Виктория Федорова — артистка театра драмы «Творческая мастерская». В театре она человек востребованный, играет большие роли разного плана. Одна из последних работ Виктории Федоровой — главная роль в спектакле «Настасья Филипповна». Между тем, актриса, по ее собственному признанию, никогда не мечтала о женских ролях. Ей бы Сирано де Бержерака сыграть или Д'Артаньяна! Не удивительно, что кумиром Виктории был Михаил Боярский.

— Боярский на папу моего похож. И усами, и шляпой, конечно, и еще чем-то. Может, у каждой девочки в детстве идеалы похожи на пап? Мой папа не был актером, он работал милиционером и во всем меня поддерживал. Вместе с папой мы однажды поехали на концерт Михаила Боярского в большой город Оленегорск. Наша семья тогда жила в маленьком военном поселочке. В Оленегорске Боярский пел «Ланфрен-ланфра» и все плакали. Он ее пел тогда в первый раз и рассказывал, что как раз снимается в кино. На том концерте я подарила ему три гвоздики, бежала с ними к нему через весь Ледовый дворец. Пока бежала, одна гвоздика отломилась, а я даже не заметила этого и подарила два цветка — в таком зажиме была. Бегу назад, слышу, как он взял микрофон, нашел мою гвоздику и положил себе в петличку. И весь концерт пел с моим цветком. Я была такая счастливая — мне казалось, что он только на меня и смотрит. Папа, зная про мою любовь к этому артисту, взял с собой пластинку для автографа. Не поленился специально приклеить кусочек белой бумажки, чтобы ручка не скользила по гладкому. Пластинка до сих пор хранится дома.

— Конечно, я была сама не своя до мушкетеров. В четвертом классе приходила в библиотеку и просила Дюма. А мне говорили: «Ты маленькая, девочка, тебе рано читать это!». А я канючила: «Не рано, я ее уже читала…» Я помню, как выглядела эта книжка «Три мушкетера» — выцветшая обложка коричневатая с графическим изображение главных героев. И помню, как я закрывала ее на последней странице — «Эх!», — а потом через минуту снова открывала на первой.

Не знаю, почему сейчас дети не читают. Меня было не оторвать от книг. Может, японцы придумают, как детей приучить к чтению мирным способом? В детстве я выбирала литературу тревожно-романтическую: Сабатини, Крапивин… Потом пошла классика. До сих пор моя любимая книга — «Отцы и дети» Тургенева. Перечитала несколько лет назад. Теперь мне больше нравятся «отцы».

 

 

 

 

 

— Потом появился фильм «Три мушкетера», и этот Боярский, и музыка Дунаевского — романтика! Всякий раз я рыдала в момент гибели Констанции. Однажды даже сделала замечание одному мальчику в бассейне, который в холле смотрел этот фильм и смеялся над страданиями Д'Артаньяна. Я ему сказала: «Мальчик, наверное, ты никогда не терял любимую!» И мальчик застыдился.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

— Кем я себя представляла в «Трех мушкетерах»? Только Д'Артаньяном! О женских ролях начала мечтать совсем недавно. Я с удовольствием сыграла бы Сирано де Бержерака. Остапа Бендера бы попробовала. Вчера мы говорили про «Мастера и Маргариту» — мне бы хотелось играть Бегемота. Бегемота не дадите — соглашусь на Маргариту, ладно.

Мне женские роли никогда не нравились. Может, потому что они какие-то кислые все? А в мужиках — энергия, азарт, шпаги… Вот Робин Гуда я бы тоже сыграла! Мы, кстати, играли этот спектакль, мне дали роль Малыша Джона, все ж не Мэрион. Ни одна женская роль не вызывала у меня мечтаний. Ни одна.

— Помните, как героиня Гурченко в «Любовь и голуби» говорит: «В детстве я все с мальчишками, с мальчишками!» Так и я. По деревьям, по сараям — веселая пора. У нас был большой пятиэтажный дом и все дети дружили: от 3-х до 18-ти. Такое счастье. Родители малышей были спокойны — старшие с нами возились: горку закатывали, снежные городки лепили. Сейчас такого нет.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

— Совсем не помню его жены, в моем мире ее не было. Мама мне рассказывала, что я сильно рыдала, когда узнала, что Боярский женился. У меня была истерика, я, шестилетняя, плакала: «Он должен был жениться на мне!». Я даже не знала, что столько девочек любили Боярского в детстве… Мне казалось, что все девочки любят Васечкина, а мальчики — Алису Селезневу. Какое-то время я тоже была фанаткой этого Васечкина, но Боярский был, конечно, важнее.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

— Вот постеров с изображением любимого артиста у меня не было, я охотилась за фотографиями из журналов. Было счастье, когда нашла календарик с его фото. И еще я покупала пластинки. Самую главную мне родители привезли из Питера — «Три мушкетера», на двух виниловых дисках. Она стояла у меня на столе как картина. Пластинка начиналась с цоканья копыт лошадей и потом шел голос Боярского: «Париж… Вот он, Париж…» И я с детства свихнулась на этом Париже. Я знала, где улица Старой голубятни и Сент-Антуанские ворота. Несколько лет назад вместе с коллегой Ольгой Сахановой мы ездили в Париж. Так просто, оказывается, исполнить мечту.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

— На свой магнитофон «Электроника 302» с олимпийским значком я через телевизор записывала песни из «Собаки на сене» на кассету и учила их наизусть. Потом у меня появилась пластинка с музыкальной сказкой «Маша и Витя против диких гитар», Боярский там — кот Матвей. То, что этот артист умеет петь, прибавляло ему сто очков. Кому не нравятся поющие люди?

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

— Любовь к Михаилу Боярскому не прошло до сих пор. Обидно бывает за него, когда начинают говорить, что он, мол, не очень интересен в актерском плане. А он очень хороший! Я видела его в театре. Он такой профессиональный, такой спокойный, у него все по делу. Хороший. Я ж не зря его люблю.

Несколько лет назад он приезжал в Петрозаводск. У меня был спектакль, и я успевала только придти в Дом актера на встречу с ним. И вот прошла эта встреча, артистам нужно было спешить на поезд, вызвали такси. И я вышла с ними на улицу и видела, как Боярский стоит и курит в двух шагах от меня. Но как подойти к нему? Так и не смогла…

Текст:  Тамара Гречкина. Фото Юлии Утышевой. Видео: Игорь Янин. Благодарим Академию фотографию за помощь в съемке.