Мой папа любит повторять фразу: «Уму не постижимо!» Чаще всего не постижимо его уму, когда люди добровольно дают себя облапошить. В стране был расцвет ваучеров, различных «МММ», «Хопер-Инвестов» и «Русских домов «Селенга», и эта фраза преследовала меня. Несчастный народ водили за нос — и папа недоумевал.
Впрочем, даже когда пересажали половину из тех, кто втюхивал населению ненужные бумажки, вытряхивая из его карманов последние четыре сольдо, в стране хватало ситуаций, по поводу которых ежедневно звучала фраза «умунепостижимо». Она более-менее научила меня быть осмотрительнее и никому не доверять. Спасибо папе.
Подкованная таким образом я бодро цокала по жизни, пока однажды не добыла из почтового ящика приглашение сдать деньги в одну кредитную организацию, а может фонд, который обещал мне 40 процентов годовых. К тому времени как раз распалась еще одна громкая денежная структура с куртуазным названием — то ли «Пурпурный бархат», то ли «Граненый рубин».
Страна опять орала в три горла, дескать, как так можно обирать народ, и первые орали прокуроры со следователями, причем, чуть ли не друг на друга; владельцы фонда уютно устроились на каких-то островах и попивали шабли; президент успокаивал граждан, призывая ни во что не вкладываться, что обещает больше, чем 12 процентов, и напоминал, что государство ничего возмещать не будет, раз вы сами дураки.
Цифры — президентские 12 и пообещанные 40 процентов, — хоть я и не математик, имеют даже для меня ощутимые разночтения — а именно они не похожи ровно в 28 раз. На этом фоне папино «умунепостижимо» ударило мне в голову, и мощно отозвалось немедленным желанием отнести пришедшую по почте бумажку в какие-нибудь органы. Чтобы органы эти постфактум не орали друг на друга, а разобрались в самом начале этой оперетки, принюхались к аферистам, и — если что не так — разогнали их к чертовой матери, чтоб не смели мутить народную воду. Я представила, как бабки из нашего подъезда все как одна потянутся нести в фонд свои пенсионные накопления в ожидании барышей, и мне стало тошно. Под лозунгом «Бабку жалко» на «Нике», где я тогда работала, снималось немало репортажей, и даже кое-в-чем мы успевали бабке помочь. От слов я решила перейти к делу, а именно совершить гражданский поступок — настучать в милицию.
Знали бы вы, чем все закончилось! После моего заявления меня вызвали в ОБЭП, и началась разборка. Сначала долго допытывались, чем я лично недовольна и сколько денег у меня пропало. Я говорю: я не обманутый вкладчик, я предупредить хочу заранее, чтобы народ не обманывали. Рассказала и про то, что по телеку недавно такой же фонд громко лопнул, и президентские слова привожу про 12 и 40 процентов. Смотрю — не действует. Глядят с подозрением. Как будто по меньшей мере это я собралась умыкнуть у народа сбережения. Зачем, дескать, напраслину на уважаемых бизнесменов навожу. Беседовали час. Пришлось реально убеждать товарищей в том, что у меня не было злого умысла (и даже составлять официальный по этому поводу документ) очернять развивающуюся фирму, которая по-бендеровски обещала «полную тайну вкладов, то есть организации».
Из всей беседы я вынесла только одно — отдел по борьбе с экономическими преступлениями ничего не может поделать с этими фондами. По секрету мне сказали, что они все понимают. И даже в глубине души сами подозревают. Но пока не поступают заявления от людей, которые реально пострадали от них, пока нет данных, что у кого-то пропала конкретная сумма денег, никаких действий правоохранители предпринять права не имеют. На мои ахи и президентские вздохи реакция одна — поживем-увидим.
Увидели. Кстати, вскоре! Буквально через год жители оборвали нам в редакции все телефоны, призывая помочь. Как выяснилось, у нас орудовали какие-то аферисты, чуть ли не филиал этого «Граненого стакана», о чем у нас в новостях «Ники» сохранились репортажи.
20 августа 2008 год
И как вы думаете? Милиция комментарии нам давать отказалась — это во-первых. Во-вторых, наехала на журналистов, как они посмели показывать крыльцо ОБЭПа. Я лично, как редактор, ездила туда разбираться с этим пустяшным вопросом про крыльцо. Они меня увидели и за голову хватаются: опять ты, дескать! Я говорю: я. Предупреждали ведь вас, говорю. Лопнет фонд, пострадают люди. Не было ничего, говорят. Уйдите, девушка редактор, и больше наше крыльцо не снимайте. А то начальство недовольно. А помочь ничем не могут опять, хотя заявлений на этот раз от пострадавших хоть отбавляй. Потому что теперь — поди найди этих аферистов! Они уже на островах давно и шабли пьют.
Примерно в этот же период времени шел в Верховном суде Карелии громкий процесс по финансовой пирамиде «Терция», которая стала называться «Антарес», а потом еще как-то. И вспоминала я, как меня туда заманивали в 2001 году. Товарищи дорогие, вот посмотрите в репортаже видео с этих посиделок, не пожалеете. Как говорит мой папа, это же «умунепостижимо»! Удержаться там и не поддаться всеобщей истерии очень сложно, поверьте. Особенно организму неокрепшему морально и физически, а таковых в нашей стране, к несчастью, большинство. Не встать, когда все встают. Не начать аплодировать, когда все судорожно бьют в ладоши и выкрикивают какие-то короткие дифирамбы. Отказаться, когда сулят большие барыши, а в кармане нет денег на хлебушек. Не подписать документы, когда на тебя родной человек, который тебя и привел сюда, смотрит коровьими глазами, ведь от твоей подписи зависит — получит он обратно свои деньги или нет, вовлекая в пирамиду все новых членов. Уйти, когда тебе плюют вслед… Наверное, я это выдержала, потому что мне в след как раз часто плевали, попривыкла. Да и членом быть не хотелось. Отродясь не бывала и не буду.
19 декабря 2007 год
Недаром же говорят, что пирамиды строятся именно по принципу секты. Откуда, как известно, ты если и выходишь живым, — то бос и наг, и с искалеченной психикой. Кстати, когда меня охмуряли эти пирамидчики, то говорили как раз — ничего не бойся, здесь такие люди! Здесь все руководство республики, федералы, налоговая, прокурорские и прочие. Так что все схвачено! А я наивно пыталась объяснить этим взрослым богатым людям, что, мол, мошенничество оно всегда мошенничество, пускай хоть все руководство мира на их стороне. Но терминологией Уголовного кодекса я не владела, и мое сопротивление выглядело просто смешно. Тогда я попыталась взывать если не к УК, то к математике, и говорила, что у любой пирамиды должны по идее закончиться члены, которых можно в нее вовлечь, а соответственно последние из вступивших неизбежно прогорят. С математикой у меня, как вы уже поняли, тоже по жизни не заладилось, поэтому и тут я имела жалкий вид. И тогда я робко пискнула про то, что делать деньги из воздуха — аморально. Тогда все облегченно рассмеялись, сказали, что эта — совершенная идиотка и отпустили с миром. Плюнув в след. А мой родной человек таки потерял на всей этой афере тысячи две долларов.
Я к чему это все веду? Вот почему я, мягко скажем без высшего математического образования, способна понять, что 40 процентов не возьмутся из ниоткуда. А умные предприниматели, вкладывающую в эти пузыри свои миллионы, почему-то считают иначе… На днях выяснилось, что пайщики еще одной городской кооперации прогорели и никогда не получат свои деньги назад. Кооперация много лет работала, кстати! Теперь же — более ста миллионов рублей не вернутся к владельцам. Про нее мы тоже долго спорили тогда в ОБЭПе.
А намедни папа и оглянуться не успел, как его облапошили. Всучили малопонятный массажер за бешеные деньги и сгинули. «Умунепостижимо!» — что это случилось с моим осторожным папой! Мы так смеялись. И знаете еще что? Не бойтесь, когда вам плюют вслед. Чаще всего — это для вашей же пользы.
Видео «Ника-Медиа»