего цирка, во время которых под видом фокусов расчленяют людей. (Кстати, в детективе Чижа используется тот же прием. Голову девицам обманом отсекают именно в цирковой гильотине…)

И далее, за чередой явных намеков на известный первоисточник, повествование… внезапно обрывается и начинается совсем другая история. Причем про Ленина, который задумал построить этот город в степи и вроде как виноват во всех последующих мерзостях.

Ладно, предположим, что город Орлеан – действительно объективированная греза Владимира Ильича, а грезы, как известно, развеиваются вместе со смертью грезящего. Вместо задуманного рукотворного рая получился город-ад, который не одно десятилетие корчится в агонии, но почему Ильич виноват в массовых абортах? Ленин детей любил. Другое дело, что с Крупской их не получилось, и они оба переживали по этому поводу…

И вообще, с какого боку вдруг эта вставная новелла в виде эпилога? Да еще и объединяющий эпиграф из Ошо: «Я» не есть ум. Почему?

Создается впечатление, что редактор издательства «Астрель» просто постеснялся задать автору эти вопросы. Арабов – фигура солидная, знает что пишет. Это мы, недоумки, не понимаем своим убогим умом… Получается какая-то обратная коллизия. Впрочем, почему обратная? Читателя опять принимают за дурака и опять в пользу автора.

Яна Жемойтелите