Текст, фото: Алина Гапеева

Убежать от войны

Великая Отечественная война перевернула судьбы всех поколений. Особенно досталось миллионам мальчишек и девчонок, которые видели горе военного лихолетья собственными глазами. Леденящий страх и мучительный голод стали неизменными спутниками их безрадостного детства. Осколки прошлого навязчиво пронзают мысли жительницы Крошнозера Елизаветы Афанасьевны Зайцевой.

Пенсионерка Елизавета Афанасьевна тоже когда-то была ребенком. Она росла вместе с младшими сестрами (двухлетней Полиной и только что родившейся Нелей) в окружении любви папы и мамы. Семья проживала в деревне Нижняя Водлица Вологодской области. Война ворвалась в детство семилетней Лизы внезапно. Папу вместе с другими деревенскими мужиками с первых дней военных действий забрали на фронт. Мама осталась одна с тремя маленькими девочками на руках.

В десяти километрах от их селения шли ожесточенные бои с финскими войсками. Там проходил Оштинский рубеж обороны. Взрывы снарядов с каждым днем приближались к Нижней Водлице, где в основном оставались бабы с ребятишками да старики. В скором времени через деревеньку потянулись колонны красноармейцев. Они отступали, не выдержав натиска врага. Военные вывозили местное население на машинах в безопасное место, которое находилось в 30 километрах от деревни.

«Я хорошо запомнила эвакуацию. Маму с сестренками посадили в одну машину, а меня – в другую. Я ревела не переставая от страха. Меня всю дорогу солдатик пытался успокоить»,

– поделилась пожилая женщина.

Госпиталь

Прибыв в другую деревню (в силу своего малого возраста Е.А. Зайцева названия тогда не запомнила), переселенцы расположились, разделяя кров с местными жителями. А война тем временем наступала на пятки. Самая младшая сестренка Лизы вскоре умерла. Мама пошла на работу в госпиталь. Елизавета Афанасьевна вспоминает, что маму они почти не видели и очень скучали. Иногда, взявшись с Полиной за руки, сестренки брели к мамочке в лазарет. Он располагался недалеко от их временного пристанища, в здании старой школы.

Там все бывшие классы были заполнены ранеными. Многочисленные повреждения у многих раненых оказались несовместимы с жизнью.

– Маме приходилось на себе переносить из палат умерших солдат – среди молоденьких санитарок она оказалась более смелой и сильной. А мы лишь со стороны наблюдали за происходящим. Те, кто шел на поправку, с удовольствием заводили с нами разговор и старались немного побаловать полуголодных детей. Из госпиталя мы с сестренкой возвращались с гостинцами в руках в виде краюшки хлеба или кусочка сахара. Нехитрые угощения позволяли нам спастись от голода, – возвращается мыслями в прошлое баба Лиза.

Населенную территорию часто бомбили финны с самолетов. Под обстрел нередко попадал госпиталь. От взрывов в домах дребезжали стекла, и, гонимые чувством страха, маленькие девочки забивались под кухонный стол, натянув до пола клеенку – им казалось, что так будет безопасно переждать обстрел… В деревне семья проживала до конца войны. Под поселком Ошта (бывший районный центр) финские войска были остановлены. Линия фронта там оставалась неизменной вплоть до 1944 года. Потери наших войск на этом участке составили тысячи убитых, раненых и пропавших без вести. Героическая Оштинская оборона продолжалась почти 990 дней и ночей. Она длилась столько же, сколько тянулась блокада Ленинграда.

Долгожданный день

Все признаки давно указывали на то, что совсем скоро наступит Победа. Измученный народ ее очень ждал.

«В 1944 году папа находился совсем недалеко от нас. Он участвовал в освобождении Петрозаводска. Всю войну он служил танкистом»,

– продолжает рассказывать Елизавета Афанасьевна.

И вот радостный день настал! Что тут стало твориться! Люди плакали, смеялись, танцевали и пели.

– Наша вологодская земля всегда славилась гармонистами. Почти на каждой улице слышались веселые переливы. Я помню, что мама любила петь. На конкурсе частушек в День Победы она перепела всех женщин и за это в награду получила красную кофту, – вновь переживает радостные эмоции пенсионерка.

Вскоре семья смогла вернуться в родной дом в Нижней Водлице. Но тяжелые испытания продолжали преследовать жителей страны. Для них послевоенное время также оказалось нелегким. Мама девочек продолжила трудиться санитаркой в Пряжинской больнице, а папа – шоферить в дорожном участке, но все равно жили впроголодь.

Похоронка в наследство

Спустя время маленькая девчушка Лиза выросла и превратилась в красивую и жизнерадостную девушку Елизавету. Она поступила на учебу в Сортавальский сельскохозяйственный техникум. После окончания всю жизнь работала по профессии в совхозе «Эссойльский». Елизавета Зайцева вышла замуж за хорошего парня Александра из деревни Габоново (уже не существует), жили в Крошнозере. Родили дочку Таню. Долгое время вместе с молодыми под одним кровом жила свекровь. Ее молодость и счастье также растоптала Великая Отечественная война. Она так же, как и другие женщины, проводила любимого на фронт. А уже в декабре 1942 года получила на него похоронку. Так 30-летняя женщина овдовела. Свекровушка часто рассказывала молоденькой снохе Лизе, как тогда, в 42-м, она три дня выла белугой по любимому супругу. Ей пришлось одной поднимать пятерых детей (двое из них умерли). Ведь в наследство от отца детям осталась лишь похоронка.

Просто жить

Елизавета Афанасьевна давно похоронила свекровь и мужа. Сейчас она живет одна. К ней часто приезжают дочь Татьяна и многодетная семья внучки. Богатая правнуками бабушка в детях души не чает.

Сестра Полина поселилась в Медвежьегорском районе. Женщины часто общаются между собой по телефону. И спустя годы они побывали в родных местах своего горького детства, чтобы вновь пройтись по вологодской земле. С каждым шагом они заново возвращались в прошлое. Туда, где когда-то царили голод и страх, где земля стонала от взрывов, где враг оставил после себя одни пепелища. В то самое место, где жили родители.

А в домашнем архиве Елизаветы Афанасьевны Зайцевой все так же хранятся фотографии родных и пожелтевшая похоронка с выцветшим официальным текстом: «…убит в бою, защищая Социалистическую Родину…» Хрупкий лист бумаги теперь стал семейной реликвией и еще одним осколком прошлого, от которого на глаза наворачивается непрошеная слеза.