У моих знакомых дочка в этом году собирается в первый класс. После долгих мучений по выбору учебного заведения, решили родители записать свою девочку в Финно-угорскую школу. В одну из лучших школ в городе её взяли безо всяких проблем (ночных очередей и записей). Причина – у будущей первоклассницы бабушка – представитель коренных малочисленных народов, родом из Ленобласти. Интересно, подумала я, а чем эта малышка отличается от любой другой, которая может, будет изучать и знать национальные языки даже лучше?… Почему преимущества дает национальность, а не способности?
Я родом из Советского Союза, из интернациональной многонациональной страны. В то время наша республика была особенная, у нас вывески писали на двух языках – русском и финском. В детстве помню, едешь в автобусе, мимо проплывают магазины, аптеки и столовые, а ты вывески читаешь и те, что русскими буквами, и те, что другими непонятными. «Аптекки», «Кахвила», «Руокотоварраа»… — похоже на какие-то заклинания. А ещё я даже паспорт успела получить с двойной надписью, на русском и финском.
На крыльце бабушкиного дома часто сидела большая такая финка. Мы, дети, знали, что она финка и живет со своей сестрой. Между собой женщины разговаривали по-фински, а с нами на русском, но таком, с акцентом. В память об этих финках у нас долго хранились красивые диванные подушки, которые женщины сделали для нас своими руками.
В классе у нас был мальчик, его звали Арви, он уже говорил без акцента и вообще я ни разу не слышала от него финской речи. Как общались у него дома, я тоже не знаю. Но при этом финский изучать могли все желающие, но их было не очень-то много, зато таких учеников с финскими именами было в нашей школе достаточно. Никто к ним не относился как-то по-особенному. А потом многие из них стали вместе с родителями уезжать в Финляндию, пользуясь своим правом на репатриацию. Мы смотрели им вслед и думали: вот везёт же!
В детстве я часто ездила в поселок, где жила семья друзей моих родителей. Его построили в советские годы для работников леспромхоза. В свое время они приезжали в Карелию со всей страны заготавливать лес, да так здесь и остались жить. Поэтому население поселка интернациональное: украинцы, белорусы, жители прибалтийских республик – смешались с местными, карелами. Жили дружно. И только здесь можно было выйти на улицу и услышать живую карельскую речь. В магазине, на почте, в детском саду и школе – говорили между собой на карельском местные олонецкие карелы. Иду я с тетей Машей по улице, она встречает соседку и давай по-карельски шумно так разговаривать. Стоят, руками размахивают, в мою сторону машут. А я не понимаю ничего. Неловко. Сейчас я тоже бываю в том поселке. Теперь говорят на карельском там очень редко и только люди старшего поколения. Умирает язык, умирает народность. Такова реальность.
Есть у меня знакомая в Олонце, чистая карелка. И папа и мама у неё из карельских семей. Живет сейчас Ольга в городской квартире и вовсе не хочет обратно в деревенскую избу. Нажилась, натерпелась, — говорит. Это мы восхищаемся: ах, они до сих пор готовят в старинной печи! А печь-то разваливается, печника хорошего – пойди сейчас найди! Чтобы приготовить на газовой плитке, нужно стоять в холодных сенях. Туалет на улице. Старая часть дома разваливается, придется её разбирать. На какие деньги они будут реставрировать старинный карельский дом? Когда появилась возможность, Ольга не думая перебралась в городскую квартиру. Теперь у неё современная кухня со всеми атрибутами: мультиваркой, микроволновкой, кофеваркой и прочими. Горячая вода, ванная, стиральная машина-автомат. А что она хуже других что ли?! Живет с двумя сыновьями в трехкомнатной квартире, а нахлынет ностальгия, так посмотрит в окошко – там поля олонецкие бескрайние, или сядет на такси, 7 минут и она в родительском доме.
На карельском в семье у Ольги почти не говорят, хотя мальчики изучали язык. Да и карелы они только наполовину. В городе, в школе, с друзьями – не принято, все общаются на русском.
Ольга преподает карельский в школе.
— О, здорово, — говорю я ей. – Ты ведь за это доплату получаешь!
— Ну да, тысячу рублей, — невесело отвечает она.
— Да, тысяча это совсем не много, — соглашаюсь я.
Да, Ольга карелка, но она живет обычной жизнью и не считает себя особенной. Разговоры о спасении карел не поддерживает. Пожимает плечами – от чего её спасать-то?
А если говорить о русском языке, так и его ведь надо спасать, следуя логике сохранения национальных особенностей. Но ведь любой из нас понимает, что не станем мы веками говорить на древнерусском, наш язык сейчас сильно отличается от того, на котором говорили наши предшественники даже менее 100 лет назад. Это жизнь, язык так развивается, меняется, — говорила мне как-то преподаватель-филолог, ярая сторонница правильного русского.
Что касается национальностей, то давайте посмотрим вокруг себя хотя бы. Много ли вы назовете среди своих знакомых чистокровных русских, карелов, финнов?..
Моя подруга называет себя финкой. Мама у неё финка, папа русский. Замуж вышла за украинца. Её сын кто? Даже если он будет отвечать на переписи, что он – финн, ну какой из него финн?! – скажет всякий, кто увидит этого молодого человека.
У меня мама русская, хотя, говорят, что есть татарские корни, папа родом из Водлозерья, русский. У мужа моего мама русская, папа – калининский карел. Он ни слова по-карельски не знал никогда. А мои дети – они могут себя считать карелами? Да, я рассказывала им о том, откуда мы родом, где и как жили наши предки. Но акцентировать внимание на национальности никогда не старалась.
И вот та же Ольга – карелка. Много лет назад она вышла замуж за осетина. Два её сына -кареглазых с темной густой вьющейся шевелюрой парня – они кто? Ей что, замуж не надо было выходить, чтобы не испортить свою карельскую кровь?! Чтобы так себя спасти?
Кстати, за последние годы, когда тема поддержки коренных малочисленных народов постоянно пестрит везде и всюду, уровень толерантности в нашей республике не повышается. А организаторы мероприятий, проводимых на уровне госучреждений, всё время ставят такую цель: «укреплять межнациональные отношения народов, проживающих на территории Карелии». Если людей не сталкивать их национальными лбами, они и так будут жить дружно, что укреплять-то?
Думаю, разделение людей, живущих на любой территории, по национальному признаку разделяет их в принципе. Давая преимущества одним, мы обделяем другие. Карелия сейчас очень многонациональна. Отчего же кому-то государственная поддержка оказывается, а кто-то существует сам по себе и рассчитывает только на себя, сохраняя свою национальную идентичность? Потому что одни здесь прожили более 100 лет, а другие только 50?! Согласитесь – абсурд. Кстати, те национальные организации, которые не получают государственную поддержку и даже не рассчитывают на неё, живут и очень даже активно развиваются.
Светлана Воробьева