Как бы ни была я далека от реализма нашей политической истории и передряг общественного мнения, мимо этого дня я никогда не пройду. И дело не в том, что и мою семью – как и каждую – коснулась Великая Отечественная война. И не в том, что на дне моей совершенно космополитичной души прячется глубокое убеждение, что в тот момент, когда нация забудет потрясения прошлого, она начнет свой путь к ним заново. А, может быть, и в первом, и во втором, и еще в тысяче факторов, из которых и должно возникать такое удивительное и редкое в наше время явление, как «внутренний стержень». Или голос совести – как угодно назовите. То особое состояние сознания, при котором человек всегда остается самим собой и обращен лицом к свету.
С Днем Победы что-то происходит. Из болезненной памяти и пережитой истины он превращается в развлекательный бренд, арабеску нашей истории, все действия вокруг которой будто сводятся к тому, чтобы она не потеряла своей нарядности в презентации слова «Россия» остальному миру. «Петр Первый был главой антигитлеровской коалиции» — этот известный в преподавательских кругах Петрозаводска «перл» принадлежит не тонкошеему юнцу с младших курсов классического ВУЗа, а вполне уже взрослой и обеспеченной даме, решившей получить престижное образование.
На улицах начали раздавать георгиевские ленточки, о которых можно сказать только одно: ну… хотя бы так. И все бы хорошо, но эта ленточка будет повязана не только на ремне моей сумки, но и вдета в петельку гопника, распивающего (вопреки всем законам) спиртное на улице, чтобы затем попасть в очередную сводку криминальных новостей майских праздников. И на антенне автомобиля, из окна которого за пределами Петрозаводска полетит на обочину мусор, она тоже будет красоваться.
Какое-нибудь очередное общество новомодной выдумки «Русские Веды» использует этот праздник, чтобы попытаться в очередной раз доказать, что только Россия участвовала в сотворении мира.
Зачем-то «раскрасят» очередной старый фильм о войне – наверное, чтобы, следуя современной позитивной философии, напомнить, что и тогда небо было голубым. Не знаю, мне более правдоподобными кажутся рассказы бабушки о том, что порой и в солнечный день ни зги не видно было – от копоти и пороха.
Военные комиссариаты регионов отправят своих представителей, чтобы вручить коробки просроченных конфет оставшимся в живых ветеранам. Власти посчитают еще живущих участников войны (которых каждый год уходит примерно 500 тысяч), и поймут, что на этот жалкий остаток хватит денег, и можно, не спеша начать раздачу машин или квартир. И какой-нибудь гуманный закон по этому поводу будет обязательно приурочен к чьей-нибудь предвыборной программе.
Все как всегда. И цинизм происходящего не исключает слез умиления и искренней радости в глазах наших дедов и прадедов. Когда они были еще молоды и полны сил, они хорошо помнили, как не соответствовали торжества на Красной площади их повседневности, в которой приходилось отстаивать свои права на льготы и уважение. Как в годы застоя, во времена талонов и дефицита приходилось перед походом в магазин прикалывать ордена к одежде, чтобы хоть как-то утихомирить недовольный гомон в очередях – помните эти таблички в магазинах «Ветераны и инвалиды ВОВ обслуживаются вне очереди»? Как уже в 50-е процветало воровство боевых наград и удостоверений, и восстанавливать их порой приходилось десятилетиями. Как обрушивались репрессии на переводчиков и работников образования и науки, прошедших войну.
Теперь они совсем состарились и стали похожи на детей. Они благодарны за каждую каплю внимания, и даже не подозревают, сколько партий, политиков и карьеристов используют их морщины и седины для строительства собственного будущего. Говорят, прочность здания зависит от фундамента. Какой камень был положен неправильно? Может быть, следовало сразу преподавать чуть более разностороннюю историю и рассказывать о том, что войну начинает не тот, кто «плохой», а тот из компании «плохишей», кто раньше подготовился? И представляете, какое смятение началось бы в советском обществе, пропитанном идеями всемирного социализма, если бы правительство придерживалось точных определений и объявляло по радио, что с нами начала войну не «фашистская Германия», а «национал-социалистическая»?
Мой блог на этом сайте начался со статьи, посвященной Карлу Великому и современной Германии. Следуя традициям сетевого троллинга, комментаторы доходили до обвинений в преклонении перед Западом. И все-таки я не удержусь и вспомню один из диалогов со своим немецким приятелем, который придаст нужную интонацию сегодняшним размышлениям.
— Мой дед в годы войны был летчиком. Он погиб у вас в России, его самолет сбили в одном из небольших ночных сражений.
— Моя бабушка была прожектористкой. Они работали по ночам и высвечивали немецкие самолеты во время боев.
Мне повезло: о войне я узнавала от своей бабушки, прошедшей ее «от и до». И она преподносила мне рассказы о страшных событиях в очень выдержанных и спокойных тонах. Она была реалисткой до мозга костей, и этот реализм заставлял ее отмахиваться от многих иллюзий и растиражированных общественных догм, с помощью которых власть всегда пыталась управлять эмоциями граждан. В ее рассказах образ войны никогда не связывался с национальной принадлежностью врага, и она обрывала каждого моего школьного друга, осмелившегося в ее присутствии употребить уничижительные высказывания в адрес немецкого или финского народа. Национальный вопрос всегда был сложным в нашей семье, соединившей под одной крышей, казалось бы, несовместимые культуры и гены. Возможно, именно это и послужило основой моего патриотического воспитания: правда никогда не принадлежит кому-то одному. Да и вообще остается за пределами досягаемости.
А еще она никогда не забывала, что был Сталин, спасший советский народ от чужого диктатора, и Сталин, который сам пытался угробить его собственной диктатурой. И одно другого не исключает. Мало того: не является оправданием или опровержением.
Бабушка оказалась на войне не «за идею» и, если честно, даже не «за свободу». Мировая история заслоняет собой жизнь обычных людей, но состоит именно из нее. Двадцатилетняя девушка ушла на фронт в буквальном смысле за смертью, потеряв уже в июньских боях 41-го своего первого мужа, человека удивительной доброты и дара любви. Выжила и нисколько не очерствела, ни разу, даже в ответ на мои просьбы, не рассказав подробностей сражений и военных ужасов. «Зачем тебе это?» — отмахивалась она и вспоминала о своей кошке Муське, прошедшей с ней всю войну до границы, о полковом патефоне, о необыкновенно вкусной ветчине, которую сбрасывали в тюках американцы, сопровождая почти каждый подарок открыткой, наивно подписанной по-английски, о трофейном немецком шоколаде и швейных машинках. И только заслышав в новостях очередные вести – сначала из Афганистана, затем из Чечни – она с досадой говорила: «Не навоевалась еще Россия…»
Но этот День Победы – с ним что-то происходит. Он как будто сокращается, ужимаясь с каждым годом в нашем сознании до нескольких часов и перечня фильмов в программе передач. Такой великий урок – и нами совершенно не усвоен. У каждого, думаю, найдется свой диагноз этой беспечности. Поэтому все слова в этот день – всего лишь дань памяти. И сквозь призму прошедших десятилетий и их бессмысленных итогов Минута молчания приобретает какой-то совершенно новый смысл. Остается лишь купить красную гвоздику и подарить ее первому же встретившемуся на улице ветерану.