День, когда потерял на войне ногу, рядовой Победы Николай Михайлович Пустошкин помнит до мельчайших подробностей. Случилось это под Витебском, у населенного пункта Городок. Воевал он тогда в составе 97-го гвардейского полка 31-й гвардейской дивизии на 2-м Белорусском фронте).
За собой по вязкой земле солдат тащил волокушу. Вдруг рядом что-то рвануло. Очнулся – истекает кровью. Как оказалось, разорвалась мина…

Дальше, в полузабытье — транспортировка, полевой госпиталь, хирург у операционного стола... После операции, сделанной в полевых условиях, у солдата началась газовая гангрена. Врачи сказали ему: «Хочешь жить – ногу надо отрезать». Это в 20-то лет?!

Слова «наркоз» молодой паренек в ту пору даже не знал — просто попросил врачей «усыпить его, чтобы ничего не слышать».

Усыплять раненого не стали, мол, не выдержишь, очень слабый, на тот свет уйдешь. Крепко-накрепко привязали руки-ноги к операционному столу – и давай резать по-живому.

— Резали меня, как барана, — и сегодня морщится от адской боли Николай Михайлович. — Кричал я из последних сил, думал, не вынесу, сознание потеряю…  Наконец, все закончилось, у меня семь потов на лбу, слабость небывалая… И, как будто кино про себя вижу – лежу на столе, а санитар мою ногу уносит…

После этого он еще не один месяц пролежал на госпитальной койке. Узнав о ранении, из Мончегорска выбралась навестить его мама. Но ее сын-солдат был в таком состоянии, что даже не помнит, как она плакала у его постели. Кость культи правой ноги заживала плохо, и врачи уговорили его на реампутацию. («Соглашайся, ты еще танцевать будешь!»). Только после этого хоть и медленно, но дело пошло на поправку.

— Мысли, небось, тогда были самые черные?
— Я не отчаивался, - удивил своей стойкостью мой собеседник. — Там же не я один такой был – у кого руки нет, у кого ноги, у кого сразу двух — война никого не жалела. Друг друга нам приходилось поддерживать, отвлекать от безрадостных мыслей. Хотя да, бывало, от отчаяния некоторые калеки сводили счеты с жизнью прямо в стенах госпиталя: спрыгнул с балкона – и нет больше тебя на белом свете. Солдатики ведь все молоденькие были, не каждому было дано свое бессилие пережить.

Колю в госпитале поддерживала молоденькая медсестра Инна Светлова. Беляночка (так прозвали светловолосого солдата в госпитале), все у тебя будет – домой вернешься, обустроишься, любовь свою найдешь, говорила она…

После долгого скитания по госпиталям солдата наконец выписали домой. Вместо правой ноги – культя, тоненькая шея торчит из гимнастерки, гемоглобин 38 единиц - краше в гроб кладут. Откуда еще силы брал передвигаться?!.

Его и нескольких других раненых до Волховстроя сопровождала медсестра Инна. Когда прощались, девушка неожиданно протянула ему на память медальон со своей фотокарточкой. Медальон этот, словно дорогую реликвию, почти 70 лет Николай Михайлович хранит у себя дома. И чем старше он становится, тем дороже воспоминания военной юности. Недавно попросил своего знакомого фото из военного медальона увеличить...

Друг мой Коля

На стенах в гостиной в квартире ветерана развешаны его картины, в основном, пейзажи, а еще - пожелтевшие от времени военные фотографии. Вот он сам, совсем еще юный, в ладной солдатской гимнастерке. Это - бабушка, Анна Михайловна Пашкова, известная пудожская сказительница, она первая встретилась на лесной тропинке, когда раненый солдат возвращался с войны домой, в Магнитогорск. А на этом фото Николай Пустошкин вместе со своим лучшим другом, тоже Николаем – сидят на скамеечке, словно отдыхают после трудного боя.

На фото Николая Дунаева — друга уже давно нет в живых — Николай Михайлович смотрит по-особенному тепло. Оба были курсантами пехотного училища, оба были определены в минометчики, друг другу не раз подставляли плечо в минуту опасности.

Было это в апреле 1942 года. Коля Пустошкин попал в 49-ю дивизию, которая только что вышла из-под Сталинграда.  Вместе с другом-тезкой они находились на позиции, немцы периодически стреляли, пули свистели над головами. Вдруг друг заметил на рукаве у Николая кровь. Когда сняли шинель, увидели, что тот ранен в плечо. Зубами друг вытащил пулю (она была видна) и, как сумел, перевязал рану. Сам же пошел осматривать траншею и блиндаж. Через полчаса вернулся без глаза, на его месте - кровавое месиво.

Теперь перевязывал уже Коля Пустошкин, держась друг за друга, они отправились искать медсанчасть.  Добирались около недели. Друга там оставили на лечение, а Николая отправили в часть.

Здравствуй, мама!...

На костылях 20-летний инвалид войны сошел с поезда на перроне Мончегорска, где жила его семья. Война для Беляночки закончилась — предстояло строить новую, мирную жизнь. И, прежде всего — научиться ходить на протезе.

С одной ногой, без образования (из-за войны Николай так и не успел закончить лесотехнический техникум), в Мончегорске он долго не мог устроиться на работу. Чтобы как-то существовать, стал писать картины и продавать их на базаре. На случайных заработках было, конечно, не до жиру.

Но спустя время, словно за все мытарства, судьба его отблагодарила – и любимую девушку Николай встретил,  и работа нашлась. Как говорится, не имей 100 рублей…

Преподаватель химии, у которого Пустошкин учился в техникуме (к тому времени Николай уже вслед за бабушкой переехал жить в Петрозаводск) направил его к заведующей РОНО, а она - в школу преподавать черчение и рисование. Так, не имея за спиной ни вуза, ни даже «простого» училища, бывший солдат стал школьным учителем. Сначала работал во 2-й и 3-й школах, потом ему предложили перейти в новую, 22-ю.

Работал и одновременно учился. Николай Михайлович окончил вечернее отделение архитектурно-строительного техникума в Петрозаводске, затем заочно – Ленинградский институт имени Герцена. В школе № 22 работал до 1986 года, вплоть до выхода на заслуженный отдых.

Одновременно занимался в художественной студии, учился мастерству у таких корифеев как Георгий Стронк, Лео Ланкинен, Суло Юнтунен. Над первыми работами начинающего художника маститые художники посмеялись и дали совет: «Не копируй ты, Коля, Айвазовского, пиши предметы с натуры». Стали работать…

Не пустой звук

— Здравствуйте! Зовут меня Николай Михайлович. Фамилия у меня самая пустая — Пустошкин, — так, по воспоминаниям его бывших учеников, учитель рисования всегда представлялся в новом классе.

Я и сама училась в то время в петрозаводской школе №22. Хорошо помню, как наш учитель ходил по коридорам в строгом костюме с тросточкой в руках, скрипя начищенными до блеска ботинками. Каждый год на Уроках Мужества накануне Дня Победы мы, ученики, слушали рассказы про ветеранов Великой Отечественной и даже не догадывались, что правую ногу наш хромой учитель потерял на той самой страшной войне. Николай Михайлович же, из скромности, об этом никому никогда не рассказывал. Не то, что ученикам — даже в учительской не заводил разговора. А уж знали, не знали коллеги — какая теперь разница!

Зато уроки рисования Пустошкина школьники запоминали на всю жизнь. Он настолько сам был увлечен предметом и так любил детей, что уроки ИЗО для учеников не были второстепенные, а были такие же важные, как литература и математика — попробуй, пропусти! А про черчение и говорить нечего — все понимали, что это очень нужный предмет и не простой, а потому надо стараться.

Со временем при школе была открыта Детская художественная школа, в которой тоже преподавал Пустошкин.

Сегодня ветерану 88. Уже год как без посторонней помощи он не выходит на улицу. Лишившись после кровоизлияния глаза, кисть в руки тоже не берет. Время от времени перебирает старые фотографии, в которых вся его такая героическая и достойная жизнь. А еще поглядывает в окно – в него хорошо видно здание бывшей 22-й школы, которой он отдал без малого полвека…