Кумиры юности. «Запад нам не поможет»

Михаил Леонидович Гольденберг – директор Национального музея и член тайного общества ильфоведов и петрофилов. «Двенадцать стульев» и «Золотого теленка» он знает до деталей, считая эти книги «библией» 60-х годов прошлого века.

— На мой лексикон и вообще манеру общения повлияли Ильф и Петров. Мой папа был офицером. Как-то раз он принес в дом пять рыжих томов, перевязанных веревочкой – Ильф и Петров. Говорит: «Старшина хотел в печке сжечь – списывали библиотеку». Я тогда был классе в пятом. Мой старший брат, я и его приятель зачитали эти книги до дыр. Читали вслух, лежа на раскладушке. Сначала было просто цитирование, а потом пошли чемпионаты на лучшее знание деталей.

— Номер извозчика, под который попал Остап?
— 7984.

— Номер бомбоубежища, куда отнесли Остапа?
— 34.

— Перечислите содержимое саквояжа Остапа!
— Чалма, захватанная руками, афиша «Приехал жрец», азбука для глухонемых, благотворительные открытки, эмалевые нагрудные знаки, афиша с портретом самого Бендера в шальварах и чалме.

— Перечислите содержание афиши.
— «Приехал жрец. Заслуженный артист союзных республик Иканаан Марусидзе. Номера по опыту Шерлока Холмса. Свечи с Атлантидой. Адская палатка. Пророк Самуил отвечает на вопросы публики. Курочка-невидимка. Материализация духов и раздача слонов».

Я наизусть могу цитировать главами:

— Здравствуйте, вы меня не узнаете? Неужели не узнаете? А между тем многие находят, что я поразительно похож на своего отца.
– Я тоже похож на своего отца, – нетерпеливо сказал председатель, – вам чего, товарищ? Как ваше имя?
– Николай. Николай Шмидт.
– А по батюшке?
— Да-а, – протянул он, уклоняясь от прямого ответа, – теперь многие не знают имен героев. Угар НЭПа. Нет того энтузиазма. Я, собственно, попал к вам в город по чистой случайности. Задержка в пути. Непредвиденные расходы. Конечно, я мог бы обратиться к частному лицу, – сказал посетитель, – мне всякий даст, но вы понимаете, это не совсем удобно с политической точки зрения…
– И очень хорошо сделали, что не обратились к частнику, – сказал совсем запутавшийся председатель.

Сын героя просил пятьдесят рублей. Председатель, стесненный узкими рамками местного бюджета, смог дать только восемь рублей и три талона на обед в кооперативной столовой «Тарантелла».

— Чемпионаты продолжились в вузе. Победитель получал переходной приз – значок с Василием Ивановичем Чапаевым в папахе. У нас были постоянные споры, опровержения друг друга… На что была похожа грудь у Паниковского? Там есть такая метафора. На вафельное полотенце! С этим можно день ходить, два, и все это время идет работа над текстом. Сейчас уже таких чемпионатов, конечно, нет. В 70-е годы они проводились между вторым и третьим этажом филфака. Там висел огромный портрет Горького, за которым уборщицы хранили свои швабры. В основном, там собирались. Участвовали медики, филологи, физики… Был даже один полковник медицинской службы, сослуживец отца. У меня всегда были с ним пикировки.

— Я только недавно узнал, что Ильф и Петров были на Беломорканале в той самой группе 120 писателей, которые 17 августа 1933 года поехали по заданию Горького пропагандировать на канал. Нигде эта поездка не отразилась. Это тоже позиция.

— Ильфоведы и петрофилы, как представители любых меньшинств, чувствуют друг друга по намекам и случайным фразам. Я нашел в Карелии человека, с которым мы только на этом языке и говорим. Любителем Ильфа и Петрова оказался, например, председатель Заксобрания Владимир Семенов. В прошлую среду он вручал мне благодарственное письмо и шепнул на ухо: «Запад нам не поможет». И я ему ответил: «Ваше политическое кредо? Всегда!».

— Впаянные в речь цитаты из «Двенадцати стульев» и «Золотого теленка» — это особый тайный язык. По этим маркерам находишь единоверца. Правда, у меня бывали и негативные ситуации. Я был молод и не женат. В какой-то компании дама мне одна приглянулась. Я стал цитировать Ильфа и Петрова. А она мне: «Прекратите! Мой бывший муж только этим и занимался!» Так наши отношения были разорваны, не родившись.

— Почему мне нравятся эти книги? Во-первых, это все очень смешно. Во-вторых, это сильная сатира на общество. Организация «Геркулес» — это же слепок общества: все бегают, чем-то занимаются, но никто ничего не делает. Кукушкин срывает листочек с календаря. Агитационный гробик «смерть бюрократизму», который геркулесовцы по большим праздникам вытаскивали на улицу и с песнями носили по всему городу. Какой узнаваемый образ Полыхаева, директора «Геркулеса», которого любили домашние хозяйки, домашние работницы, вдовы и даже одна женщина — зубной техник из Ростова-на-Дону. А Киса Воробянинов, бродящий между столиков и кричащий «Хамы!»? Ему предлагали выпить, он выпивал и кричал «Хамы!», и потом, не спросясь у Зоси, уходил в туалет.

— Если человек скажет фразу про зубного техника, — все, он свой. Это такие пароли что ли… Вот речь Остапа на квартире у Корейко: «Скажите, Александр Иванович, нет ли у вас холодной котлеты за пазухой? Нету? Удивительная бедность, в особенности если принять во внимание величину суммы, которую вы при помощи Полыхаева выкачали из доброго «Геркулеса»» Фраза про котлету довольно часто употребляется в речи. Если человек реагирует, он свой.

— «Двенадцать стульев» и «Золотой теленок» — это библия всей интеллигенции 60-х годов. Нет, это нетленка, не меркнет. Это высокая литература, очень хорошие тексты. «Судя по носкам с двойной пяткой, вы уже не Синицкая? Да, Фениди. Уже 27 дней. Да, в этом флотском борще плавают обломки кораблекрушения». Это выражение уже вошло в плоть и кровь.

— Жена равнодушна к моим кумирам, но относится с пониманием, как к больному человеку. Она больше любит французскую литературу. Например, рассказы Моруа, в которых пришедшая в гости подруга жены за 20 минут может напрочь разбить жизнь семьи.

— Сколько раз я читал эти книги? Не знаю. Конечно, я был бы рад, если так же знал бы Шекспира, но судьба распорядилась иначе. Вот, например, меня не «торкнул» совершенно Швейк. Я много раз подходил к этой штанге. Это смешно, но все истории происходили давно и не у нас. А героев Ильфа и Петрова я вижу ежедневно. Я читал много разных книг. Люблю Довлатова. «Зону» знаю почти так же хорошо, как романы Ильфа и Петрова. Но Довлатов появился, когда я был уже взрослым.