Педагогическая общественность Петрозаводска, как и ожидалось, поддержала ровно 20 лет назад Всероссийскую акцию протеста учителей. Останавливать учебный процесс в первый день забастовки учителям не пришлось. За них это сделал мороз. Столбик термометра опустился ниже 30 градусов, и занятия в школах были отменены. На самой акции протеста суровые климатические условия существенно не отразились.

В педагогических коллективах прошли собрания и митинги. Все ораторы в основном апеллировали к власти, которая, по их мнению, живет всласть и не дает жить другим. Заместитель председателя профкома школы №2 Л.Н.Хмылова выступила артистично: «И сколько раз мы слышали, что так к нам хорошо относятся, с таким соболезнованием, чуть ли не в пояс нам кланяются. Товарищи дорогие, вы видите этот пояс? Затянем пояса потуже. Где? На шее?» Так как в те годы совершенно не знали, как выкрутиться из создавшегося положения, все были уверены, что для решения проблемы правительству придется в очередной раз включить станок и напечатать деньги, чтобы рассчитаться с учителями. Со всеми вытекающими инфляционными последствиями для экономики.

На фоне жесточайших морозов 1999 года петрозаводчан должна была согреть следующая новость: глава самоуправления Петрозаводска Андрей Демин подписал договор с Карелэнерго и представительством Газпрома об увеличении поставок природного газа в столицу Карелии для ее же отопления. Напомним, природный газ свободной рекой полился в столицу Карелии — на ТЭЦ в ноябре 1996 года. Однако, спустя несколько месяцев эйфория от радости улеглась, начались проблемы с неплатежами, и специалисты уже не столь радужно рапортовали о том, что приход природного газа решит все проблемы. Новое соглашение предусматривало увеличение объемов поставляемого в Петрозаводск по газопроводу топлива на 40%.

И в целом создавало более ясные перспективы в вопросе отопления города на 1999 год. Обещали, что прямо вот после подписания сразу возможно увеличение температуры батарей на 10 градусов, что в свою очередь повлечет потепление воздуха в квартирах примерно градуса на 3. Так как народ мерз, как цуцик той зимой, верили всем обещаниям. Петрозаводску увеличение поставок газа обошлось дополнительно в 200 тысяч рублей, и сумма платежей достигла миллиона шестисот тысяч рублей в месяц. Выполнение же графика платежей во многом зависело от способности и желания самих горожан вовремя рассчитываться по своим коммунальным платежам. Андрей Демин предупредил: «Только с учетом, если мы будем эти деньги собирать, и люди будут их платить, мы сможем этот график выдержать. Если в силу каких-то политических причин кто-то примет решение о снижении платежей, значит, мы должны понимать: это однозначно ударит по поставкам газа в Петрозаводск и по отоплению в городе». Кстати, был такой прецедент в Петрозаводске — граждане в феврале 1997 года подавали коллективный иск к компании «Карелэнерго» за систематический холод. Компания и впрямь работала из рук вон плохо, ее руководителя даже грозились снять.

Страна отметила День снятия Блокады. 20 лет назад журналисты телекомпании «Ника» снимали репортаж о скорбном событии, чтобы вспомнить тех, кто не дожил до 27 января 1944 года. За 900 дней население Ленинграда 2, 5 миллиона человек сократилось более, чем на 1 миллион.

Ни одно историческое исследование не дает точной цифры погибших в осажденном Ленинграде. Надеяться на то, что мы когда-нибудь узнаем реальное количество умерших, не приходится. 632 тысяч — эта угрожающая, но все же условная цифра — была обнародована на Нюрнбергском процессе. Жительница блокадного Ленинграда Ольга Александровна Крупович стала героиней репортажа: «Вы же понимаете, какой может быть учет? Когда собирали трупы и возили в братские могилы. Хорошо, если там кто-то регистрировал. А кто будет регистрировать? И кого? Только если по числу — 15 штук».

Ольге Александровне в 1941 году было 10 лет. Сама она из семьи потомственных ленинградцев, и осадный город — это ее детское воспоминание: «Страха особого не было, потому что, наверное, я не могла оценить весь ужас этого положения. Ну голод, уж очень хотелось есть. У меня была дистрофия, правда, не последней стадии. Темно, кругом везде маскировка. Во-вторых, ничего же не было, мы жили в самом центре на Гороховой, у нас еще до войны был проведен газ, и газа не было, воды нет, канализации нет, ничего». Эту темноту, пустоту и жизнь при коптилке воспринимали, как единственную реальность. Ну может быть, еще карточный хлеб и печка-буржуйка, которую топили довоенной питерской мебелью. «Ну я понимаю, что мама больше пережила. Потому что, уже потом, когда я сама стала матерью, я представляла, что я ухожу на работу, ребенок остается, кругом бомбежки-обстрелы, и что будет? То ли я не приду, то ли я приду, а дом разбит, ребенка нет...», - вспоминала Крупович.

Ну а в то время 10-летний ребенок, подобно многим сверстникам, отлично разбирался в марках немецких самолетов, едва заслышав их звук. Все явления осадного города известны: остановившийся транспорт, разруха, холод и голод. Не удивляет и, пожалуй, страшит больше всего то спокойствие, с которым и взрослые, и дети научились смотреть на смерть: «Очень быстро ко всему привыкли. Вот трупы. Все-таки ребенок, не именно я, но и другие — и трупы лежат на улицах, а ты идешь, и вроде как уже так и надо. Я вот очень хорошо помню: шла по улице, по Загородному проспекту, а там везде были ящики с песком для гашения бомб-зажигалок. И вот сидит на таком ящике мертвая женщина».

Повсеместное и массовой наступление смерти, по воспоминаниям героини, в какой-то степени притупляло восприятие и делало и такую жизнь более сносной. Ведь даже в Блокаду печатали книги, дарили подарки, ходили в Александринку, бегали в кинотеатр «Ударник» на Садовую улицу посмотреть мирные фильмы. При этом больше всего удивлялись весеннему появлению птиц в городе, в котором уже не осталось никакой живности: «Весной мама сняла светомаскировку с окон, так-то ее не снимали вообще, потому что утром уходят они на работу, еще темно, вечером уже темно, - и мы все такие грязные оказались. Так-то вроде мылись, но где там мыться? Форточку открыли, и такое небо голубое-голубое... И свист снарядов. Знаете, такой диссонанс».

Снятие Блокады для многих, однако, не означало конца бедам и мучениями. В отличие от Ольги Крупович, которая по образованию юрист и приехала в Карелию по семейным обстоятельствам, многие блокадники были репрессированы. Из их числа Сталин почему-то особенно не полюбил ингерманландцев: «Они все, конечно, когда немцы заняли Ленинградскую область, они все бежали в Ленинград, спасаясь от оккупации. И при первой возможности их всех по национальному признаку угнали в Сибирь, под видом эвакуации. Фактически это была высылка». Таким образом, у многих из-за блокады не было детства, но у многих из-за высылки не было юности.

Будучи коренными питерскими жителями они себя считают тем не менее родом из Блокады. Так повлияли осада города и тяжелейшие испытания на всю дальнейшую жизнь и судьбу. При этом осадное положение для них не кончилось, когда наступили 90-е: «У многих вот именно ассоциация с Блокадой в смысле материального обеспечения. Ладно, нет обстрелов, это понятно. Тепло, свет — это все в какой-то степени есть. А у кого неблагоустроенные квартиры? Или газ замерз или вообще его нет? Горячей воды нету. И маленькие пенсии». Спустя 55 лет после разрыва кольца Блокады, переживая не менее трудное мирное время, люди, которые вопреки всему остались жить, судили о Блокаде все с той же позиции простого ленинградца. В те годы, как известно, всех интересовало только одно: понизится ли продовольственная норма на 100 граммов или повысится. Выводов о цинизме и безнравственности политиков никто не делал. «Можно в какой-то степени сделать такой вывод, но я не беру на себя смелость вообще судить то время. И тех руководителей. Пусть судят политики. Те, кто специально исследовал этот вопрос. А мы что ж — нам пришлось жить в тех условиях и переживать все это», - заметила Ольга Александровна.

Таким было 28 января ровно 20 лет назад. Отматывайте ленту памяти, вытащите из закромов разума — а что вы делали в этот день в 1999 году? Больше новостей из жизни Карелии 20-летней давности.