В середине ноября двое петрозаводчан и двое костомукшан отдыхали в Ашкелоне (Израиль). Город, граничащий с сектором Газа, подвергся массированной ракетной атаке со стороны палестинских террористов. Ниже – о том, как это было.

Самым главным страхом отпуска в Израиле был тот, что море будет недостаточно теплым для купания. Потому что посмотреть на святую землю, конечно, любопытно, но без моря человек – не человек. 

Самым главным недовольством перелета оказался тот, что наши места – в последнем ряду воздушного корабля, где личного пространства – ноль, а еще вся очередь в туалет на тебя глазеет и об тебя трется все пять часов полета. 

Это страхи и недовольство обычного мирного человека, отправившегося в отпуск. Но однажды так случается, что отпуск становится полной перезагрузкой, не только отдаляя на время трудовые будни и домашние заботы, но и в самом прямом смысле напоминает тебе, что война и мир - это не только название романа Толстого.

Когда фразочки «это бомба» или «спасибо, что живой» утрачивают любое значение, кроме прямого. 

Итак, 10 ноября вечером четверо смелых прибыли в город Ашкелон, что на юге Израиля, прямо по соседству с сектором Газа. Немедленно отправились к Средиземному морю: благо, что для этого нужно было лишь обогнуть дом, где снимали апартаменты. Море оказалось теплым, о боги, оргазм последовал немедленно. Утром оно опять оказалось теплым, открыв нам при этом чистейшую воду, прекрасный песчаный пляж, голубое небо, как с открытки.

И никакого людского муравейника: чтобы пересчитать обитателей пляжа, включая нас, хватило бы пальцев обеих рук – ноябрь в Израиле не считается за лето. Словом, так в представлении неверующего человека и выглядит рай.

«Это точно не сон?», - спрашивали мы друг у друга на всякий случай. - «Вы не подскажете, какой сейчас месяц? Это точно ноябрь?»

Этот день не мог быть никаким иным, кроме пляжного валяния и знакомства с мелкими веселыми рыбами. Засыпали мы счастливые. Впереди было еще десять дней этого самого моря и поездок по стране. Почти все так и оказалось. 

Почти, потому что в шесть утра нас подкинула на койках мерзкая сирена. Да, мы распознали ее как воздушную тревогу, да, мы знали, что рядом сектор Газа, мы знали, что надо идти в бомбоубежище. На этом наши знания заканчивались. Поэтому подруга Анна почистила зубы (все-таки в бомбоубежище придется общаться с людьми) и пошла искать укрытие. Ей представлялось, что это будет нетрудно: люди с манатками и запасами еды должны гуськом куда-то двигаться.

Между тем, никакого гуська ей обнаружить не удалось. Вообще, ни одного живого человека в подъезде или на улице. Она вернулась, и мы легли спать. 

Позднее мы узнали, что до смерти в случае воздушной тревоги от 10 до 30 секунд, в общем, тот редкий случай, когда чистить зубы – смертельно опасное занятие. Но тогда уровень личной тревоги у нас составлял лишь 1 из 10.

Мы уснули, а минут через 40 сирена завыла снова. Где-то раздался грохот. Мы проснулись, немного потревожились и попробовали снова уснуть. Но через полчаса еще сирена. И хлопок. Мы встали и стали читать интернет. Оказалось, буквально накануне Израиль убил крутого террориста «Исламского джихада» (организация, запрещенная в Российской Федерации) Бахаа Абу аль-Ата, и Палестина жестко мстит ракетным обстрелом.

На этот случай у Израиля имеется противоракетная система «Железный купол», которая перехватывает большинство ракет. Ключевое слово – большинство. То есть некое меньшинство все же долетает. И может прилететь в нас. 

Уровень личной тревоги вырос до 3 из 10. Но страх еще не успел как следует в нас поселиться, и мы отправились на пляж. На улицах людей нет, на пляже – тоже, если не считать четырех парней в масках и с автоматами, которые нарезали круги по воде и суше на каком-то военном вездеходе. Пляж, вообще, был закрыт, как и школы, садики, магазины (кроме некоторых продуктовых). Но военный патруль нас не выгнал, и мы остались купаться и загорать. Воздушная тревога срабатывала и там, но мы все равно не знали, куда нам деваться, если что. 

За обедом, дома, мы выяснили, что по нам уже выпущено несколько десятков ракет, что такого масштаба атаки на страну давненько не было, что Израиль начал мочить Палестину в ответ. На «нашей» стороне жертв пока нет. Это увлекательное чтение на террасе то и дело перебивала старушка с соседнего балкона, пытаясь привлечь наше внимание словами «бух-бух» и «пух-пух».

Наконец мы вслушались и кое-как смогли понять, что у нас в квартире есть «мамад»: это комната, своего рода лайт-бомбоубежище, куда и надо бежать при «воздушке». Там специальная бронированная дверь, усиленное окно, и, похоже, более толстые стены. От прямого попадания она не защитит, но от осколков, например, сможет. 
Это была спальня везучек-костомукшан. Но бегать туда мы стали позднее. 

Мы старались жить обычной жизнью людей в отпуске на море. Но с каждым часом это давалось все трудней. За двое суток войны воздушная тревога сработала, наверное, раз тридцать. Иногда она просто выла и умолкала, но чаще всего через несколько секунд раздавался звук упавшей или сбитой ракеты. 

Утром 13 ноября Аня ушла на пляж раньше остальных. Через полчаса выдвинуться туда же были готовы и остальные. Тут завыла сирена, мы по традиции, сложившейся за последние сутки, заорали в ответ слово на «б» (и это не «блаженство»), а через несколько секунд грохнуло так близко, словно во дворе твоего дома. С крыши соседнего здания разом взмыла стая птиц, а стены нашего впервые с момента начала обстрелов реально пошли ходуном.

- Я никуда не пойду, - кинула я на пол сумку с пляжными причиндалами.

Аня тем временем сидела на пляже. Привычно завыло, ну не первый час замужем (а уж вторые сутки шли), но потом раздался взрыв, и из этого милого моря, которое вот оно, красивое, прямо перед тобой, повалил густой черный дым. Аня говорит, сердце на какой-то момент реально остановилось. 

Этот взрыв сделал свое дело. Уровень тревоги вырос до 10 из 10. Через пять минут снова завыла сирена. Муж Ани, Гоша, бежавший за женой на пляж, прижался к ближайшей стене. Мы с супругом заперлись в мамаде. 

Наверное, мы чокнутые. Или придурки. (Нужное подчеркнуть, но оба верно). Но через час мы все вместе сидели на пляже. Одинешеньки, на пару с военным патрулем, притулившимся по соседству на склоне. Пили вино, от которого почему-то не пьянели. 

Происходящее казалось настоящим сюром. Ты в ноябре, но в лете, на пляже, где море солнца и просто море, а когда ты ложишься, то видишь, как в голубом небе сначала что-то бухает, а потом появляются такие белые следы. Почти как от самолетов в мирное время. Но эти - от сбитых ракет. Да-да, лежишь в раю, а над тобой ракеты сбивают. 

Еще вчера наши шутки были простенькими, но казались смешными.

- Отойди, ты солнце загораживаешь.
- Глупый, я тебя от ракеты заслоняю.

Наблюдаем с Аней, как Гоша подходит к нам на пляж.

- Может он несет нам вино и коньяк?
- Нет, похоже, у него в руках только вода.
- Блин, вода – это для мирного времени.

Фраза «это для мирного времени» стала мэмом. «Подметать полы — это для мирного времени» или «Менять купальник — это для мирного времени».

На второй день шутки стали жестче.

- Ну ты сегодня проплыла норму?
- Нет, какая разница какой меня убьет ракета, худой или толстой?
- Если худой, собирать меньше.

Мы шутили, мы, вообще, очень много смеялись – над собой и всем этим дурдомом, потому что не знали, как с этим еще можно было справляться. Позже мы прочитали, что была открыта горячая линия для всех, кто испытывал психологические проблемы, и на нее обратились сотни людей, страдающих от панических атак.

И не только людям требовалась помощь: во время обстрелов одна из собак в Ашкелоне в панике забежала в полицию: утром ее обнаружили сотрудники. Стражи порядка успокоили животное и приютили его у себя до тех пор, пока не приехал хозяин. Фото пресс-службы полиции Ашкелона.

А пока, прожив плюс минус полвека, мы просто, как умели, переживали совсем новый опыт нашей жизни. Мы старались не поддаваться панике, но это было нелегко. Когда я в первый вечер обстрела прогуливалась до маяка, меня нагнал мотоциклист с вопросом, все ли у меня в порядке. Он никак не мог поверить, что я просто гуляю в такое время.

Когда на третий день было объявлено о перемирии, в магазине нам встретилась местная жительница, которая два дня сидела дома, а теперь вышла закупить продуктов, и побольше, потому что перемирие-то временное, и неизвестно, сколько потом сидеть дома.

Сдуру я посмотрела видео Рен-ТВ, где ракета попадает на трассу в Ашдоде через секунду после того, как по ней пронеслась парочка автомобилей. Это в десятке километров от города, в котором мы жили. Эти кадры невозможно выбросить из головы. Слабонервным не смотреть:

А потом стало известно, что и в нашем городе женщину увезли в больницу: она пострадала от осколков ракеты, попавшей в ее дом. Подруга и бывшая петрозаводчанка, живущая на севере Израиля, куда палестинские ракеты не долетают, с первых часов обстрела уговаривала нас свалить оттуда и придумать что-то с жильем в Хайфе.

Мы нигде не могли поменять деньги: все обменники были закрыты. В тех торговых центрах, которые работали, при «воздушке» продавцов и покупателей сгоняли в подсобные помещения; черный рюкзак моего мужа не раз подвергался пристальному вниманию или досмотру в общественных местах.

Однажды в автобусе, где было битком народа, в проходе рядом с моим креслом расположились трое израильских солдат с огромными автоматами наперевес. И в какой-то момент, когда я потянулась к сумке достать воды, поняла, что мне что-то мешает повернуться. Оказалось, в карман моего пиджака попало дуло автомата.  

Дуло боевого автомата застряло в кармане твоего пиджака, Карл!

Надо ли говорить, что извинительный взгляд солдата совершенно не унял мою бешеную тахикардию?

Не будет преувеличением сказать, что у нас прорезался слух. В мирной жизни мы, наверное, не замечаем и половины текущих шумов. А в этой войне потенциальную опасность нельзя было рассмотреть, но можно было расслышать. Потому визг транспорта на улице, звуки летящих самолетов, крики или даже просто разговоры людей, вой ветра, звуки удара створки окна или закрывающейся двери и прочий любой шум, вплоть до шорохов и скрипов, находил в нас живейший отклик.

Еще мы научились быстро бегать: успевали за 10 секунд выскочить из моря, перебежать пляж и прижаться к стене, когда срабатывала сирена. Иногда мы бежали даже тогда, когда это было лишним. 

Ночь, спим, завыла сирена. Анна выскакивает из спальни, замотанная в простыню, и мечется по коридору. Утром:

- Аня, зачем ты выбежала из спальни, это же мамад! Укрытие!
- Рефлекс наверное, - пожимает плечами Аня, и мы дружно ржем. 

За двое суток по нам было выпущено 450 ракет.

Не наступи к третьему дню перемирие (которое, к слову, тут же стало нарушаться, но Ашкелон в зону атак уже не входил), возможно, мы бы и уехали на север страны. Сами местные жители относятся к бомбежкам философски и родину покидать не намерены. Хотя эту затяжную войну, конечно, хотят прекратить. Один везший нас таксист предложил обмен: Израиль нам Нетаньяху, а мы им Путина. Потому что «Нетаньяху умный, очень умный человек, полезный для организации жизни, но мягкий. А ваш Путин – воинственный. Жизнь мы и без него организуем, голова у нас есть на плечах, ему бы только с этой войной разобраться».

Что тут скажешь. Нам бы не помешал кто-то полезный для организации жизни. А о том, как она построена на святой земле, как выглядит мирный Израиль, какие впечатления мы вынесли из путешествий по другим городам и какие мирные приключения нас еще ждали, читайте здесь.