Руководитель Союза поисковых отрядов Карелии поделился секретами тяжелой, но благородной работы, которой он занимается уже три десятилетия и уверен, что этому не сможет научить ни одно учебное заведение.
Выписки из военных журналов, похоронка… и в ней указание места захоронения. Моя прабабушка после войны искала, но не нашла своего сына. А через 70 лет этот человек предоставил документы нашего родственника, поискав по базам данных всего не более получаса.
Александр Осиев – председатель общественной организации ветеранов-пограничников «Рубеж» и Союза поисковых отрядов Карелии. Ему звонят люди со всего бывшего Советского Союза, по несколько запросов в день, с одной и той же просьбой – помочь найти пропавшего во время войны родственника. И он помогает. Всем.
— Я родился на Целине, это на границе Саратовской области и Казахстана, город Новоузенск. Там, где Александров гай, где Чапаев прыгал с мельницы, когда был захвачен в плен булыми… Это Чапаевские места – интересные. Долго жил в Вологодской области, на родине отца, учился в Подмосковье 4 года. Когда закончил, попал служить в Карелию.
Почему вы выбрали пограничные войска, были в роду пограничники или военные?
— Мой дед служил в дивизии НКВД, погиб под Москвой в 1942 году. 251 дивизия. Призван был Великоустюгским РВК, убыл с Шатуры. Под Ржевом погиб рядовым. Если глубоко копнуть, то в роду были ещё – прапорщик в 1729 году вышел в отставку. Был атаман Савка – это 1468 год. Погиб при битве с черемисами. Это я родословную поднял.
Трудно было так глубоко изучить свои корни?
— Нет, главное – знать, с какого церковного прихода был человек. Отец – мать. Вот так я и поднимал. Правда, не всех, так можно запутаться. Деда – от деда – прадеда и его братьев. И так далее. К сожалению, не все документы лежат в одном архиве, но если захотеть, найти можно. Но все это я узнал уже позже, когда архивы открылись.
А почему именно пограничником пошел? Книг много было перечитано. Все интересные книги в поселковой библиотеке, а их там несколько тысяч. Книга воспитывает, развивает. Я не знаю, почему сейчас молодежь книги не читает. Если бы они читали, они были бы добрее, мудрее, опытнее. Жизненные ценности у них бы были. А Интернет, хоть трижды героическое там будет что-то лежать, он этого не дает.
Все же те люди, которые пишут книги, они вкладывают в них душу, эмоции, переживания. Поэтому получается произведение насыщенное и заставляющее переживать. На этом человек воспитывается, учится отличать добро от зла. Это как фильмы советские. Потому и пошел в пограничники.
Побывал на разных границах. На Дальнем Востоке – Биробиджан в марте 1987 года, в 1982 году — Молдавия, Кишиневский отряд. После учебы попал в Калевальский погранотряд, Суоярвсий – оттуда ездил по командировкам. С 2004 года в Петрозаводске. В 2012 – вышел на пенсию по выслуге лет, отслужил 32 календаря, а через два года снова попросили вернуться, сейчас я возглавляю ветеранскую организацию КРОО «Рубеж», по службе занимаюсь работой с ветеранами. А для души — поисковой работой.
Как началась поисковая работа?
— Однажды на погранзаставу приехали две женщины, сказали, что их родственник погиб в Карелии, его имя на памятнике в Салмиярви. Почему же фронтовые письма, которые хранятся в семье, приходили из Мурманска? Оказалось, что дивизия была переброшена и вела бои за освобождение Заполярья. Оттуда и шли письма. А там тоже есть поселок с одноименным названием — Салмиярви.
К сожалению, в архивных документах тех лет было много ошибок. Не из-за того, что люди плохо работали, а потому что не было полной информации. Много утрачено, подробных карт не было, часто названия территорий менялись, переименовывались. Было несколько КАССР – Крымская, Карельская… Поэтому для увековечения памяти после войны в 1965 году похоронки присылали не в те регионы, куда надо.
В 1965 году решили собрать карточки захоронений и увековечить память бойцов. Эти карточки лежат в военкоматах. Также были постановления укрупнить захоронения, вынести их к населенным пунктам – чтобы было легче ухаживать за могилками. Где-то сделали эту работу хорошо, где-то не очень. К 20-летию Победы все имена были выбиты на памятниках. Но когда открылись архивы, начались нестыковки. Боец похоронен в одном месте – вот могилка, а его имя могло быть выбито на захоронениях еще в нескольких местах.
Сначала я начал этим заниматься на заставе, где служил, потом перевелся в отряд, стал заниматься на территории Суоярвского района, перевелся в Карелию – на территории Карелии. Хотя началось все это еще задолго до этого. Когда нас, школьников из Великого Устюга, отправили по местам Хаджи Мурата. Вот мы на велосипедах опрашивали местных жителей — свидетелей событий. Они нам рассказывали, мы фиксировали, смотрели, где бои были. Вот когда впервые с поиском соприкоснулся. А потом уже, служа на Северо-западе, и в Суоярви и в Калевале, где были захоронены бойцы. А потом стал более плотно заниматься. Старался выехать в архивы, там поработать.
Тогда ведь не у всех был доступ, не всех пускали в архивы и была очень сложная система получения разрешения для работы в них?
— Да, тогда надо было взять разрешение. Для работы в Национальном архиве я брал разрешение в райкоме партии. Чтобы поработать по теме партизан. Надо было делать Книгу памяти, я оказывал помощь.
Такая работа требует больших эмоциональных и душевных затрат. Как вы справляетесь и при этом остаетесь счастливым жизнерадостным человеком?
— Вот как ответить вам? Конечно, этим надо болеть. Чем бы человек не занимался, он должен быть фанатом, увлеченным, а иначе ничего не будет. Если человек до здорового фанатизма занимается этим делом, то оно будет двигаться вперед. А если через силу – так, дежурный вариант. А здесь…просто еще своего деда нашел, даже с тремя ошибками в фамилии! В 1999-м году, долго искал. А второго до сих пор ищу.
В любой семье есть истории, кто как пропал, как он ушел… Второй мой дед ушел воевать, был в лагерях военных, под Саратовом обучили и отправили под Москву. Это бабушка рассказывала. Всё, что она помнит. Больше известий нет. Последнее письмо было датировано 25 сентября 1943 года. И то не им, а друг писал, тот неграмотный был. В 1941 году приходила похоронка, потом оказалось, что он жив, а в 43 пришла уже окончательная, где написано, что пропал без вести. Вот в каких событиях он участвовал? Я находил, где его полк воевал, наступал, попал в окружение, естественно, все документы были уничтожены. Вышел – не вышел из окружения – история умалчивает. По описательным боям – очень большие расстояния – 80 квадратов. Моя бабушка говорила: ой, там много пленных было саратовских, а мы боялись спрашивать. А тетя Люба (у моей мамы 4 сестры) рассказывала, что она якобы его встречала после войны в магазине. Пока брала сдачу, он уже ушел. Человек очень похожий был. Возможно, он не стал возвращаться к жене, у которой четверо детей. Поверий в семьях много. И вот такие судьбы постоянно.
Каждый день люди обращаются. Сегодня звонок был из Липецка. Помогите найти могилку и облагородить её. Мы с этим мужчиной минут 40 разговаривали. Я думаю, поможем! Как людям не помочь?!
Но вы ведь не только в архивах работаете?
— Архивная работа – это часть работы поисковика, подготовительная к полевой работе. Мы ищем и находим останки 1939-40, 1941-44 годов.
Есть такие места, где с металлоискателем ходить бесполезно, все звенит. Поисковик щупом определяют, что внизу – корень, монетка, осколок или кость. Если есть подозрение, что под землей что-то находится, начинаем копать. Это целая наука. Этому нигде не учат, только в отрядах поисковиков.
Солдатские медальоны эбонитовые, они звука не дают. У каждого бойца были монетки. Такое поверье было. Перед уходом на войну родные давали солдату монетку, значит должен выжить, не погибнет, не убьют. Это его талисман, он монетку должен был вернуть.
Они в бой шли не безымянные, у всех были имена. Наша задача их установить. Опытный человек всегда сделает это. Если поднял, должен полностью определить – пол, возраст, рост.
Как?
– Элементарно! Расу легко определить по строению костей, мужчину – женщину, у них по-разному сложен скелет. Это сразу видно. По черепу – возраст. Там швы. Когда человек рождается, у него нет швов, а с возрастом они зарастают, вот по зарастанию швов можно определить возраст – с ошибкой год — полгода. Самое главное – хорошо отмыть череп. Есть таблицы для определения. Также измеряем конечности, чтобы знать рост. Возраст, рост, смотрим если какие отметинки — может было ранение. Делаем запрос в военкомат. Это хорошо, когда есть медальон – открыл, прочитал, но тоже не факт.
Были случаи, когда поднимали бойцов с чужими медальонами. А они поменялись медальонами – на тот случай, если что произойдет, а там адрес, человек всегда напишет родным. Медальон – это не факт, это косвенная вещь, которая подтверждает. Таких примеров несколько. Поднимали останки одного бойца, в архивах он проходит как рядовой Томаскин. Его ранили, а друг забрал его вещмешок, с ним и погиб. Мы подняли этого бойца, все сходилось. А он живой. Он по донесениям проходил как убитый, а оказался тяжело раненым. Он, как Маресьев, несколько суток на руках полз до дороги, летом. Его подобрали, вылечили. И он ещё воевал под Ленинградом. Оказался живой и умер в 1974 году.
Так что не все, что находят поисковики: подписанные ложки, котелки, это неоспоримые факты. А вдруг он у друга взял? И наличие записи надо перепроверять. Вот почему определяется возраст останков. У каждого, кто уходит в армию, снимают мерки, чтобы он получил обувь и одежду своего размера. У каждого есть учетно-приписная карточка с антропологическими данными. Вот мы и делаем запрос – какого роста был солдат. Нам отвечают – рост 182, а у нас останки на 162. Все, что находят при нем, это косвенные доказательства. По-настоящему может определить только анализ ДНК родственников.
Все останки описывают и фотографируют и заносят данные в протокол. Для чего? Сфотографировали – не хватает руки. Внесли данные в специальную книгу. Прошло три года – на том же месте работают другие поисковики, находят руку, сверяют протоколы – его рука не его. Мы подняли бойца, в архиве отработали. Запротоколировали, подняли под кисточку. Если установили имя, занесли в Книгу памяти. Вот такая скрупулезная работа.
Это труд. Копать-копать-копать. Есть нюансы и в указании места захоронения в самих похоронках. Так что работы у нас хватит еще не на один год.
Беседовала Светлана Воробьева