17 сентября 2013, 13:34

Райский уголок

Что ждет поморское село Гридино: забвение или возрождение? Местные жители и их потомки мечтают о лучшей для него доле, но знают, что им одним не справиться…

Журналистский штамп: начинать материал  с описания машины, в которой едешь, и местности, куда  прибыл. Рассказ о Гридино, расположенном практически на границе Кемского и Лоухского районов, иначе и не начнешь. Дорогу от железнодорожной станции Энгозеро до него можно  только преодолеть  на весьма небольшой  скорости. Иначе и не получится: камни, торчащие посреди пути, лужи, рытвины, кочки,  ямы – прекрасная трасса для любителей острых ощущений.
-Ну  сейчас она стала лучше, - замечают попутчики,-  Лоухское ДРСУ ее подсыпало, уложило несколько труб – проехать можно.
38 км до  развилки на  Калгалакшу  наша «буханка»  пробиралась  1 час 50 минут. На следующие  18 км понадобилось еще 40 минут. Итого: 56 км  за 2,5 часа. Это дорога от ближайшей железнодорожной станции. От трассы «Кола»  -  109 км.  Путь такой же.
Но зато, когда машина вывернула из-за поворота и открылась панорама села, -  дух захватило  от красоты: море, скалы, крыши  деревянных домов,  расположенных рядами над заливом,  влажные после дождя  и немного зеленоватые от времени…  Просто райский уголок...  И мобильник здесь не берет, и Интернета нет, как выяснилось  позднее, даже почта закрыта...


На столбовой дороге
Гридино – одно из 16  исторических  сел Карелии. Первые сведения о нем датируются XIV   веком. В середине XV  эти земли стали собственностью новгородской посадницы Марфы Борецкой, а к концу  столетия отошли Соловецкому монастырю. Местные краеведы связывают с этим   развитие  села.  В 1622 году  два соловецких монаха поставили здесь солеварню, поселение стало обрастать людьми. Правда, после того как на Урале стали добывать дешевую соль, солеварни  на Белом море, в том числе и в Гридино,  пришли в упадок, но само село благодаря тому, что оказалось на столбовой дороге между Кемью и Колой,  не потеряло своего значения.
Местные жители испокон веков жили  рыболовством.  Правда,  рыбы в этом северном средиземном море немного, поэтому потихонечку рыбаки стали продвигаться на север, на Мурман, в  Баренцево море, в Арктику.  Так борьба за существование превратила их  в  искусных мореходов, судостроителей и открывателей  Арктики, закалила  характер, сделала немногословными, но решительными и настойчивыми.
В старину  промысел вели артелями, торговали с Норвегией, привозили из-за границы своим женам и дочерям муаровые шелка на сарафаны, дорогие шали, золотые броши.  Жемчуг же для украшения головных уборов  добывали в местных северных реках. В  1928 году в Гридино был образован рыболовецкий колхоз, который существовал  долго.   Тогда село тоже не бедствовало. Рыбаки ловили семгу, были участниками и дипломантами  ВДНХ в Москве. Школа, пекарня, Дом культуры – все общественные здания были построены колхозом, его автобусы возили людей  на  станцию, а работники ездили отдыхать в санатории.
Ну а сейчас здесь рай  для тех, кто решил отдохнуть от цивилизации…
Родина не отпускает…
Постоянных жителей в Гридино немного. Одних  обстоятельства держат, другие не хотят прощаться с родным селом.  Миша Иванов из таких последних могикан. Этому потомственному помору всего 21 год. Отслужил в армии и вернулся  к своему Белому морю. 


- У нас тут хорошо. Летом  народу много, приезжают те, у кого здесь родственники, много туристов, особенной москвичей и питерцев, - пытается объяснить мне свое нежелание ехать в цивилизацию. -   Зимой остаются только постоянные жители – человек 30. - И добавляет решительно: -   Жить здесь можно. Я же живу.  И мама моя, и сестра. Скучно?  Нет.
Он заглянул в клуб  проверить проводку, а заодно попробовал,  как работает  усилитель. Все это он делает «по зову крови», потому что его мама, Валентина Владимировна Иванова, заведующая  гридинским «центром жизни».  Каждую неделю здесь проходят дискотеки, по праздникам – концерты, конкурсы.
Но самое  главное занятие, которое не отпускает Михаила – рыбалка. Море – поле поморов.
- Раньше мы держали корову, овец, - продолжает Миша. -  Сейчас кормит рыбалка. Попадаются треска, камбала, но рыбы здесь мало, чтобы заниматься настоящим промыслом, надо идти на север, в Баренцево море, на Мурман, где всегда  ловили поморы.  У нас нет такой возможности: рыболовецкий колхоз, который когда-то давал работу поморам, давно разорен. Правда, зарегистрированы здесь  7 рыболовецких предприятий, но они  только числятся,  работают в Мурманске, там и рыбаков нанимают.    Наша рыбалка – себя прокормить. Утром, вечером – в лодку и в море.
Зимой  хожу на охоту. Дичь пока в лесах есть. Мне здесь нравится. Единственное, что беспокоит: территорию  у Гридино объявили заказником, сможем ли, как и прежде,  ходить в лес? 
Поясним для всех гридинцев, что  заказник никаких ограничений местным жителям  не ставит, нельзя только проводить масштабную  лесозаготовку, выборочная  же рубка   разрешается законом об особо охраняемых территориях.  Вот с морем сложнее.
Рыбак без моря
С Максимом Мехниным подсчитываем  деревенские рабочие места: продавец в райповском магазине,  социальный работник,  связист от «Ростелекома», специалист  местной администрации, истопник…  Насчитали семь. Он в этот список не попал, потому  что  имеет свое дело – частный предприниматель,  рыбак.
 - Может, это незаметно, но мы, рыбаки, подкармливаем  народ, ведь всю рыбу у нас скупают подчистую, - говорит он. Однако до процветания ему очень далеко. -  По телевизору только и разговоры: надо развивать малый бизнес, а на деле…  Мне, чтобы рыбачить, нужен промысловый участок.   Подал документы на конкурс и …  проиграл, потому что одним из условий оформления аренды на длительный срок  является наличие переработки продукции.   Понимаю, что для крупных предпринимателей, например форелевых хозяйств, это  как подтверждение  действующего бизнеса. Нам же, имеющим не такие масштабы, объективно нечего перерабатывать: всю  рыбу разбирают свежей.   На крайний случай  можно было бы заключить  договор с какой-нибудь перерабатывающей фирмой, но поблизости таковых нет.  Петрозаводские не подходят - слишком далеко.
Еще один вариант:-  взять участок на один год, но разрешение в таком случае дается только на лов трески да  камбалы, а  квота на  лов  более выгодных  - горбушу, семгу –    выделяется только тем, у кого договор на аренду промыслового участка на 10  лет. Вот такая ситуация, на корню  подрубается малый бизнес.


Максим обращался в Министерство сельского, рыбного и охотничьего хозяйства РК, но оно ничем  помочь  не может.
– В свое время все права на  распределение квот  были переданы   Северо-Западу, в Санкт-Петербурге все и решается, - объясняет он. -    А там чиновники  занимаются крупными рыбоводческими хозяйствами, а нашу «деревенскую» специфику не знают и  не представляют, как мы живем. Приехали бы с комиссией, посмотрели. Рыба для нас – основная пища.
Видно, что раздумывал над этой ситуацией:
 – По уму, промысловые участки в аренду   сначала надо распределять среди желающих  местных: кормите люди себя сами. Оставшиеся  же  и выставлять на конкурс. Тот, кто в течение двух лет не работал, а это хорошо видно по документам,  лишается  права на аренду. Участок выставляется на конкурс.  Это было бы справедливо: тебе дали возможность, а ты ее не использовал. Сегодня же  все выигрывают владельцы турфирм, которым  рыбачить не надо.  Они строят базы для богатых,  а местным рыбакам  остается  сидеть на берегу. Вон в  Сонострове рыболовецкий колхоз обанкротили, а  местное население выселили…  Теперь там турбаза для VIP-клиентов, где они  охотятся и рыбачат в удобное время.  Вот и в  нашем  Гридино, говорят, можно построить  яхт-клуб. Тут  удобный  залив, скалы красивые, экология замечательная - на противоположном берегу гага гнездится. Так пусть же она там и выводит птенцов.
Я бы написал  письмо  президенту или премьер-министру, на сайт зайти можно,  да только наши обращения  администраторы   перешлют обратно местным чиновникам.  А их позицию мы знаем. Как  же достучаться, чтобы услышали? Просим ведь немногое, чтобы дали возможность работать. У меня и помощник есть, а это рабочее место. Налоги плачу, причем круглый год, хотя рыбалка у нас  4 месяца. О налогообложении сезонно работающих предприятий тоже есть свои мысли.
Почтальон – без почты
Проблем в Гридино хватает, и не только у рыбаков.  Недавно закрыли почтовое отделение.
- Помещение у почты хорошее, недавно в нем  был сделан ремонт. Почтальон, Вера Мехнина, и того лучше, очень ответственная. Но теперь ее  в здание   не пускают,  она всю почту  должна хранить дома. Разве это дело? – возмущаются гридинские  бабушки. Однако  филиал «Почты России»  в Карелии   посчитал, что в отдаленной поморской деревне наличие почты совсем не обязательно.  -  «Нерентабельно»,  – такой был вынесен вердикт.  Почту из Лоухи  привозит почтовая машина.
- Это  сколько же денег надо на  эти рейсы и  последующий ремонт? - пытаются подсчитать мои собеседницы,  никак не желающие вникнуть в логику действий российского  монополиста. Ну а Вера только плечами пожимает  и, когда к ней приходят домой,  не отказывается  оформить подписные абонементы или  продать  конверты с марками. И только сетует:
-  Раньше на почте  можно было купить продукты  в долг,  под пенсию. Люди пользовались такой возможностью, теперь этого нет…   Да и некоторые товары  были дешевле, чем в магазине. Для людей  закрытие почты – большая потеря.
 Так сэкономили на Вере. Раньше она как почтальон получала и так очень небольшую зарплату,  а теперь ее перевели на договор – 1200 рублей в месяц.  Прежде  она имела процент от подписки, продажи конвертов, договорникам такие выплаты не положены… Правда, недавно  добавили  еще 200 рублей. Согласилась на  такие условия:  - А  куда деться?   Уезжать? Квартиру нам  нигде не купить, работу перед пенсией не  найти...
Вот дочь свою они с мужем отправили в Кемь: –  Хотели, чтобы у нее было будущее…
За будущим для своего ребенка уехала и фельдшер, чтобы мог он учиться в школе и жить дома, а не в интернате… Нашли было нового фельдшера,  да свободного жилья для нее  у администрации  не оказалось. 
Приезжал доктор,  всех послушал, дал рекомендации. Местные жители теперь мечтают: приехал бы лаборант, анализы сделать…
-Селу жизненно необходимы, кроме фельдшера, электрик, шофер,  –  говорит  исполняющая обязанности главы  Куземского сельского поселения, в состав  которого входит Гридино,  уроженка этих мест Анна Кузнецова. – Предлагала всем, кто помоложе,  давайте  мы отправим вас на учебу, откроете здесь частные предприятия, будете работать. Но люди не понимают, что советские времена, когда  за все в селе отвечал колхоз, давно миновали. Никто не придет, никто не решит наши проблемы, кроме нас.
Все в своих руках
Ну а Елена Геннадьевна Мехнина это знает не понаслышке.  Про нее говорят, что это человек, который сам себя сделал. Здесь, в селе, она сначала работала в рыболовецком  колхозе на  заготовке водорослей, потом  устроилась на морскую метеостанцию, до которой можно только на моторке  добраться. Самоучкой, по книжкам,  освоила профессию техника-метеоролога,  а потом  случилась в ее жизни черная полоса, о которой она говорить не любит. И не будем, потому что самое главное, что она  выбралась,  поднялась, справилась. С благодарностью вспоминает свою свекровь, которая  увидела в ней то, чего другие не замечали: открытость,  преданность и добросовестность. 


Елена Геннадьевна сейчас социальный работник, помогает своим подопечным: топит печи, носит дрова, снабжает лекарствами, убирается.  Собирает деньги и отвозит в социальную службу Кеми: почты-то в селе нет, отделения сбербанка тоже.
И воду возит своим подопечным на лодке,  из родника. В  Гридино  и с  питьевой водой проблема. В колодцах ее мало, и у дна  она мутная. Таскает большущие бидоны  с прозрачной родниковой, чтобы привезти сразу нескольким подопечным, и приводит только один довод: «Из родника  же  лучше».
Ну а кроме работы  у Елены Геннадьевны еще дом, хозяйство, огород и рыбалка: без рыбы здесь нельзя.
Каждый год  Елена Мехнина отправляется на юг в  отпуск. В Краснодарском крае у нее живет взрослая дочь, которая  не перестает звать ее навсегда переехать к ней. Елена Геннадьевна только головой кивает, но не может  оставить родную сторонку,  да и людей, которые в ней нуждаются, и свое море. 
Оно  не отпускает поморов. Люди  уезжают, но при первой же возможности возвращаются сюда.  Калина Самуилович Мехнин из их числа. Мальчиком ходил зуйком – помощником рыбака  на промысел. Тогда колхоз в награду зуйкам давал 2,5-литровую емкость с рыбьим жиром и 50 кг трески. Он и сегодня считает, что треска – самая лучшая рыба, без нее нормальной ухи не сваришь.   С женой, с которой в этом году отметили золотую свадьбу,  каждый день едут на рыбалку.
Вера Николаевна Коновалова работала экономистом в колхозе, потом жила в Кеми, а вышла  на пенсию –  и  вернулась в Гридино, четыре года еще работала в магазине, теперь уже на отдыхе. Вместе с подружками Ольгой Ивановной Мехниной, Любовью Феоктистовной Коноваловой собираются, поют поморские песни,  с «гастролями» даже ездили в Кемь, для чего разыскали старинные наряды своих матерей – муарового шелка сарафаны, шали, повойники.
Музей про людей
Ирина Александровна Филипенко тоже каждое лето приезжает на свою малую родину.   Открыла здесь музей села. Как теперь  признается,  вначале было слово, вернее несколько слов. Однажды она  решила составить словарь из тех слов,  которые слышала еще в детстве. Сравнила их с зафиксированными  в словарях поморского говора и набрала более тысячи особенных:


 –  Даже имена здесь редкие: мужские – Калина, Евмин, Северьян, Минай, Викул, Донат.  Женские: Индея, так звали мою бабушку, Литерья,  Феотия, Афанасия, Маревьяна, Евмия.   Стала интересоваться,  что за люди, почему здесь пол-села Мехниных, Коноваловых, Еремеевых, и они даже не родственники между собой. Обидным показалось: людей мы помним, пока они живы, а  умерли  -  забываем. Вот я про своих бабушку и дедушку знаю, а прадедов уже нет,  не застала в живых.   Надо людей вспоминать.
Поехала в архив, по  метрическим книгам восстановила свою родословную. И пошло потихоньку. Скоро поняла: надо делать музей. И все вокруг соглашаются. Ну а делать-то кому?  Сама предложила, сама занялась. Но все откликнулись, приносили разные экспонаты. Когда их стало много, местная администрация выделила под музей класс в школе, в этом году дали еще один.  Наш музей про людей. В нем  все есть. 


Старую традиционную лодку на берегу нашли  - принесли. Она стала частью экспозиции, посвященной  рыболовному промыслу.  И сегодня каждый помор может сшить лодку.  Правда, немногим удавалось это сделать так, как  Алексею Егоровичу Еремееву, недаром же его суда  хранятся в музеях Петрозаводска. Потом этот раздел пополнился старинными грузилами – камешками, обернутыми  берестой, рыбацкими бахилами из оленьей кожи  с  подошвой из кожи нерпы, которые   дубили в отваре березы. Такая обувь  не пропускает воду.
Приносят даже такие раритеты, как поморские повойники – женские головные уборы, расшитые жемчугом.
В музее Гридино, когда он открыт, всегда народ. В книге отзывов читаю: «Я, Мехнин Никита. Мой дедушка, Мехнин Афанасий  Дорофеевич, был капитаном  корабля «Беломорье».  Погиб на фронте. Я собирал материал для  работы...».
Деревенский музей  даже выставки проводит. Недавно он знакомил с  творчеством гридинских рукодельниц. В прошлом году была выставка норвежского художника Ёрмы Хеленеуса, который отдыхал здесь.  Она  пользовалась большой популярностью. В один из дней ее посетили 30 человек!  Для деревни – это много.  Художник, по словам Ирины Александровны,   был просто счастлив.
Ангел лучезарный
Вообще, Гридино всегда было Меккой художников. Их привлекают дикая  природа,   интересные типажи.   Наверное, каждый житель уже запечатлен в рисунке, акварели, пастели. Только у  одной Ирины Филипенко  8 портретов, а остальных, по ее словам,  рисовали и того больше.
 Московский скульптор Евгения Кудрина  признается: -  Уникальное место!
Весной у нее была выставка в Южной Америке, а летом она уже в Гридино. Шестое лето подряд приезжает сюда.  Евгения –  самобытный скульптор, ее материал – дерево. Мягкое и податливое, оно само  диктует образ. И однажды у нее родилась идея памятника для Гридино –ангел-хранитель с лучами-крыльями как символ возрождения и сохранения деревни.
Почти трехметровая скульптура была установлена на скале  над селом. – Полдеревни помогали тащить бревна, - рассказывает Евгения.
Но, видимо, не всем понравилось. Осенял он своими крыльями село недолго. Кончилось лето, разъехались художники,  и  кто-то скинул ангела со скалы. Распилили его останки и сожгли. Тот, кто распилил, повинился,    просил прощения у Евгении, а тот,  кто скинул ангела, так и не признался…  Потом пришли новгородцы, поставили на скале поклонный крест в знак того, что эти земли когда-то принадлежали новгородской посаднице. Поклонный крест стоит, а ангела как символа возрождения нет… Это судьба   поморского села или знак того, что людям теперь придется надеяться только на себя?
На На снимке: Анна Павловна Кузнецова с Дашей и Аришей

Калина Самуилович Мехнин

Любовь Феоктистовна Коновалова