Текст, фото: Алина Гапеева

Моя первая встреча с Яковом Васильевичем Блезгиевым случилась лет пять назад и запомнилась надолго. Тогда ему исполнился девяносто один год.

По сельской улочке мимо меня легко проскользнул на своем транспортном средстве – санях-финках — пожилой мужчина.

— Поехал проведывать свою подружку. Старость его дома не застанет, — провожая односельчанина лукавым взглядом, проинформировала женщина.

Мимо его старенького дома, вросшего в землю по самые окна, не пройдешь. Построенный по карельским обычаям, теперь ветхий домишко приткнулся в низинке на развилке дороги.

С нашей первой встречи прошло много времени, здоровье Якова Васильевича заметно пошатнулось: «Коронавирус проклятый», — жалуется он.

Нет сил носить дрова и воду, плести корзины из лозы, ловить огромных щук из Шотозера... Теперь его главная помощница по хозяйству — дочь Евгения. Она и в доме приберет, и на кухне похлопочет, и поговорит по душам. А рассказать Якову Васильевичу есть о чем.

Враги народа?

В этих местах Яков Васильевич живет с самого рождения. Родную сторонку пришлось покинуть лишь раз, еще до войны, правда, разлука растянулась на долгие годы.

— Уехать пришлось не по собственной воле, а по принуждению, — голос рассказчика дрогнул.

Его семья до войны жила в деревне Шомба. Теперь ее в справочниках не найти: исчезла. А места там красивые: длинные песчаные берега и озерная гладь. В деревне было всего три дома, но народу хватало — семьи у всех были большие.

— Нас у родителей семеро народилось друг за другом: пятеро сыновей и две дочки, — возвращается мыслями в детство пожилой мужчина.

Работали все от зари до зари и жили — не тужили. Всем хватало места в большом новом доме, построенном отцом. А в стране тем временем набирала обороты продразверстка. И до отдаленной карельской деревеньки докатилась она. В один из дней пришли красноармейцы за коровой с теленком, лошадью да овечками. Глава семейства не хотел отдавать скот: понимал, что без хозяйства ораву детей не прокормить. Но его мнения спрашивать никто не стал... Так «раскулачили» Блезгиевых.

Отца за сопротивление Советской власти причислили к «врагам народа». Откуда-то появились три свидетеля, подписавших «доказательство».

Беда коснулась и остальных жителей Шомбы. Всех назвали «врагами народа» и отправили в ссылку. Так маленькая сытая деревня сразу опустела.

— Многих в те времена репрессировали, — как будто оправдываясь, говорит Яков Васильевич.

Его отца отправили в лагерь для политзаключенных. Куда — долгое время оставалось тайной. В немилости у новой власти оказалась вся семья Василия Блезгоева. Всех усадили в телегу и повезли «кулацкую семью» в Петрозаводск. Из всего «богатства» Блезгиевы смогли только взять посудину с топленым жиром.

Ссылка

Их привезли в Медвежьегорск, где для изгнанников начались нелегкие испытания. Особенно изматывал голод. Есть хотелось всегда, даже ночью во сне... Выручил захваченный с собой животный жир.

— Его сразу много не съешь, начинали болеть животы. А если добавлять понемножку в пищу, то нормально, и хватало на долгое время. Рядом с нами разместилась еще одна ссыльная семья. Из их жилища часто доносился запах свежего хлеба. Они все потом от голода умерли: видать не смогли «растянуть» зерновой запас, — сокрушается Яков Васильевич.

Наша хибара стояла рядом со зданием тюрьмы. К ней в течение дня несколько раз подъезжал «черный воронок». Тогда я не придавал значения его появлению перед тюремным входом. Только теперь понимаю: в нем заключенных вывозили на расстрел в лесное урочище Сандармох, что находится рядом с Медвежьегорском,

— голос старика дрогнул.

Однажды нежданно-негаданно дверь в хибару отворилась и зашел... отец. Оказывается, он отбывал срок в Медвежьегорске, в тюрьме, что напротив их дома. Яков выполнял обязанности конюха: кормил животных, ухаживал и убирал за ними.

— Свидание папы с нами можно считать чудом. Он пришел к нам худой и измученный. Тогда мы его увидели в последний раз, — говорит Яков Васильевич.

А «черный воронок» продолжал свой тайный маршрут круглые сутки от стен тюрьмы к урочищу.

Чтобы выжить

Когда началась война, старших братьев Яши призвали на фронт. По мере того как враг приближался к Медвежьегорску, семье Блезгиевых приходилось переезжать.

— Постоянного места жительства мы так и не нашли. Судьба забросила нас в деревню Авдеево Пудожского района. Голод преследовал нас всюду. Я только сейчас осознаю, как маме с нами было нелегко. В войну трудились все. В одиннадцать лет я уже помогал пожилому связисту обслуживать телефонную линию. Мы, старый да малый, работали в паре и отлично дополняли друг друга: дед быстро находил причины неполадки связи, а я в «когтях» хорошо лазал по столбам и деревьям. Однажды на нашем участке пропала телефонная связь. Мы двинулись «прозванивать» линию от столба к столбу. Долго искали. Наконец нашли: большой сук огромной сосны висел прямо на проводах. Залезть на дерево мог только я. С топориком быстро вскарабкался по стволу дерева, оседлал ветку и принялся рубить тот сук, на котором сидел. Маленьким топориком я его перерубил и тут же свалился на землю вместе с лапником, — Яков Васильевич поднял глаза и лукаво улыбнулся: — Так я на практике узнал, как опасно рубить сук, на котором сидишь.

А однажды он с дедом-напарником чуть не попал под обстрел. «В то место, которое мы только успели покинуть, угодил снаряд. Взрыв оказался такой силы, что отбросило огромный валун. Бомбить эту местность у врага были причины». В Пудожском районе базировались партизаны, финские войска часто обстреливали дорогу артиллерийскими снарядами.

Яша не раз бывал у партизан, помогал по мере сил, и партизаны подкармливали детей: то немного потрохов дадут, то котелок щей.

— Все это я относил домой. Эта скромная провизия служила большой поддержкой для нашей семьи. Особым лакомством считался сухарик хлеба. Я его берег для младшей сестренки. Несмотря на трудности, ни одного из нас мама не бросила — всех сохранила.

"Не понимаю сегодняшних мамочек: родят одного: «Ой, тяжело кормить и воспитывать». И отказываются от своей кровиночки",

— негодует пенсионер.

Подростковому организму требовалось усиленное питание, которого не было, есть хотелось постоянно. Тогда Яков Блезгиев решил поступить в училище плотников в Беломорске: все-таки там были обеды. Но без документов на руках («врагам народа» их иметь не полагалось) шансы поступить в училище стремились к нулю.

Если вы меня не возьмете в училище, я просто умру,

— привел парнишка свой последний довод, и комиссия сжалилась.

— В училище я научился всему: правильно держать топор, пилить и ставить срубы. В жизни плотницкие навыки мне пригодились.

Домой!

День Победы Яков встретил в Петрозаводске. К тому времени он уже окончил училище и проходил службу в армии. Молодые солдатики должны были держать оцепление на Параде Победы в столице Карелии. День был полон счастья: всюду улыбающиеся лица, звуки гармони и поздравления.

Блезгиевы поехали в родную Шомбу, но здесь изгнанников ждало разочарование: срубленные до войны соседские дома исчезли, остались только фундаменты.

— Нам никто не стал объяснять, куда они могли деться. Скорее всего, их просто вывезли чекисты. Наш дом остался стоять на месте. Один за другим с войны вернулись братья. Радости не было предела. Все дети вновь собрались под одной крышей. Видать, крепко за нас молилась мама. Это было еще одно чудо. Не вернулся только папа. Мы не переставали его ждать, — вспоминает Яков Васильевич.

Яков Васильевич пошел на работу в соседнюю деревню Новые Пески. Брался за любое дело: устроился на производство по добыче гранита, потом в лесозаготовительную контору, а позже на железную дорогу.

— Как-то был в гостях у тетки в соседней деревне. В доме напротив жила красивая девушка Вера. Приглянулась она мне. Долго думать не стал — пригласил на танцы. Через неделю я вновь захотел ее увидеть… А потом сделал ей предложение. Вера ответила согласием. Мы поспешили в сельсовет, где нас тут же расписали.

После регистрации отправились к моей новоиспеченной теще. Она крутилась у печи, стряпала пироги. Мы прямо перед ней на колени бухнулись и повинились: мол, так и так, мы теперь муж да жена. И как полагается в таких случаях, попросили родительского благословения. У нее пироги так и посыпались из рук на пол. Взяла теща ухват и «благословила» нас обоих как следует.

Но потом история со скоропалительным браком забылась, и с тещей восстановился мир. С Верой мы прожили вместе долго и счастливо... Она ушла 19 лет назад. Но со мной живут дочь и внук. Скучать не дают мои помощники.

На всю оставшуюся жизнь

Якову Васильевичу воспоминания даются с трудом. Он делает длинные паузы, и иногда его голос становится еле слышен. Рассказ продолжила дочь Евгения:

— Мы не теряли надежду найти хоть какую-нибудь весточку о Василии Яковлевиче Блезгиеве. Обратились с запросом в архив, но ответ последовал неутешительный: такой информации нам дать не могут, — говорит Евгения. — Но жизнь преподносит сюрпризы. В одной из газет появилось сообщение: «Страшное открытие сделали в 1997 году участники поисковой экспедиции, обнаружившие место массовых расстрелов в Сандармохе. В лесном массиве под Медвежьегорском последний раз взглянули на небо и сделали прощальный вздох тысячи человек — мужчин и женщин разных возрастов и национальностей — русских, украинцев, финнов, немцев, поляков, евреев, литовцев…» У нас вновь появилась надежда что-то узнать о моем деде.

Правда, поехать в Медвежьегорск и на место массового расстрела удалось не сразу, но и спустя много лет папа сразу узнал тюрьму и колючую проволоку по периметру здания, откуда дни и ночи напролет вывозил заключенных «черный воронок». Я видела, как он украдкой смахивал слезу.

В Сандармохе, несмотря на теплый погожий день, откуда-то веяло холодом. Капельки росы осыпали скудную растительность. Место нам показалось мрачным. Кругом провалившиеся могилы и старые покосившиеся кресты с фотографиями. Мы медленно продвигались по печальному месту. Папа остановился у большого камня с надписью: «Люди, не убивайте друг друга!» Здесь мы все дали волю слезам.

Сейчас из братьев и сестер Якова Васильевича в живых осталась только младшая Ольга, та самая, которой мой папа носил во время войны кусочки сухариков. Мама прожила с нами до 84 лет. На фронте погиб ее родной брат. Она искала и своего бесследно пропавшего брата, и мы продолжаем искать его последнее пристанище.

ххх

Есть два документа, опубликованные в открытом доступе в интернете. В одном говорится, что Блезгиев Василий Яковлевич (1891, Пряжинский р-н) был арестован в 1931 г. Осужден: 29 июля 1931 г. Осудивший орган: Комиссия при ЦИК КАССР. Дата реабилитации: 22 августа 2003 г. Реабилитирующий орган: ИЦ МВД КАРЕЛИИ.

В другом документе сообщается, что Блезгиев Василий Яковлевич, 1891 г.р., уроженец д. Шомба, Пряжинского р-на, карел, беспартийный. На момент ареста проживал в г. Медвежьегорске, единоличник. Арестован 09.12.1937 г. Осужден по ст. 58-2-10.

11 21.12.1937 Тройкой НКВД КАССР. Расстрелян 26.12.1937 г. Реабилитирован Военным трибуналом Северного в/о 24.04.1958 г.

Остается предполагать, что он в 1931 году был арестован как кулак, осужден и жил на поселении в Медвежьегорске. В 1937 году, как было заведено, его вторично арестовали и осудили по статье за «пропаганду или агитацию, содержащую призыв к свержению, подрыву или ослаблению Советской власти или к совершению отдельных контрреволюционных преступлений».

Как мог работящий карельский крестьянин, глава большой семьи и крепкого хозяйства в далекой деревне, свергнуть советскую власть? Что выиграло государство, уничтожив маленькую деревню и людей, которые здесь возделывали землю? Ответов нет.

Воспоминания часто тревожат сердце Якова Васильевича. В такие минуты его можно застать за просмотром фотоальбома. Он бережно берет в руки хрупкие пожелтевшие от времени фотографии, и долго рассматривает улыбающиеся лица еще живых родственников. У них впереди была вся жизнь.

Его дом в Новых Песках от сырости покосился и осел. Окна находятся почти над уровнем земли. Бревна уже давно сгнили, а половицы на полу торчат в разные стороны. В некогда высокий подпол, где раньше можно было ходить в полный рост, теперь не сможет пролезть даже кошка. Одна половина стала совершенно не пригодна для проживания: печь развалилась. В другой в постоянной сырости прекрасно себя чувствуют короеды, которые благополучно разрушают старую мебель. По его словам, в морозные дни дома тепло: главное не прижиматься к стенам, а то одеяло может примерзнуть. Как считает Яков Васильевич, дом еще немного простоит, на его век хватит.