Увидеть мраморные ломки в Карелии можно не только в Рускеале
Текст, фото: Ольга Шаталова
Когда лето тянется бесконечно, с радостью пускаешься в однодневные поездки. Например, на карьер. И познавательно, и дети при деле: можно скакать по камням и бегать по лесу. Все не в городе киснуть.
На места для открытий республика богата. А кататься по Карелии в классной компании — отдельная роскошь. Готовые удивляться, мы с тремя детьми прыгнули в автобус к другу (у которого еще двое непосед) и промчали 112 километров по трассе до Тивдии. Оттуда отворотка на Белую гору. Не заблудишься.
Мы попали в парк «Белая гора» в понедельник. Посетителей было немного. Информацию о режиме я уточнила заранее. Билет (вместе с переправой) стоит для взрослых 550 р., для школьников 400 р. Младшие бесплатно. На экскурсию нужно записываться заранее.
Переправа через Хижозеро входит в стоимость. Паром на 12 мест с мощным «Сузуки» – отдельное развлечение. Он возит туристов к скале каждые 15-20 минут. Жаль, дорога по воде коротка. Дети суетились на плоту, капитан тщетно пытался их усмирить.
Экотропа
Мы бы и рады пройти по легендарным местам с экскурсией, да наша стая обезьянок не способна удержать внимание ни на чем (кроме бананов) дольше пяти минут.
Экотропа рассчитана на неспешную прогулку, на каждом повороте — сюрприз: голова невиданного животного, высеченная из мрамора, или интерактивный стенд про комаров. Несколько смотровых площадок оборудованы скамейками, а главное — железным заграждением. Но все равно с детьми на высоте под 25 метров неспокойно.
Сейчас к площадкам ведет добротная лестница, раньше туристы карабкались в гору по тропам.
На стендах (что я люблю) написаны фрагменты истории. Фотографии и буквы и выцвели, но читаются. Мы узнали о том, как наш драгоценный мрамор взрывали. О долгом его пути по воде и волоком по суше до Петербурга. О самой деревне.
На весь лес целеустремленные родители скандировали занимательную информацию. Дети нехотя отвлекались от важных дел на скале и дружно кивали: «Все верно, продолжай»…
Интересно. Но недолго
Основали Белую гору переселенцы с Урала в 1768 году, то есть деревне более 250-ти лет! Все здешние мужчины работали на мраморных ломках. Любопытно, что спустя четверть века горнорабочий мог выйти на пенсию с правом проживания в любом городе Российской Империи.
По деревне мы еще прогуляемся и будем неприятно удивлены местным «гостеприимством», но это позже. А пока собираем обломки мрамора, находим сказочных героев из дерева на тропках.
— Дети! — мы пытаемся стащить с камней одного скалолаза, в то же время достать из пещеры второго и уговариваем не рвать мох с камней третью, — слышите!? Это настоящий карьер, как в Рускеале. В скале рабочие бурили скважины, шпуры и закладывали в них небольшие заряды пороха. Глубина скважин доходила до 16-ти метров. А потом — взрыв, земля тряслась, камни откалывались и падали...
Детям дико интересно слушать про взрывы, искать следы шпуров в скале. Но недолго.
Наша красота
Тивдийские карьеры — старейшие в России. В самый расцвет добычи мрамора в XIX веке в состав ломок входил аж 31 карьер! Самый дальний находился в 180-ти км от завода.
Конечно, главный потребитель нашего мрамора — его величество Петербург. Камень использовали для отделки самых могучих зданий и дворцов столицы: Исаакиевского и Казанского соборов, Зимнего, Мраморного, Михайловского и Мариинского дворцов. Даже пол в Кунтскамере сделан из Тивдийского мрамора.
Любопытно, самый большой отколотый камень (это успех добытчиков) в 1902-м году пошел на колонны и отделку здания Мраморного зала Этнографического музея. Будете в Питере, заходите любоваться.
Кстати, на дачах императоров в Петергофе мы с детьми встречали и рускеальский, и тивдийский мрамор. «Наша красота», — присваивали с гордостью. Посетители с уважением спрашивали: «Вы из Карелии?»
Карьер действовал до начала XX века. Впоследствии какое-то время крестьяне-кустари брали камень на поделки. Затем еще 50 лет, с 1928 года, шла добыча камня для заводов.
Взрывной метод не всегда был успешен. Целая партия заброшенных мраморных глыб лежит у берега Хижозера. Когда проводили последние взрывы (1979 г.), ее забраковали. Камень, отправленный на завод в Кондопогу, был испорчен микротрещинами. Он разваливался во время распила и портил итальянские станки.
Парк посмотрели, ничего даже не взорвав, пора на прогулку...
Храм, который ждет
Мы вернулись на пароме в деревню. У пирса дети с удовольствием набросились на выставку старинных находок. Все можно трогать руками, никаких витрин. Ботало, гвозди да узцы проржавели. Но каждая вещь как отпечаток жизни рабочих. Жизни на износ.
К панно из разных пород мрамора хочется прикасаться. Камни даже нагреваются по-разному.
По информации со стенда, здесь добывали 21 сорт мрамора и 10 разновидностей других камней. На Тивдийском мраморном заводе обрабатывали в том числе и шокшинский порфир. Это наша знаменитость, настоящий бренд. Гробница Наполеона в Париже выполнена именно из этого роскошного камня. Да-да, отсюда, из глухой Карелии, камень отправился прямиком в парижский Дом инвалидов!
На горке на краю деревни стоит церковь Казанской иконы Божией Матери. Она была освящена в 1856 году и считается памятником архитектуры. Строили храм для мастеровых Тивдийских мраморных ломок и их семей.
Вид запустевшей церкви привел в удручение. И хоть коробка для пожертвований на восстановление храма стоит у пирса, работы не ведется никакой! Нет крестов, только штукатурка отходит от кирпичей.
Удивительно, сам император Николай I лично утвердил проект церкви в глухой деревне. Создавал его знаменитый архитектор Константин Тон (автор проектов Храма Христа Спасителя и Кремлевского дворца).
Церковь построена из кирпичей, но знаменитый тивдийский мрамор и сейчас белеет в фундаменте.
Когда добыча камня закончилась, церковь тоже пришла в запустение. В советские годы в ней работал кинозал, в 1970-х и его закрыли. Церковь стала разрушаться.
Сиротой стоит она на окраине деревни и просит пригляда, хочет снова стать нарядной, живой...
Пляж в 10-ти километрах!
Напоследок решили искупаться. Вода — кипяток! Нашли местечко с песчаным заходом, здесь же пирс. Дети стали переодеваться в купальники. Вышла строгая хозяйка:
— Вы здесь чем хотите заниматься? У нас насосы везде. Нежелательно купаться, пойдите подальше к парому...
Мы спорить не стали, в охапку собрали вещи и потопали дальше в полотенцах. Местный дед на вопрос: «Где вы купаетесь?» — пожал плечами:
— Не знаю, у каждого свой пирс.
Мы стали закипать. Озеро есть, а подхода к нему нет. Поиски привели к паромщику. Он открыл главный секрет гостеприимства по-карельски.
Иду я, следом сменят пятеро детей, в руках круги и полотенца.
— Где же нам искупаться? — спрашиваю виновато.
— А нигде! Ближайший пляж в 10-ти километрах. Здесь нельзя. Паром ходит, понимаете.
При том, что берег растянулся на несколько сотен метров.
«Ну и ладно», — вздохнули мы и уехали на Пальеозеро. Где на волнах, разыгравшихся на мелководье, закрыли купальный сезон.
Мне понятно, что все боятся за насосы. Но в то же время, друзья, как вы хотите зазывать туристов, если чураересь их, как чумных? Так обычно не работает.
А карьер нас все равно порадовал, и всем друзьям мы посоветовали сгонять туда на денек и набить карманы мраморной крошкой в качестве сувениров.