В гостях в блоге Натальи Шиловой — Мария Кузнецова!

В детстве я обожала одну из книг «ленинианы» — «Сердце матери» Зои Воскресенской. Становление Владимира Ульянова-революционера и превращение его в Ленина меня мало волновали, я всегда читала книгу только до той главы, где убили Александра, старшего брата Ленина.

Меня интересовало в книге только детство Ульянова-Ленина и его братьев-сестер. Ульяновы не как семья революционеров, а как просто большая, дружная семья – родители и шестеро детей. Если снять со счетов всякую политику и пропаганду, «Сердце матери», на мой взгляд — прекрасный образец здоровых отношений в семье. Я представляла себе в детстве, как вырасту, и так же стану играть со своими детьми в ямщиков, разучивать с ними пьесы на фортепиано, и они будут выпиливать мне дощечки и вышивать подушечки ко дню рождения.

Все в книге крутилось вокруг образа матери, Марии Александровны. И, пожалуй, это единственная подобная книга в моей жизни. Меня всегда больше интересовали папы – наверное, потому, что я сама была «папиной дочкой».

А с папами в книгах происходит интересное. В народных сказках отцы – фигуры совершенно никчемные и бестолковые, особенно, если у них не сыновья, а дочери. Сыновей они заставляют жениться на лягушках («знать, судьба такая») и периодически влюбляются в их невест. Но, по крайней мере, со свету не сживают. А отцы дочерей то рано вдовеют и женятся на ведьмах, злых и завистливых, и при этом оказываются совершенно не в состоянии защитить родную дочь (как в «Белоснежке», «Золушке», «Морозко» и т.д.). То вроде бы фигуры положительные, но за какие-то свои оплошности отдают ребенка в лапы какому-нибудь чуду-юду («Красавица и чудовище» из сборников братьев Гримм, «Аленький цветочек» в записи Сергея Аксакова, карельская сказка «Красавица Насто» и др.).

Конечно, в итоге-то все складывается как нельзя лучше для героини, ей помогают гномы, богатыри, природные силы, но меня всегда ужасно возмущал этот факт – почему все, кроме родного отца? Примириться с этим удалось лишь недавно, когда испанский режиссер Пабло Берхер снял свою версию «Белоснежки»: в его интерпретации, отец Белоснежки не может ее защитить от злой мачехи лишь потому, что сам беспомощен – парализован после несчастного случая и прикован к инвалидному креслу.

Вот мамы в народных сказках – совсем другое дело. Они родным детям и с того света помогают (русская сказка «Крошечка-Хаврошечка», карельская «Голубая важенка»). А папы-то, папы-то где? Что за вековые традиции — уклоняться от исполнения родительского долга? Отсюда, что ли, растут ноги у злостной неуплаты алиментов?

Как только сказки перестают быть просто народными, и у них появляется автор, дела с папами идут на лад. Малышу папа дарит щенка («Малыш и Карлсон» Астрид Линдгрен). Джейн и Майклу Бэнкс папа нанимает в няни леди Совершенство («Мэри Поппинс» Памелы Трэверс). У Вэнди и ее братьев совершенно образцовая семья — что, конечно, не мешает детям отправиться на поиски приключений («Питер Пэн» Джеймса Барри). Папа дяди Федора радует своим здравомыслием и чувством юмора («Дядя Федор, пес и кот» Эдуарда Успенского). У маленького муми-тролля — просто героический папа, что доказывают и его мемуары (истории про муми-троллей Туве Янссон). Я уже молчу о папе Карло, который стал своему сыну и папой, и мамой («Приключения Буратино» Алексея Толстого)!

Но даже в авторских сказках (за исключением разве что «Буратино» и «Муми-троллей») папы остаются персонажами схематичными. Поэтому, наверное, их дети чувствуют одиночество и заводят себе потрясающих, но опасных друзей (взять хотя б того же Карлсона), а то и вовсе начинают самостоятельную жизнь (как дядя Федор).

А вот в книгах советских писателей, на которых выросли мы и наши старшие и младшие братья-сестры, встречаются совершенно потрясающие папы. Мой любимый книжный папа – это доктор Яновский из трилогии Александры Бруштейн «Дорога уходит в даль». Доктор («Карболочка», как называет его дочь), который мог бы своими золотыми руками заработать целое состояние, предпочитает честно выполнять свой долг и постоянно помогает беднякам – не ожидая, естественно, платы за свои услуги. Детей своих растит честными и скромными людьми. Жену очень любит. Для друзей – авторитет и надежный товарищ. И, при всем при этом, такой идеальный характер не выглядит леденцово-карамельным и надуманным. Правда, веришь, что у Шурочки Яновской именно такой отец и был. Я бы даже позавидовала, но мне и самой с родителями ужасно повезло.

А произведения Владислава Крапивина? А Лев Кассиль с «Кондуитом и Швамбранией» (тоже, кстати, папа-врач)? А Виктор Драгунский с «Денискиными рассказами»? Драгунскому принадлежит волшебная фраза, идеально, по-моему, описывающая отношение ребенка к любимым и любящим родителям: «Ты чего скачешь?» — «Я скачу,
что ты мой папа!».

Больше того – в советской литературе неродные отцы, отчимы, и те были всем на зависть. Вот, например, чудесная повесть Веры Пановой «Сережа». По ней есть чудесный же фильм – дебют Георгия Данелия — с Сергеем Бондарчуком и Ириной Скобцевой (в жизни – родителей Федора Бондарчука) в главных ролях. Отчим мальчика Сережи – Коростылев – успевает и колхозом руководить, и приемного сына воспитывать. И понимает его лучше, чем родная мама, и, как иногда кажется, даже любит больше, чем она (хотя мама там тоже замечательная). И за сломанный велосипед не ругает, и за «дядя Петя, ты дурак?» тоже («дурака надо называть дураком»), и уехать в другой колхоз без него не может. И какая разница, что он неродной, если для Сережи он – папа?

А Викниксор в «Республике ШКИД»? Целой ораве беспризорников и малолетних бандитов заменил отца, все они пришли к нему на похороны спустя много лет.

Что же современная литература? Возможно, я отстала от жизни и буду рада, если мне на это укажут, но что-то не могу назвать изданных в последние годы хороших книг о детях. Не сказок (как «Гарри Поттер», например), а что-то «жизненное». Единственное, что я вспоминаю, написанное о детстве – «Похороните меня за плинтусом» Павла Санаева. Но это такое детство, что лучше б и не вспоминала. Правда, у Санаева недавно вышла новая книга – «Хроники Раздолбая», которая заявлена как продолжение «Плинтуса». Прочитаю – расскажу: может, хоть там у героя появится пусть неродной, но внушающий надежду папа?