История, которую я хочу вам рассказать, произошла в августе 1942 года. Так получилось, что в первые послевоенные, да и в более поздние годы она оказалась забытой и не вошла в хроники и летопись боев на Карельском фронте, хотя по праву этого заслуживала, так как речь в ней идет о действительно необычных событиях. Однако обо всем по порядку.

Место действия

Ухтинское оперативное направление Карельского фронта было своеобразным водоразделом между зонами ответственности подразделений противника. На этом направлении и южнее наступала финская армия, а севернее – на Кестеньгском направлении – части немецкой горно-стрелковой дивизии СС «Норд» из состава армии «Лапландия», переименованной в 1942 году в 20-ю горную армию.

Первоначально, в период подготовки войны и в первые ее месяцы, Ухтинское направление, где продвигались части 3-й пехотной дивизии финнов, имело статус основного направления, конечной целью которого был захват города Кемь и Кировской железной дороги. Соседнее — Кестеньгское — было второстепенным.

Однако неудачи в продвижении финнов на Ухтинском направлении привели к тому, что в сентябре 1941 года раздосадованный Гитлер издал директиву № 19 за личной подписью, переводящий Кестеньгское направление (где наступали немцы) в статус основного, а Ухтинское – второстепенного. Впрочем, немецкое наступление на Кестеньгу хоть и увенчалось захватом села, тоже захлебнулось: к Кировской железной дороге и станции Лоухи они так и не смогли прорваться, несмотря на то, что бои на этом рубеже были крайне ожесточенными и кровопролитными вплоть до 1944 года.

В 1942 году немцы начали подготовку к очередному наступлению на Лоухи. Опережая действия противника, командование Карельского фронта нанесло упреждающий удар, и в апреле началось наступление Красной Армии на Кестеньгу. Оно имело некоторый успех, но через несколько дней обе стороны завязли в тяжелейших боях, неся большие потери. Этими действиями Красной Армии удалось отодвинуть сроки немецкого наступления на конец лета – начало осени 1942 года, хотя обе стороны остались в итоге на своих позициях.

История, рассказанная очевидцем

В 90-х годах в районной газете «Новости Калевалы», где я начал работать корреспондентом, были опубликованы воспоминания Ивана Кирина, который в период войны был капитаном и командовал стрелковым батальоном из состава 118-го стрелкового полка 54-й стрелковой дивизии на Ухтинском направлении. Кирин написал довольно подробную летопись войны «На подступах к Калевале», в которой восстановил по своим дневниковым записям ход событий, начиная с июля 1941 и до самого завершения боев на Карельском фронте.

В воспоминаниях Кирина меня очень заинтересовал небольшой эпизод, в котором комбат рассказывал о взятии в плен трех немецких летчиков вместе с самолетами BF-109 E (теми самыми, широко известными «Эмилями», а во фронтовом просторечии – «Мессерами»).

Суть эпизода состоит в том, что в августе 1942 года на советский военно-полевой аэродром, находящийся примерно в километре от переднего края и в 13 километрах от современной Калевалы, сели три немецких самолета BF-109 E. Вообще-то этот аэродром нашей стороной никак не использовался, так как находился он в прямой видимости финнов и был ими хорошо пристрелян.

Как написал Кирин, погожим летним вечером над аэродромом начали кружить три немецких самолета, по которым по его приказу был открыт огонь из стрелкового оружия. Немного покружив, самолеты пошли на посадку, после которой были взяты в плен, один из пилотов был обер-лейтенантом. Последний севший немец пытался убежать, но был остановлен предупредительными выстрелами.

После пленения летчиков финны открыли ураганный минометный огонь по аэродрому и сразу же сожгли два самолета прямо на поле. Третий самолет удалось вытолкать в ближний лесок, но и там его тоже достали финские артиллеристы.

Итог всей операции, по словам капитана – это три взятых в плен летчика, трое погибших красноармейцев и три десятка раненых. Немецкие летчики объяснили свой поступок тем, что, вылетев из Каяани, они получили приказ сесть на аэродром в районе Кестеньги (где готовилось осеннее наступление), но сбились с курса, заблудились и, выработав горючее, совершили вынужденную посадку на советском аэродроме. О том, что они садятся в тыл к русским, немцы не подозревали, но и выхода иного у них уже не оставалось.

Позднее все три немецких летчика были отправлены в тыл, а само событие послужило информационным поводом, и о нем с гордостью сообщили в сводке Совинформбюро в августе 1942 года.

Поиск на местности

История войны меня увлекала с самого детства, уже лет в девять я как-то сбежал с друзьями на велосипедах «на оборону», где в те времена военного хлама, в том числе и взрывоопасного, было предостаточно. Мы тогда благополучно обошли пограничный пост, расположенный неподалеку от поселка и копались в военных траншеях весь день и вечер. Домой вернулись уже под утро (благо ночи белые), где и были за свое бегство добросовестно выпороты отцами. Но военные трофеи, собранные нами на местах боев, по нашему разумению, того стоили.

Так вот, увлекшись историей с «мессерами», я подумал, что на месте старого военного аэродрома должны были бы остаться хоть какие-то останки от сгоревших самолетов. Расположение этого летного поля мне было примерно известно, и поэтому, долго не раздумывая, я ударился в поиски.

Первое поисковое лето не принесло никаких артефактов, но мне удалось сделать главное – локализовать зону поиска. Определить на местности по характерным приметам, где начинался и где заканчивался аэродром, сотню раз перечитав воспоминания Кирина, определить направления обстрела финнов и направление эвакуации одного из «мессеров». Попутно нашел в лесу и подтверждение интенсивному минометному обстрелу:  множество густорасположенных характерных воронок от падения мин и несколько неразорвавшихся боеприпасов. На беломошнике отпечатки разрывов сохраняются в течение долгих десятилетий.

В то время не было еще в продаже металлоискателей, поэтому в поиске больше помогала интуиция, работа с первоисточниками и картами. Ну и ноги. Ноги – это главный инструмент поисковика, работающего не с архивами, а непосредственно с местом событий. Трогающего историю своими собственными руками.

Удача улыбнулась

Зато следующее лето принесло удачу сразу на первом выезде «в поле»: я практически вслепую наткнулся на сгоревшую груду металла, которая в 1942 году была гордостью «Люфтваффе» и ужасом всех, кто столкнулся с ним в воздушном бою – одним из лучших истребителей Второй мировой войны, знаменитым BF-109 Е «Эмиль».

Даже в непосредственной близости эта груда была похожа на обыкновенный муравейник, которых в этой местности было множество. Сгоревший дюралюминий своим серым оттенком полностью сливался с беломошником, а проржавевшие стальные детали походили на старые обломанные ветви деревьев. Не исключено, что в предыдущее лето я сотню раз проходил мимо этой кучи.

Разбираться с обломками пришлось достаточно долго. Но, изучив их, можно было однозначно сделать несколько выводов. Первый из них состоял в том, что самолет сгорел в результате обстрела – на стальных стойках шасси были четко видны следы попадания осколков. Второй – что это был действительно BF-109 E, так как мне удалось найти заводскую маркировочную табличку с указанием модели, датой и местом выпуска самолета (Баварские авиазаводы, март 1942 г.). Третий – самолет, как и утверждали немецкие летчики, в бой не вступал – боекомплект сгоревшего «стодевятого» был полностью «упакован», патроны взрывались уже в процессе пожара, но при этом оставались в лентах, с пулями и не наколотыми капсюлями…

Friendly fire

Этим бы все и кончилось: удовлетворив свое поисковое любопытство и взяв в качестве сувениров со сгоревшего «Эмиля» табличку и несколько деталей, я начинал уже забывать эту историю. Но однажды, уже в «нулевых», совершенно случайно один из жителей Калевалы принес мне в редакцию вырезку из ветеранского финского журнала, в которой очевидец «с другой стороны» описывал те же события!

Финский ветеран писал в своих воспоминаниях, что он дежурил наблюдателем на одном из минометных расчетов на сопке вблизи линии фронта в тот момент, когда три немецких самолета начали кружить над русским аэродромом. С земли по самолетам открыли ружейно-пулеметный огонь. В журнал боевых действий солдат внес запись: 9.30 утра 5 августа.

Увидев, что самолеты садятся в русском тылу, наблюдатель связался с командным пунктом на предмет дальнейших действий.

Буквально несколько минут спустя минометным расчетам поступил приказ открыть огонь. Финны ударили по аэродрому и его подступам из 12 стволов 120 и 76 мм  минометов. Обстрел продолжался около пяти минут, в течение которых в сторону противника было выпущено 286 мин.

Далее рассказчик пишет, что очень жаль, что пришлось стрелять по союзникам и уверенно заявляет, что немцы под обстрелом погибли вместе с русскими, которые пытались их взять в плен. Наблюдатель сообщил, что после обстрела на летном поле осталось лежать около 60 человек. Командир финских минометчиков ободрил своих солдат, говоря, что они выполнили свой долг, а союзники-предатели такой смерти заслужили.

Именно таким образом этот эпизод и сохранился в анналах военной истории Финляндии. Боюсь, что больше никто и никогда не возвращался к судьбе безвестных немецких летчиков, погибших, по мнению финнов, 5 августа 1942 года. В конце концов, немцы были всего лишь союзниками финнов, а «friendly fire» (дружественный огонь) в данном случае был полностью оправдан.

Новый свидетель

И все бы ничего, но и это еще не все. В то время, пока финны скорбели по погибшим товарищам по оружию, Кирин рассказал, что происходило на советской стороне. В воспоминаниях он пишет о трех погибших, но в то же время говорит, что за захват летчиков «мы заплатили очень дорогую цену». Означает ли это, что погибших было гораздо больше?

Оказался в этой истории еще один свидетель, рассказ которого был записан калевальскими краеведами в 90-х годах. Это некий рядовой Романов (другие данные не сохранились), который приезжал после войны в Калевалу на встречи ветеранов. Он и рассказал, что лично принимал участие в спасательной операции.

С солдатской прямотой Романов рассказал, что по самолетам они стреляли из всех видов стрелкового оружия, а после их посадки одного из пилотов он с товарищами вытаскивал из кабины, так как у летчика были прострелены обе ноги. Финны начали обстрел, по словам солдата, в тот момент, когда наши солдаты толкали самолеты в лес и сразу попали в два самолета.

Третий удалось дотолкать до леса, но и там его финны достали, - говорил Романов. - Немецких летчиков мы вывели из-под обстрела, но с нашей стороны было много погибших и еще больше раненых.

Можно понять Кирина, свои мемуары он писал еще в советские времена и, видимо, вынужденно не акцентировал внимание на потерях. О чем он написал более подробно — так это о том, что работники политотдела неправильно истолковали его донесение, в котором он сообщил, что пилоты совершили вынужденную посадку и не знали, что приземляются в русский тыл.

Романов же сказал, что в подразделение приезжал офицер из политотдела, объявил благодарности тем, кто принял участие в операции и сказал:

«Немцы сдались в плен добровольно, так как понимают, что Германия обречена и войну проиграет. И об этом уже сообщило Совинформбюро».

Сколько было погибших, сказать на самом деле трудно. С одной стороны мы видим, что Кирин явно занизил количество убитых красноармейцев, а финский наблюдатель явно завысил потери советской стороны. Но учитывая тот факт, что каждый самолет толкало по 8-10 человек, в момент начала обстрела на поле находилось не менее 30 солдат. При такой интенсивности огня, когда в течение 5 минут практически ежесекундно взрывалась мина миномета крупного калибра, потери действительно могли быть существенными.

Выжил только один

Капитан Кирин был первым человеком, который допрашивал через переводчика немецких пилотов. Он написал, что раненому летчику была оказана первая помощь, и хотя у него были пробиты пулями обе ноги, ранения были не тяжелыми. О плененных немцах он тут же сообщил вышестоящему командованию.

Пленных быстро увезли в тыл, и на этом история могла бы закончиться. Но почему-то мне не давала покоя табличка, которую я нашел на пепелище. Познакомившись однажды с финским любителем военной истории Тауно (к сожалению, он умер несколько лет назад), я рассказал ему об этом интересном военном эпизоде. Тауно загорелся идеей попробовать отыскать имена летчиков по табличке с самолета. Скрепя сердце я передал ему найденный артефакт.

Полтора года ушло у Тауно на поиск следов сведений о плененных немецких летчиках, но, наконец, он сообщил все, что удалось узнать: в плен попали унтер-офицеры Вернер Шумахер, Курт Филипп и лейтенант Бодо Хельмс. Шумахер на момент пленения имел на счету 26 личных побед в воздушных боях, Филипп — три победы, а Хелмс был еще новичком, не нюхавшим пороха вообще.

Как сообщил Тауно, версия о добровольной сдаче немцев в плен была и по сей день остается основной. По крайней мере, так зафиксировано в военных архивах Германии: три самолета BF-109 E с бортовыми номерами WNr. 4219, 6105 и 5238 из состава 7./JG5 отнесены к небоевым потерям, а пилоты - к сдавшимся в плен. Сообщил Тауно и о том, что проследить судьбу пилотов удалось до 1943 года. Известно, что они находились в лагере военнопленных под Красногорском, где в начале 1943 года Шумахер умер от воспаления легких. О судьбе Курта Филиппа ничего не известно. По окончании войны домой вернулся только Бодо Хельмс, но на момент поисков Тауно он уже умер. Известно только, что по возвращении из плена он написал письмо своему бывшему командиру, в котором рассказал подробности их пленения.

От советского Информбюро

Ныне Интернет сильно облегчает поиски. В сети удалось отыскать две сводки Совинформбюро по нашей истории: от 7 августа 1942 года и 11 июня 1944 и «Опросный лист» лейтенанта Бодо Хельмса. На то, на что раньше уходили долгие годы, сейчас можно потратить всего несколько минут...

Совинформбюро, 07.08.1942 г.

5 августа на сторону Красной Армии перелетели три немецких лётчика на самолётах «Мессершмитт-109». Сдавшиеся в плен лейтенант Бодо Хельмс, унтер-офицер Курт Филипп и рядовой (правильно — унтер-офицер. - Прим. ред.) Вернер Шумахер совершили посадку на одной из площадок в районе нашей линии обороны. Пленные заявили, что еще в пути на фронт они сговорились между собой о переходе на сторону русских. Бодо Хельмc, Курт Филипп и Вернер Шумахер обратились к немецким солдатам с призывом сдаваться вплен и тем самым сохранить себе жизнь в этой преступной войне, затеянной Гитлером и его кликой.

Совинформбюро, 11.06.1944 г.

Пленный лётчик 7-го отряда 3-й группы 5-й немецкой истребительной эскадры фельдфебель Артур Бет рассказал: «В своё время лётчики 7-го отряда — лейтенант Бодо Хельмс и унтер-офицеры Курт Филипп и Вернер Шумахер - на трёх самолётах перелетели на сторону русских. Это событие всполошило всё начальство. Расследование производили тогдашний заместитель командующего воздушным флотом «Норд» полковник Холле и личный представитель Геринга. Немецкая авиация на Восточном фронте понесла огромные потери. За год 3 группа потеряла более 90 самолётов. Это значит, что она была трижды полностью уничтожена. В военных кругах говорят о нехватке лётных кадров. Когда выяснилось, что существующие лётные школы не могут восполнить огромные потери в людях, началась ускоренная подготовка лётчиков. Однако нехватка лётчиков всё время даёт себя чувствовать. Вот почему в качестве пополнения нам присылают теперь ефрейторов, т. е. людей, прослуживших в армии непродолжительное время. Раньше ефрейторы не могли быть пилотами в истребительной авиации. Теперь же это ограничение отменено. Недавно наш аэродром инспектировал командующий воздушным флотом «Норд» генерал авиации Шульц. В беседе с лётчиками он заявил, что Германия переживает серьёзный кризис. Его заявление произвело на нас угнетающее впечатление».