Мой старый обнищавший кот
Тепла, как милостыни, просит.
Ему хозяин плед приносит,
Хозяйка – молока нальёт.

А помнишь – были мы богаты
Весёлой шубой меховой?
Любимы и почти женаты…
Ложись, браток! И я с тобой.

Дождики

Шуршат по шёлку, шустрые, как мыши,
как будто посыпают зонт песком…
как в детстве, когда мы играли «в дом»
и прятались от дождиков под крыши.

И вот, сидим, обнявшись, чуть дыша, –
уютна вотчина рассеянного света, –
и слушаем, что дождики шуршат
в начале нескончаемого лета.

ha

шорохом шелестом шёпотом
лёгким дыханием выдохом
ha
дева зовёт жениха

капельки пота на зеркалах
ключик измучить в руке
в прикосновениях и повторах
всё на замочке

***

Искусанная комарами,
Глаза зажмурив, наугад,
Месила голыми ногами
Воздушный сладкий виноград.

Смотрели бабочки и мухи,
Кузнец и птица коростель,
Как, то отталкивали руки,
То прижимали до костей…

***

Букет некошеной травы
Покрепче в зубы… В добрый час!
Мы пошатнём Земли основы,
Когда с землёй шатают нас.

Вот судорога, как змея,
Взбежала по спине под кожей.
Нескладно, стыдно и негоже.
И муравейник в муравьях.

Жёлтые цветы

Рвали жёлтые цветы на озере.
Руки резали об острые края.
Где же ты сегодня, жизнь моя?
Кто сегодня вызывает тебе «скорые»?

***

Вечер на Севере пахнет водой.
Вот оно, озеро: дышит под боком.
Дневи довлеет поток городской.
Вечер иным напояет потоком.

Мы пассажиры ковчегов Твоих,
Дней деревянных, кирпичных, бетонных.
Выведи к Северу – и для спасённых
Останови восстановленный миг.

***

Там – дождь лежит негромкой дымкой,
Невысоко, над пылью площадей,
А здесь, внизу, под деревом, в обнимку,
Два мальчика питают голубей.

Там – звук: и шум, и ярость, по погоде,
Все улицы в расплавленном стекле.
А здесь вода шумит
В водопроводе,
И чайник остывает на столе.

***

Погладь травы взволнованную грудь,
Раздвинь коленями
Холодные пространства,
Где, как не здесь, себя перевернуть
И развернуть
В формате постоянства…

Упруги притязания твои.
Не останавливайся,
Я не успокоюсь,
Пока в тебе, как в детстве, не укроюсь,
В холодном девстве
Высохшей земли.

Булочка

Как свежая булочка,
Пахнешь ванилью.
И сладкой,
И терпкой,
И тёплой рукой,
Возьми,
Приручи…
Нацепи мне на крылья,
Как фартук домашний,
Свой запах чужой.

Пустота

В пустоте родится слово,
Пустоту рождает снова.
В этой гулкой пустоте
Мысли вязнут, будто в вате…

Может, кто-то где-то выше
Что-то, кроме слова, слышит…
Но и он, создатель мой,
Тоже создан пустотой.

***

Как будто напоила молоком.
Как будто кашей
Вымазаны щёки.
Как в детстве, ты вверху, под потолком,
А я – внизу,
Бессмысленный и лёгкий…

И я не я.
И не про нашу честь…
И хорошо,
Что ты не лезешь в душу,
Что ты молчишь,
Что ты сейчас и здесь,
Какая есть…
А я сижу и трушу.

***

Нет времени на вымыслы и россказни.
Нет времени рассматривать на свет
Рентгеновские снимки поздней осени –
Бесчувственный, безлиственный скелет…

Все мудрости земные пересказаны.
Все веры – и верны, и неверны…
И Лазарь спит, спелёнатый и связанный,
С той стороны гниющей пелены.

Тихий ангел

Тихий ангел пролетел.
Оглянулся – и вернулся,
Птицей белой обернулся,
На плечо тихонько сел.

Садом сделался Содом.
Будто молоком облитый,
Я один… Стою, укрытый
Белым ангельским крылом.

Отец

Подбей мне одеяло по бокам,
Как в детстве.
Почитай на сон грядущий
Сказку, про конька ли горбунка,
Про Лукоморье… Далеко идущий

Успел уйти, пока я засыпал…
Его шаги – как маятники в вате.
И я бегу, бегу… А у кровати
На стуле книжка: ты её не дочитал…

Дом с улицей поделят тишину.
Спят подпол, и чердак, и половицы.
Оставь мне свет за дверью – мне не спится…
Оставь мне свет,
И я тогда усну.

***

Все тротуары выстелены золотом.
Жилетами и утварью горды,
Лопатами и мётлами, по городу
Ясак взимают воины Орды,

Как в старину… Ордынец стынет,
В китайской куртке и без рукавиц,
Без шапки… Обогнёт его – и схлынет
Слепой табун урусских кобылиц,

Как наважденье… Фонарями небо
Зажгло тоску. На скулах – синяки…
Бреду домой… В палатке, вместо хлеба,
Лаваш…
«Не понимать по-русски».

Кошка-похожка

На кого похожа кошка?

На слона,
Когда топает в ночь-полночь, как будто она
В доме одна,
Мешает спать…

На западню,
Страшную и ужасную,
Когда носится, невидимо за кем,
А ну, догоню!
Никак не поймать…

На птицу,
Когда кошке не спится
И не сидится
В форточке…
Эх, нырну,
Топором в глубину…

Вот на кого похожа наша кошка.
Ну и ещё, конечно, на меня немножко.

40 дней

Сорока-душа,
Белобокая,
Бойкая,
Под окном на моей рябине.
Сорок дней…
Расскажи, синеокая,
Сорок дней,
Расскажи мне о сыне.

Что он, как?
Пропустили,
Поверили?
Может,
Перечеркнули крестом…
Неужели, и правда,
По вере им?
Что ж рябина
Сгорает
Костром?

Дары волхвов

Неровно навешенные фонари
Вчера растеклись в дождь.
Вчера ты волосы острижёшь.
Сегодня он гребень тебе подарил.

Золотыми цепочками для часов
Связано время, но идёт.
Перечитайте «Дары волхвов»
Ещё раз, наоборот.

Маген Давид

Ломкой соломкой,
Званками звонкими,
Телефонными звонками на переменках,
Переглядками,
Недомолвками, –
Девчонки…

В каждой спит Мария,
Заблаговременно оповещена.
В каждом имени есть и другие
Имена…

Берегом, рваной кромкой горя,
У воды и мимо воды, –
Львы зализывают следы,
Белые львы Мёртвого моря, –

Не оборачиваясь, он уходит.
Да хранит тебя щит, маген Давид…
Вечно провожаем их на гору Мегиддо.
Вечно у них что-то там происходит.

Полотно

Всё нитку из него тяну, тяну…
И нет конца и края полотну.
И затяжная эта канитель
Ведёт меня за тридевять земель.

Разматываясь, катится клубок.
Игла и бритва. Прялка и уток…
Пока останется хоть ниточка одна –
Мне не понять природу полотна.

Шарлотта и Марат

Смотрит Марат, как отходит из ванны вода.
Так без остатка и жизнь отойдёт навсегда.
Сколько их было, таких Шарлотт, – и не вспомнить лица…
Есть лишь одна, она пребудет со мной до конца.

***

Между небом и землёй
Словно зеркало разлито.
Настоящее – сокрыто.
Отражённое – со мной…

Не боли, душа моя.
Отражение не вечно.
Будет образ бесконечный.
Для тебя, не для меня.

***

Уже капризно тянется спина,
Освобождаясь от излишеств ткани.
Уже, сама себе удивлена,
Оголена без лишних колебаний…

Всё лишнее, всё прежнее – потом…
Естественность не лишена бесстыдства.
И защищает от чужого любопытства
Упрямый локоть, выгнутый углом.

***

Ты улыбаешься – а руки на груди,
Крест-накрест… Губы нежно строят «о»…
Открой меня… но сразу уходи,
Не говори мне больше ничего…

Мне это нужно. Твой безмолвный дар,
Твоё недолгое, нетягостное бремя.
А боль приходит после, через время.
Сначала – лишь тупой, бесчувственный удар.

***

Ещё не женщины, уже не птицы.
Сухими листьями проложены страницы.
Прочитана и не возвращена
Та книга, что тебе посвящена

Была… Но ты на землю улетела,
Осыпав перья, оголила тело…
Гримасы строит в зеркале урод.
Теперь и зеркало тебя не узнаёт.

Хлеб

Отвернуться? Вывихнуть шею?
До хруста. До звона столба.
Что с того?
Если не умею
уберечь грабли
от упрямого лба.

Все равно, хоть краем глаза, –
намёком, образом, – красота
распространяется, как зараза,
нет, – спускается высота…

Люблю тебя и, любя, мучаю!
Господи, восставь же Ты меня.
Чтобы и медведя при случае
не обошёл хлеб нового дня.

***

Белый мир, глубиной до небес.
Я смотрю, там по улице длинной
То ли ангел идёт, то ли бес,
То ли женщина, то ли мужчина.

Как же было не предусмотреть
Час свиданья и час расставанья…
Мне не спрыгнуть, тебе не взлететь.
Помаши мне рукой на прощанье.

2013-14

Андрей Тюков: Родился в Петрозаводске в 1959 году. Вслед за М. Горьким могу сказать, что всем хорошим во мне обязан книгам. И всем плохим тоже. Читаю вот уже лет 50, пишу немногим меньше: первые и лучшие свои стихи сочинил в 14 лет, к счастью, они уже утрачены. Мои рассказы, сказки, драмы, эссе, стихи и всё, что хотите, можно отыскать на таких ресурсах, как Проза.ру и Стихи.ру. Там они именуются произведениями.