– Проблемы  у нас, как у всех, -  с  работой туго, - вводит меня в курс жизни Кестеньги попутчик.  -  Прежние большие предприятия давно закрыты,  а новый бизнес живет с трудом. Вот в  прошлом году в селе  было несколько частных предпринимателей – таксистов, нынче ни одного. Все потому, что налоги повысили так, что бизнесом стало заниматься бессмысленно: доходы-то тут  небольшие, да и не известно, будут ли. Кто от такого закона выиграл?  Государство? Так оно вроде как о занятости населения должно думать… Поселок?  Ему же  налоги нужны, при его бюджете каждая копейка дорога. А уж частные предприниматели   совсем в накладе :  позакрывали свои ЧП,  никаких пенсионных отчислений…  Кто принимает и утверждает такие законы?  Знают ли они, как живет Кестеньга да и вся глубинная Россия?

На берегу Топозера
Так как же  живет Кестеньга? Большое село в нашем самом северном  Лоухском районе, почти в  70 километрах  от районного центра в сторону границы с Финляндией.  Если судить по записям в старинных документах, то в  этом году ему исполняется 466 лет. 
-  Село у нас старинное, а ни одного даже столетнего дома  вы не найдете, потому что  Кестеньга во время Великой Отечественной была сожжена до тла, - говорит краевед, заведующая поселковой библиотекой  Галина Николаевна  Шеина. - Но и после войны были потери. Государственная политика в отношении неперспективных  деревень уничтожила все 13, что находились на берегу  огромного Топозера.  Только Кестеньга  и осталась.
Год, когда Галина Николаена стала серьезно заниматься  краеведением, помнит  хорошо – 1995-й. Именно тогда она пришла работать в поселковую библиотеку,   и тогда же в Кестеньгу стали приезжать иностранцы. Сакари  Вуористо, главный редактор журнала «Karjalan Heimo”  Карельского общества в Финляндии  подарил библиотеке один из выпусков,  посвященный  Кестеньге. Там было очень много материалов, фотографий. Это и  был толчок извне.

Кестеньга сегодня - единственное село на берегу огромного Топозера.

- Но сначала ничего невозможно было найти,  - вспоминает она. - Обратилась в Национальный архив, чтобы помогли установить, когда был построен  наш главный храм  великомученика Стефана, заплатила за услугу и получила ответ, что дату определить  не удалось – нет соответствующих документов…  В общем, средств у нас не так много, чтобы сотрудничать с архивом.  Стала самостоятельно  работать с финскими источниками. Появились у меня помощники, стали мы,  записывать воспоминания  старожилов. К сожалению, со многими не успели поговорить. Появляются вопросы, а спросить не у кого. 
Краеведческая работа медленная, надо все переваривать. Все материалы хранятся в библиотеке.  Тайны из них не делаем,  оформляем стенды, делаем презентации. Когда готовились к юбилею села, подготовили небольшую экспозицию – фрагмент карельской избы с предметами старинного быта. Думали,  на два дня,  а вот уже седьмой год  существует.
Жизнь в Кестеньге всегда была непростой. Один из самых  светлых  периодов - конец XIX – начало XX  веков- продолжает Галина Ивановна. - Тогда местные жители занялись оленеводством.
 – Оленей содержать выгодно.   Это ездовое животное. Мясо у него вкусное,  шкура теплая.  Летом  их отпускают  в леса, где они кормятся сами, а к зиме  возвращаются.  Но войны уничтожили оленьи стада.  В девяностые годы хотели было возродить оленеводство, отправляли наших парней в Финляндию на учебу, да что-то никто оленей здесь так и не видел. Теперь власти все больше говорят о развитии туризма в Карелии, но чтобы от него какую-то прибыль получить, надо много вложить в нашу инфраструктуру. Пока никаких вложений в Кестеньге мы не видим.

Восстановленный храм

В предложенных условиях
Сегодня в Кестеньге  многие с надеждой смотрят на братьев Сергея и Илью Кривошеиных: они самые крупные работодатели.  У них лесозаготовка и  лесообрабатывающее предприятие.  Конечно, по масштабам с бывшим когда-то здесь  леспромхозом  не сравниться, но около 40 рабочих мест  по нынешним временам  - серьезно.   Многие рвутся сюда.
 А Илья Кривошеин признается, что хороших работников  нынче найти трудно:  мало людей, которые хотят,  а главное –  могут работать. К тем, кто давно с ними, это, конечно, не относится.  Но ведь предприятие не стоит на месте, развивается. Начинали с того, что выкупили у обанкротившегося  акционерного общества «Сокес» лесовоз, который пришлось собирать буквально по частям, а нынче  приобрели погрузчик, форвардер, калибровочный станок, осваивают новые виды продукции, делают дома из оцилиндрованных бревен, срубы на заказ по финской технологии. Специально обучали своих работников в Финляндии. Есть и другие идеи.

О работе  в Кестеньге  мечтают многие, найти ее удается не всем

Поддержать бы государству деловой настрой местных производителей,  так ведь  благоприятного климата бизнесу никто не обещает.  Делянку в аренду, например,  Кривошеины смогли получить  только в Калевальском районе. 

Илья Кривошеин

– Далеко, - поясняет Илья. -  Транспортные расходы повышают  себестоимость. Мало того, бывает, что из-за поломки какой-либо детали  по   два дня теряем: пока закажешь запчасть, пока привезешь. Дороги плохие, техника на них бьется... Но что имеем, то имеем.  Надо работать в предложенных  условиях.
Вот и пашут, вернее, лес валят,  пилят, дома строят и дровами обеспечивают калевальцев уроженцы  Кестеньги Сергей и Илья Кривошеины.. 

 
Уроки бизнеса
На обломках другого крупного предприятия Кестеньги – зверосовхоза «Северный» –  смогла сделать свой бизнес  Елизавета Ивановна Шорохова.  Нет, она не рушила  предприятие-миллионер, она его изо  всех  сил   вытягивала. 24 года работала звероводом, бригадиром, зверотехником, селекционером, а когда в 1996 году совхоз обанкротился, выплачивала его долги. Тогда ее и еще двух доярок  перевели на молочно-товарную ферму, которая еще оставалась у предприятия.
–  Здесь было 20 чуть живых коров. Свет отключен, здание большое, зимой будет холодно, - вспоминает Елизавета Ивановна. –   С чего начать? Как нам выжить?    Посоветовались с нашими скотниками и  решили: надо восстанавливать меньший по площади  свинарник  и перебираться туда.  Стали в нем  убирать, вычищать, представьте,  сняли три пола, раньше-то  ремонтировали, материала не жалели.  К  концу ноября переехали. Были в тепле, но без света.  Поменяли одну корову на быка.  Первый отел был осенью: корова Россия родила нам двойню.  Мы стали  продавать  молоко, потом творог,  покрывая долги предприятия работникам зверосовхоза.
Но однажды ферму перекупили  новые русские. Для чего она нужна была им – загадка, потому что  ею они совсем не интересовались, а работникам просто перестали платить зарплату.  И тогда  Шорохова    «отвоевала» ферму. ООО  «Сокес» взяло ее  под свое крыло как подсобное хозяйство.  Директор даже купил  для обновления стада 10 нетелей.  Но  спокойная жизнь продолжалась недолго: «Сокес» в 2005 году обанкротился.  
- Пришли к нам на ферму судебные исполнители  забирать трактор, а я не выдержала, заплакала, – вспоминает Елизавета Ивановна. – Как же мы будем жить, воды коровам подвезти не на чем. Судебные исполнители трактор не увезли. Тогда и решила,что   ферму надо выкупать. К тому времени  остались 10 коров, 2 телеги, старый трактор, бочка, пара тележек,   долги (30 тысяч рублей) и 5 работников.   За 2 месяца рассчитались  с долгами,  еще  взяли кредит и купили механизированную доильную установку. Отличная вещь, значительно облегчает труд, до сих пор нам служит. Мы еще одну купили про запас.

Елизавета Шорохова

Сказывается  крестьянская косточка. Отец Елизаветы Ивановны был председателем  колхоза на Вологодчине, она сызмальства работала  в поле, на ферме и хотела заниматься сельским хозяйством. Крестьянское нутро подсказало ей идею  завести в своем фермерском хозяйстве  еще и маленьких поросят: где есть молоко, там они должны быть.  Купила свою электростанцию, ведь свет в Лоухском районе  постоянно отключают...
Сегодня на ферме у Елизаветы  Шороховой  21 дойная корова, 27 голов молодняка, 65 свиней. До нынешнего года держали еще и  овец, но со сбытом шерсти возникли проблемы, поэтому отказались, но завели кроликов.
–  Стараемся, чтобы в течение всего года   доились  в среднем по 14-15 коров. Варим творог, делаем сметану, купили маслобойку, сепаратор, - рассказывает она. – Сено косим сами, хватает, даже  излишки продаем.  Правда, затраты большие. Сенокос в 35 километрах.  Нам досталось  бывшее совхозное урочище,  90 га. Его урожайность небольшая, со всей площади  снимаем 100 с небольшим тонн.

Кредитами пользуемся активно. Благодаря им  купили самосвал, потом трактор, косилку  и роторную ворошилку.  Через лизинговую компанию   приобрели трактор «Фермер».  На нем и молоко подвозим,  и сено.  А в  этом году купили пресс-подборщик.
Нам не до роскоши, все идет в хозяйство. Два года назад очистили глубинную скважину, провели  водопровод, устроили автопоилки.  В прошлом году сделали отдельный телятник,  тоже с автопоилками. 
Елизавета Ивановна с утра до вечера  на ферме.  Муж тоже с ней работает, водитель,    главный по сбыту: возит молоко в Пяозеро, в Сосновый. В Кестеньге хотелось бы открыть ларечек: торговать 3 раза в неделю по 4 часа, но пока это планы.  А что? Если не видеть перспективу, то и  дело с места не сдвинешь.

Подсобное — не второстепенное
Коров в Кестеньге теперь держат немногие.  Раньше со всего села собиралось стадо порядочное  и пастухи гнали его на выпас. Теперь коровы летом, как в Индии,   гуляют по поселку, благо некошеная  трава и пустыри  повсюду. Правда, те, у кого коров нет, в отличие от индийцев недовольны: «скот огороды, мол, топчет,  урожай портит. Местная власть внушения хозяевам коров делает, а  хозяева буренок оправдываются: «Ну, уж если калитку нараспашку держать, так в этом корова не виновата».  В общем, локальная «война».  

Как в Индии...

У Елены Николаевны Герасименко  тоже коровы есть.. У нее, правда, не фермерское хозяйство, а личное подсобное: для того, чтобы детям помочь, внуков вырастить. 
Больше 40 лет   проработала она  в лесном хозяйстве.  Семья большая, некогда было сидеть, сложа руки, да и сейчас, в свои 74 года,  не сидит.
- Две  коровы, телка, два теленка,  три  овечки, есть  поросята, 18 куриц  и 18 цыплят — пересчитывает она свое хозяйство. – А еще в семье три  машины и три прицепа, но за этим хозяйством мужчины смотрят.
Забота Елены Николаевны  - дом, огород и  скот.  Домашнюю живность кормит, коров доит,   делает творог, сыр. Не на продажу, для домочадцев.
-  Из телевизора призывают: «Держите скот, поможем, кредиты дадим», - рассуждает она. -   Что кредиты, если выпаса нет. Старые давно бурьяном поросли, а новые не выделяют. Пастуха не найти: за малые деньги никто не хочет работать, а больших у селян  нет. С сенокосом проблемы, до нашего, например, теперь и не добраться, потому что мосты провалились. А местная  власть только  и может, что штрафами угрожать.

Елена Герасименко

В свое время был у нас в стране принят закон: приблизить власть к народу! А для этого  наделили  местное самоуправление почти восемью десятками полномочий,  правда,  о деньгах для их выполнения позабыли почему-то... 

Генплан и жизнь

На двери сельского магазинчика объявление: публичные слушания, утверждение генплана Кестеньги.
 Вокруг  брошенные дома, улицы, заросшие бурьяном, а тут  … генплан. 
- Ну, не мы его так назвали, а документ этот очень нужный, - говорит  глава местной администрации Юлия Задворьева. – Он дает полное представление о земле поселения. Территория у нас большая, 9 населенных пунктов, есть земли сельхозназначения, особо охраняемые территории - национальный парк Паанаярви. К нам обращаются, чтобы взять землю в аренду.   И мы сверяемся с планом: не перекроют ли арендаторы  подъезд к пожарному водоему, не затруднят ли  проезд к памятникам культурного наследия. А вот в  Зашейке, например, москвичи захотели  построить гостевой дом, а  деревенские жители  испугались, что выход рыбакам к  водоему будет закрыт.  Сверились с планом, разрулили ситуацию. План – это  рычаги и возможность сказать «нет».
Вообще,  с генпланом вышла любопытная история. Решение  о том, что все поселения должны иметь такие,  было приняло  в  в 2008 – 009 годах. Моментально стоимость всех работ по их  подготовке   взлетела в разы.  За  наш  требовали почти  4 млн рублей. У Кестеньги таких денег нет. Доходная часть   бюджета поселения  - всего 3 млн рублей.
И в  ситуации «хотим да не можем»,  оказалось большинство населенных пунктов Карелии, да, я думаю, и России. Тогда  правительство  предоставило субсидии   на основе софинансирования, а конкурентная борьба между исполнителями  снизила расценки.  В результате генплан  обошелся нам в    155 тысяч рублей,  из которых 140 тысяч — субсидия.   Так что по нашей деревенской привычке лучше поспешать не спеша.  
Хотя многие проблемы не ждут: улицу Советскую надо асфальтировать. Посчитали, надо 5 миллионов рублей. Софинансирование  будет, но оно выделяется   по формуле, где  учитывается  протяженность дорог и  численность населения. А у нас  дороги — длинные, а народу  — 2500 человек.

Юлия Задворьева: каков бюджет - таков обед

Детский приют закрыли — благоустроенное здание осталось бесхозным. Районные власти, которым оно принадлежит, предлагают взять на баланс, разместить в нем  социальные объекты, да мы посчитали: только отопление в год обойдется в 3 млн рублей, не потянем. 
– Обидно, когда хорошие дома  пропадают. Многоэтажный  интернат, наверное, уже не восстановить, а ведь было  благоустроенное здание, –  сетует жительница Кестеньги, школьный библиотекарь Маргарита Борисовна Пилюгина. – Недалеко от школы  - спортивный ангар бывшего ООО «Сокес».  Его отдали на баланс школе, да у нее  средств недостаточно содержать его. Сначала отключили отопление, а потом «забыли» включить... Пропал ангар, а так бы дети,  занимались спортом, а не болтались  по  поселку.
Маргарита Борисовна  родом отсюда. Было дело, с мужем уезжали на Валогодчину. И квартира была там благоустроенная, и все хорошо, да вернулись: здесь  лучше.
–  Была бы работа — из Кестеньги  бы никто не уезжал, - уверяет она.  – Мы-то вернулись, а вот внуков, наверное, надо будет отправлять туда, где с работой и жильем  полегче.  Жаль, конечно.  Родная земля силы придает, а без корней человек слаб. Вот в этом учебном году в школе стало на   30 учеников меньше:  в первый класс набрали всего 6 человек, семьи с детьми уезжают. Объективные причины...
Почему-то у нас принято считать, что  все мечтают  перебраться в столицы, придумывают, какие препоны поставить.  Не ставить ограждения,  а убрать все, что мешает развиваться бизнесу в глубинке. Не закрывать больницу, спортивные сооружения,  а строить новые, пустить транспорт... И тогда никому не захочется покидать этот дивной красоты край. И  тогда бы дети рождались, и дома доживали  весь положенный им век.

Историческая справка
Первое упоминание о Кестеньге относится  к  ХVI  веку.  Это была одна из 7  саамских деревень северного Беломорья. С проникновением сюда  карел,  русских и финнов  саамы отступили на север.
К середине XIX века  Кестеньга стала центром прихода, в состав которого входили 22 деревни.
К началу XX века Кестеньга - волостной центр, в котором насчитывалось 500 дворов и 3685 жителей. Село, говоря современным языком,  было перспективным. Сохранившая  статистика это подтверждает: 1900-й - число рождений - 67, число умерших - 4; 1903-й - рождений 78, умерших 3; 1905-й - рождений 83, умерших 3. Говорящая статистика...
Установившаяся советская власть сделала село  административным  центром района, в состав которого входили половина территории нынешнего Кандалакшского района Мурманской области и вся территория нынешнего Лоухского района.
В 1927 году  был создан Кестеньгский район   общей площадью 15300 квадратных километров. В него вошли  43 деревни с населением 5116 человек.
В 1926 году заключенными  было построено шоссе  до Лоухи. В 1930 году  в село пришло электричество. В  конце тридцатых была построена железная дорога.
В 1936 году на озере Топозеро в Кестеньге была построена вышка для прыжков в воду, стали проводиться соревнования.
Во время войны  Кестеньгу оккупировали. Одно время здесь даже   находился немецкий госпиталь. В краеведческом музее финского Куусамо  сохранились  фотоснимки, на которых  запечатлен Генрих Гиммлер на причале поселка.
 Освободили село в 1944 году.
В советское время   славились Кестеньгский леспромхоз, зверосовхоз, совхоз.